Впервые в жизни - Джилл Шелвис

И на этот раз дыхание перехватило у нее.

Боже, ей так нужно ощутить его в себе! Так нужно, чтобы он взял ее. Нужна разрядка, которую только он может ей дать.

— Резинка! — выдохнула она ему в рот.

— В заднем кармане.

Они разъединились, чтобы раздеться в лихорадочной спешке. И вот уже она вбирает его в себя.

— О да! — благоговейно прошептал Мэтт, заполнив ее.

Какое наслаждение — низвести реакцию этого умного, проницательного человека до простых междометий!

И Эми точно знала, что он чувствует, потому что сама едва была способна думать, так ей было хорошо. Она стала двигаться. Сначала медленно. А когда была готова к большему, попыталась установить ритм, но он запустил руку в ее волосы. Другая рука легла на бедро.

— Нет, — хрипло, едва ворочая языком, выговорил он, не давая ей рывком пересечь финишную прямую. — Не двигайся. Не шевелись. О… Иисусе.

Она сжала его внутренними мышцами.

— Иисусе, как ты хороша!

Его пальцы конвульсивно сжались. У нее наверняка останутся синяки.

Но ей все равно!

Мэтт снова проник языком ей в рот, двигая им в том же ритме, в котором двигался в ней. Этого Эми не выдержала и стала вращать бедрами, поднимаясь все выше, еще выше, когда он просунул руку между их телами и стал ласкать большим пальцем нынешний центр ее вселенной.

Она закричала, вцепилась в него и кончила быстро и бурно. Услышала, как Мэтт благоговейно выругался, прежде чем взлететь вместе с ней.

Наконец они успокоились. Блаженно вздохнув, она положила голову ему на плечо. Он прижал ее к себе. Когда его дыхание вновь стало ровным, она прошептала:

— Ты заставил меня забыться.

— Вот и хорошо.

— Правда?

— Всем следует так забываться… и как можно чаще.

Прежде чем ссадить ее с колен, Мэтт ослепительно улыбнулся, легонько шлепнул ее по попке, встал и голым направился в кухню.

— Есть хочу!

Эми расширила глаза.

— Хочешь ужинать в таком виде?

— Да. И ты тоже.

Эми всегда ненавидела, когда ей приказывали, что делать, — сразу хотелось сбежать.

Но она не сбежала. Вместо этого последовала за Мэтью, как послушная влюбленная собачка. На кухне они прикончили сандвичи с жареным сыром. Облокотясь о стойку. Голые.

Мэтт рассказал, как прошел день. Эми не смогла удержаться от смеха, выслушав, как донимали его туристы‑биологи, требовавшие описать жизнь тюленей в холодных ручьях, впадавших в озера. Мэтт с любовью рассказывал о родных, о доброй, но всюду сующей нос матери, спокойном, рассудительном отце. Брате, у которого было уже три дочери, — шутка судьбы, потому что брат всегда был сорвиголовой. Рассказал, как сегодня утром он и Тай выбивали друг из друга пыль под причитания стоявшего в сторонке Джоша…

Ей оставалось впитывать каждое слово и удивляться тому, что он доверяет ей, наслаждается ее обществом и хочет с ней быть. Она не ожидала, что так смягчится. И поэтому молча смотрела на Мэтта.

— Что? — улыбнулся он.

Эми покачала головой, не в силах объяснить, что чувствует в его присутствии. Сверхдозу адреналина, ужас, возбуждение, потрясение… все вместе и сразу.

— Скажи мне, — настаивал Мэтт.

Именно голос. Низкий, спокойный, властный голос заставил ее подчиниться.

— Это было потрясное первое‑первое свидание!

— Первое‑первое свидание? Совсем первое?

— Да, что‑то вроде, — скорчила гримаску Эми.

— Объясни! — потребовал он.

Она открыла было рот, но тут же умолкла. Смутившись, пожала плечами и принялась наливать себе воду. Трудно поверить, но всякая попытка говорить о себе заставляет чувствовать себя куда более голой, чем сейчас.

— Ты до последнего времени была монахиней? — удивился Мэтт.

— Нет, — засмеялась Эми.

— Жила в уединении?

Она снова рассмеялась, на этот раз с легкой горечью.

— Нет, ничего такого. Конечно, у меня были мужчины. Просто никогда не одевалась, чтобы идти на свидание.

— Которое так и не состоялось, — с сожалением вздохнул он.

— Нет, все было чудесно.

Он взял у нее стакан и потянул к выходу из кухни. Они оделись, и он повез ее в Сиэтл, в маленький уютный бар, где играл прекрасный ансамбль. Они танцевали, разговаривали, смеялись и снова танцевали.

Эми впервые была наедине с мужчиной, уделявшим ей столько внимания. И на этот раз не возражала. Она чувствовала себя особенной. Необыкновенной. Лелеемой.

Когда они подъехали к его домику, Эми застенчиво прошептала:

— Классное первое свидание, Лесничий Классные булочки.

Она подалась вперед и нежно поцеловала его.

— Спасибо!

— Не за что.

Он завел прядь волос ей за ухо.

— Но еще ничего не кончилось.

— Нет?

Они вошли на кухню, где нашлись печенье и молоко. Она присела на стойку, он встал рядом.

— Что ты так смотришь?

— У тебя крошка…

Мэтт лизнул уголок ее губ и воспользовался предлогом, чтобы зацеловать до умопомрачения.

— Так это заговор! — догадалась Эми.

— Угу.

Он стал ее раздевать, пока она не осталась голой. И едва не завизжала, ощутив под ягодицами холодную поверхность стойки.

— Но это негигиенично!

Он улыбнулся и разделся сам, отчего сердце Эми едва не вырвалось на волю.

— Чудесно! — похвалила она.

Он раздвинул ее ноги. Встал между ними. И она забыла о холоде и негигиеничности…

Он нежно откинул ее голову и стал целовать в шею.

— Снова? — выдохнула она, растаяв, когда он стал посасывать нежную кожу.

— О да, снова. И еще снова…

— Но мы ходить не сможем!

Он укусил ее за ключицу и скользнул губами по груди.

— Я буду так ласкать тебя, что забудешь обо всем.

Глава 15

Ученые обнаружили, что шоколад вызывает в мозгу такие же реакции, как марихуана. Ученые также обнаружили и другие сходства между этими веществами, но я не могу вспомнить, какие именно.

Наутро Мэтта разбудил звон будильника. Он был один. Ничего необычного, напомнил он себе и встал.

Час спустя он и Джош уже свисали с обрыва. Еще не совсем рассвело, и Джош был зол и раздражен, потому что успел поспать три часа из‑за чрезвычайно трудного дежурства в приемном покое.

Мэтту не удалось поспать даже три часа, но он не был зол и раздражен. Может быть, немного выведен из себя. Он понятия не имел, что делает с Эми. Кроме разве того, что заставляет ее выкрикивать его имя в тот момент, когда она лежит под ним. В этом ему нет равных.

— Заткнись, — буркнул Джош.

— Я и слова не сказал.

— А это необязательно. Твоя довольная ухмылочка говорит за себя. Громко. Хоть бы имел сочувствие к тем, кто такого лишен.