Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после - Эдуард Лукоянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наиболее инфернальным регионом нашей планеты южинцы считали именно СССР, с Москвой как центром ада. Все самое отвратительное, что можно себе вообще представить в человеческой природе и породе, собралось, по их абсолютному убеждению, именно здесь – в столице империи зла. Советский человек воспринимался членами ордена пренепременно как глубокий выродок, даун, просто биомусор, годящийся разве что, по терминологии Гурджиева, в пищу Луне. Единственный плюс пребывания в центре ада состоял в том, что именно в этой точке онтологии в наибольшей степени проявлял себя парадоксальный дух Иного[163].
– Это правда так было? – спросил я у Марии Александровны.
– Хрен его знает, мало ли что там могло быть, – уклонилась от ответа вдова Мамлеева.
Она действительно не могла знать, что происходило с Южинским в годы их с Юрием Витальевичем эмиграции: Мамлеев продолжал переписываться с Ларисой Пятницкой, но остальные связи были разорваны.
Так что я обратился к самому Видеманну, чтобы расспросить подробнее о том, чему не нашлось места в той части его книги, которая посвящена жизни московской богемы на фоне Олимпиады-80 и сопутствовавшей ей зачистки столицы от нежелательных элементов.
Владимир оказался таким, каким я его и представлял: приятный моложавый старик в растафарианской шапочке и «на своей волне», как говорили в прежние времена. Общаться с ним познавательно, но не очень просто, потому что, глядя на мир с высоты прожитых лет и trip’ов, он предпочитает говорить длинными монологами, будто начитывая текст из еще не написанной книги. Поэтому для начала я обратился к нему со следующей просьбой, требующей незамедлительного ответа:
– Владимир, расскажите, пожалуйста, что-нибудь интересное.
– Еще школьником я примкнул к движению хиппи. И где-то, наверное, году в 1976-м я познакомился в Таллинне с двумя девушками из Москвы, тоже такими хиппушками, и поскольку у меня тогда была свободная пустая квартира, они у меня жили. Потом они пригласили меня к себе в Москву – оторваться, потусоваться. У меня как раз были каникулы зимой (я был студентом), и я поехал к ним. Одну из этих девушек звали Ирина; у нее была большая квартира на Щелковской, и за это ее звали Ира Щелковская. У нее в этой квартире было нечто вроде небольшой коммуны. Там жило несколько человек: хипповые, богемные – такого рода. В это время Ирина была типа girlfriend Гейдара Джемаля. И Гейдар тоже у нее периодически появлялся.
В 1980 или 1981 году мы с Гейдаром Джемалем запаслись Коранами и поехали в Душанбе заниматься кораническим бизнесом. У нас были тяжелые рюкзаки, нам с ними помогали друзья. Среди провожающих был Алексей Дугов – еще совсем молодой парень, по-офицерски гладко выбритый, подтянутый[164]. Я его тогда впервые увидел, но дело было на вокзале, и там как-то было не особенно до разговоров. Гейдар же был мой хороший знакомый, он неоднократно бывал у меня в Эстонии. Я его познакомил с азиатскими кругами – не просто с какими-то интеллигентами, которые интересовались ориентализмом, а реальными мусульманами. Там были подпольные школы ислама: не такие, как нынешние ребята, запрещенные на территории Российской Федерации, а реальные мусульмане, люди, которые читали Коран, практиковали суфизм. Они были народными мистиками – не какой-то официоз из медресе (там в то время учились в основном выдвиженцы номенклатуры для контроля над ситуацией). Они исповедовали народный ислам со своими муллами, подпольными мечетями, образовательными центрами, где людей учили читать Коран. У них была большая потребность в такого рода литературе.
Тогда я, можно сказать, чисто случайно открыл для себя этот способ заработка. Мне нужны были деньги, поскольку в то время мой гуру как раз уехал: он получил разрешение на выезд из Советского Союза и отправился на Запад. Тогда уехать было сложно, это требовало денег. Мне нужны были средства на выезд и на первое время, и я организовал этот бизнес. Надо сказать, он шел успешно, цены на Коран были бешеные. И я научил Гейдара этому бизнесу. Но прежде, чем посвятить в дело, я предложил ему съездить в Среднюю Азию. А он тогда еще был с волосами и с бородой, как у Че Гевары. Я ему говорю: «Гейдар, вот ты сидишь в Москве, общаешься с книжными людьми, а есть реальная Азия, там реальные бабаи, мистики и все такое, там всякие святыни. Вот где реальный ислам. А Москва – это так, „культур-мультур“». Он в это втянулся, тем более что он знал таджикский. И нашел общий язык с этими ребятами, тоже стал их снабжать коранической литературой и параллельно завел отношения, попал в аутентичную исламскую среду.
С моей точки зрения, и Гейдар, и Алексей, то есть и Джемаль, и Дугов, занимались политикой вынужденно, желая продвинуть какие-то свои идеологемы, свои мистические представления о вещах, а политика – это такая галерка, где много разного народа. Я не скажу, что они были меркантильные, что Гейдар, что Алексей. На мой взгляд, они совершенные бессребреники. Они ни копейки не заработали. Ну, может быть, спонсоры покрывали им какие-то поездки, конференции, но они сами по себе на этом денег не сделали: ни на книжках, ни на лекциях. Тем не менее, как я понимаю, тогда в России политика была чем-то непривычным, все было в новинку. Вдруг неожиданно можно было начать строить какие-то свои совершенно безумные проекты. Мы видим это на примере Жириновского: человек с нуля вошел в Госдуму с бешеным результатом, и казалось, что это возможно для всех. И тот же Дугов не считал же себя глупее Жирика, который совершенно откровенный шарлатан; Джемаль тоже был знаком со многими политиками. С Гейдаром мы общались буквально до его кончины, он приезжал ко мне в гости в Германию. Мы не переписывались, а созванивались иногда, но именно по линии мистических опытов, не касаясь политических проектов.
Помню, однажды было интервью с Гейдаром у Владимира Познера. Познер спрашивает его: «Скажите, какие достижения в своей жизни вы
