Песнь молодости - Ян Мо

— «Бабушка заболела… позвать врача… не заразитесь сами…» Что это значит? — Непонятные слова заинтересовали Дао-цзин, она удивленно раскрыла глаза.

Лу Цзя-чуань, немного подумав, ответил:

— А значит это вот что: вчера были арестованы несколько наших товарищей. Возможно, среди нас есть предатель, и нужно предостеречь тетушку Ли.

Дао-цзин стояла, перебирая складки одежды. Необычное, немного таинственное поручение радовало ее, заставляя забыть о своих недавних переживаниях и сомнениях. Она смотрела на Лу Цзя-чуаня. Ей хотелось так много сказать ему, но слова не шли с языка.

Они молча стояли друг против друга. Наконец Дао-цзин вспомнила, что пора идти. Она кивнула Лу Цзя-чуаню и направилась к двери. Неожиданно ей пришла в голову мысль: «А что, если за дверью стоит сыщик, подстерегающий Лу Цзя-чуаня? Что, если ее схватят, как только она выйдет?» Дао-цзин почувствовала, как отяжелели ее ноги. Не в силах сделать и шагу, она прислонилась к двери, повернувшись к Лу Цзя-чуаню лицом. Два чувства обуревали ее: она любила Лу Цзя-чуаня — это было ей уже ясно — и ненавидела тех, кто преследует его. Эти два чувства смешались в ее душе. Она хотела, но не могла выразить их и только молча продолжала смотреть на Лу Цзя-чуаня.

— Дао-цзин, уже половина девятого, тебе нужно идти.

Но его взгляд не отпускал ее ни на минуту.

— Хорошо, я иду. Вы оставайтесь здесь и ждите меня!

Стиснув зубы, Дао-цзин оторвалась от дверей и пошла к воротам. Тут ее снова остановил голос Лу Цзя-чуаня.

— Ты должна взять себя в руки, тут нужно хладнокровие. Растеряешься — все провалишь. Я постараюсь дождаться тебя. Но если ты меня не застанешь, то в течение трех дней я обязательно приду за листовками.

— Дождитесь меня! Не уходите… — Дао-цзин подбежала и порывисто схватила его за руку, на ее длинных ресницах блеснули слезы.

Тем временем сложные противоречивые чувства боролись и в душе Лу Цзя-чуаня. Горячее стремление Дао-цзин к добру и тщетно скрываемое влечение к нему, Лу Цзя-чуаню, глубоко волновали его. У него возникло желание высказать ей, наконец, все то, что он столько времени носил в сердце. Но он не мог этого сделать, он обязан был сдерживать себя.

Лу Цзя-чуань взял Дао-цзин за руку и, как старший брат, строго сказал:

— Дао-цзин, у тебя еще нет опыта борьбы, борьбы жестокой, суровой, ты еще не понимаешь серьезности и трудности нашего дела… Итак, если в течение трех дней я не приду, тогда… — глаза его внезапно потеплели, — тогда сожги все эти листовки. А в дальнейшем… в дальнейшем, если только ты не потеряешь веры в наше дело и найдешь в себе силы стойко бороться за грядущее счастье, ты непременно достигнешь своей цели. Верь мне, Дао-цзин, коммунизм нельзя уничтожить, так же как нельзя уничтожить и сломить всех нас, борцов за его торжество! Возможно, мы с тобой еще увидимся…

Дао-цзин, не отрываясь, смотрела на него, изо всех сил стараясь осмыслить и запомнить каждую его фразу. Услышав последние слова, она вдруг поняла, что он имеет в виду, и застыла на месте. По щекам ее заструились слезы. «О, если бы я смогла найти какое-нибудь надежное место! — мелькнуло у нее в голове, — и надежно спрятать его там! Укрыть, не дать гоминдановцам его арестовать. Но где найдешь такое место?..» Она стояла в полной растерянности, пока, наконец, не вспомнила, что нужно уходить, не дожидаясь его нового напоминания. С трудом она заставила себя двинуться к выходу. И еще раз, совсем неожиданно для Дао-цзин, Лу Цзя-чуань остановил ее.

— Дао-цзин, — настойчиво проговорил он, — помни: тетушке Ли нужно передать все слово в слово. На улице будь осторожней. Заметишь, что кто-то идет за тобой, не возвращайся домой прямо… И последнее: не забудь попросить Юй Юн-цзэ задержаться.

— Сделаю все! — прошептала Дао-цзин и выбежала на улицу. Через мгновение она уже скрылась в темноте.

Одним духом Дао-цзин добежала до студенческого общежития. Разыскав Юй Юн-цзэ — он был у своего товарища Ли Го-ина, — она вызвала его из комнаты и тихо, но серьезно сказала:

— Сегодня вечером мне нужно уйти по делу, а ты побудь здесь, хорошо?

— По какому делу? И почему я должен быть здесь, а не ждать тебя дома? — Юй Юн-цзэ недоверчиво сощурил маленькие глазки.

Дао-цзин не знала, что отвечать. Она считала, что ничего не должна скрывать от своего мужа, тем более, если это касается такого важного дела. Дао-цзин наклонилась к уху Юй Юн-цзэ и шепотом проговорила:

— Юн-цзэ, помнишь Лу Цзя-чуаня? Так вот: за ним увязался сыщик, и Лу укрылся у нас. Ты задержись здесь подольше. А я схожу к одному человеку: меня Лу Цзя-чуань попросил.

Юй Юн-цзэ в изумлении застыл на месте. Так вот оно что! В эту ясную, наполненную ароматом лета ночь она назначает свидание другому… И еще просит собственного мужа не возвращаться домой…

Он зло прищурился, помолчал, затем проговорил сквозь зубы:

— Оказывается, тебя ждет любовник! Только дом пока мой — и я в него вернусь!

Юй Юн-цзэ стремительно бросился в комнату и с шумом захлопнул за собой дверь.

Гнев, разочарование и презрение острой болью отозвались в сердце Дао-цзин. С минуту она неподвижно стояла в темном коридоре. Ей хотелось побежать за Юй Юн-цзэ, объяснить ему все, но перед ней вдруг встал образ Лу Цзя-чуаня, и она тут же успокоилась. Стиснув зубы, энергичным движением Дао-цзин отбросила со лба короткие черные волосы, на лице ее снова «появилось прежнее решительное выражение. «Идти! Скорее! Что с ним говорить — только время зря терять!»

Разыскав тетушку Ли и передав ей все, что просил Лу Цзя-чуань, Дао-цзин вышла на улицу, наняла рикшу и поехала домой. На сердце ее было тревожно.

Было уже за полночь, свет в комнате не горел. Дао-цзин дрожащей рукой повернула выключатель и сразу поняла: Лу Цзя-чуаня нет. Юй Юн-цзэ лежал на кровати и вызывающе смотрел на нее. Не обращая внимания на его настроение, Дао-цзин быстро спросила:

— Ты когда вернулся? Где Лу Цзя-чуань?

— Я не принимал на себя обязательства охранять твоего драгоценного друга! Откуда мне знать, куда он делся?!

— Не думала я, что у тебя хватит совести… Послушай, если этой ночью Лу Цзя-чуаня арестуют, виноват будешь ты. Ты предал его!

Дао-цзин сама не знала, как у нее вырвались эти слова: она была так зла на Юй Юн-цзэ, что в эту минуту он казался ей врагом.

Юй Юн-цзэ вскочил с кровати. Он резко переменился в лице и с затаенной усмешкой произнес:

— Пока еще я до этого не дошел. Но если кто-нибудь захочет отнять у меня жену, то… я сделаю все, чтобы этого не случилось.

Оба были бледны.

Дао-цзин постепенно успокоилась: во что бы то ни стало нужно было узнать, куда ушел Лу Цзя-чуань. Подавив в себе гнев, она сбавила тон:

— Юн-цзэ, все твои страхи напрасны: никто не собирается отнимать у тебя жену. Лучше скажи мне, куда пошел Лу Цзя-чуань? Это очень важно!

— Он ушел в одиннадцать, как только я вернулся. — Юй Юн-цзэ развел руками и криво улыбнулся. — Разве он может оставаться с таким отсталым человеком, как я? Как увидел меня, тут же ушел. Можешь успокоиться: у меня есть совесть, и я еще не дошел до того, чтобы быть предателем!

Дао-цзин не знала, радоваться ей или огорчаться. Ее успокаивало то, что Лу Цзя-чуаня не арестовали у нее. И все же она не сумела оставить его у себя… Его могли схватить на улице. Если это так, виновата все равно она!

Дао-цзин сидела, низко опустив голову. Ее мучило сожаление, на душе было тоскливо. Она вышла во двор и, остановившись под жужубом[76], устремила печальный взгляд на усеянное звездами небо. Мысль о том, что она не сделала всего, что могла, подавляла ее и жгла сердце.

— Дао-цзин, иди спать! Ты что, думаешь до утра там стоять? — крикнул из комнаты Юй Юн-цзэ.

Дао-цзин не пошевельнулась. Она продолжала стоять под деревом и, не отрываясь, глядела на темное, пасмурное небо. Прошло больше часа, прежде чем она очнулась от своих раздумий.

«Нельзя так распускать нервы. Подожду. Три дня пролетят незаметно».

Глава двадцать вторая

Прошел один день, другой, третий, четвертый, а Лу Цзя-чуань не появлялся.

Что с ним?..

Дао-цзин хорошо помнила его слова: «В течение трех дней я обязательно приду за листовками». Но прошло уже десять дней, и Дао-цзин стала терять надежду; беспокойство росло в ней с каждым часом. Узнать, где Лу Цзя-чуань, было не у кого: Сюй Нин арестован, Ло Да-фан уехал. Ходила Дао-цзин к тетушке Ли, но та переехала в другое место, а куда точно, соседи не знали.

Целыми днями Дао-цзин не находила себе места.

«Почему я не настояла, чтобы он остался здесь? Почему не помогла ему?!» Мучительное раскаяние терзало Дао-цзин, словно она предала товарища. Она ненавидела себя за слабость, нерешительность, но еще больше возмущалась она поведением Юй Юн-цзэ, его эгоизмом. С утра до вечера Дао-цзин неподвижно сидела у окна, глядя на одинокий зеленый жужуб. Она чувствовала себя так, словно весь мир переменился: только было открывшиеся двери в счастье опять наглухо захлопнулись. Когда в комнате никого не было, она доставала оставленную Лу Цзя-чуанем сумку, задумчиво гладила ее. Дао-цзин не послушалась Лу Цзя-чуаня и не сожгла листовок: она все еще надеялась, что он придет за ними. С каждым днем она все больше бледнела и худела.