Измены - Джина Кэйми

— Теперь ты чувствуешь меня?

— Да, — простонала она, прижимаясь к нему каждой своей частичкой.

— Отлично. Я хочу, чтобы ты почувствовала меня. Всего. Так же, как и я хочу почувствовать всю тебя.

Он проскользнул между ее бедрами, его рот проглотил стон, который вырвался у нее. Мучительно медленными движениями он принялся ее гладить. Жар поднимался под ее кожей, устремляясь куда-то глубоко внутрь. Она полностью отдалась ему: ее рот, ее тело, ее незнакомое «я». Ее страстная несдержанность довела его до крайнего возбуждения, и его движения убыстрились: он заполнил ее рот глубокими сильными движениями языка. Но ему не хватало этого. Он хотел большего.

Отзываясь на ее готовность, он вошел в нее. И удивился, когда Лорис вскрикнула, содрогнувшись от боли. Неспособный остановиться, он толкнулся еще глубже в нее и остановился у барьера. Он осознал с изумлением, что она была девственницей, хотя его предложения были приняты без промедления, чувственно и несдержанно. Он был поражен, что она отдавалась ему так легко, ничего не прося взамен.

Лорис снова вскрикнула, когда он выходил из нее, но на этот раз от того, что теряет его.

— Почему ты ушел? Я что-то делаю не так?

— Боже, нет! Ведь тебе больно.

— Немножко, но это было так прекрасно.

Ее лицо сияло, ослепляя его. Ее губы, все еще влажные от его и немного покусанные, оставались открытыми. Он почувствовал дикое содрогание ее тела, вызванное его неожиданным вторжением, но она, как и несколько минут назад, предлагала ему себя.

На Кэла накатила волна любви и необыкновенной нежности.

— Почему же ты не сказала мне?

— Это имело какое-то значение?

— Да я… нет. Нет!

Он понял, что теперь ничто не сможет оторвать его от нее, так же как знал, что однажды переступив порог, они не остановятся. Это было единственной причиной, по которой он старался держаться подальше от нее все эти месяцы.

— Но если бы я знал, я был бы поосторожней.

— Ой, не надо ничего менять, — ответила она, светясь улыбкой. — Я даже не мечтала, что это может быть так прекрасно.

Она прогнулась к нему, теребя пальцами его волосы и приближая его рот к своему легкими и нежными поцелуями. Его язык стал нежно изучать ее тело. Ласково, успокаивающе он приблизил свое лицо к округлости ее живота, его рот оставлял теплые влажные следы на ее коже, опускаясь вниз. Он поцеловал ее темные влажные завитки, раздвинул ее бедра, положил ее ноги себе на плечи. Он раскрыл ее своим языком.

Лорис вскрикнула, шокированная тем, что он собирается поцеловать ее туда… в самую сокровенную часть тела.

— Нет!

Он протянул под нее руки, приподнял бедра к своим губам, и его рот стал ее рабом.

Влажный огонь пробежал по ней, яростно обжигая; ласки стали более глубокими и быстрыми, пока она не стала дико выгибаться. Казалось, что все уже им исследовано внутри и снаружи в одно и то же время. Она дрожала от возбуждения и таяла. Она не знала, что ее тело способно получать еще больше удовольствия, пока не почувствовала, как он снова входит в нее, и его безжалостно медленные движения словно вытягивают из нее тот почти нестерпимый восторг, который вновь появился в ней. Кэлу потребовалась сила воли, чтобы двигаться медленно. Он умирал, полностью хороня себя в ней. Но когда он преодолел препятствие, полностью соединившись с ней, он уже не мог остановиться.

Лорис изогнула бедра и со всей силой толкнулась в Кэла. Она почувствовала острое ощущение разрыва. Его руки обвили ее, его тело искало место, где можно отдать заряд, полученный при их близости. Он принудил себя на время остановиться: словно жидкий огонь пробежал по его телу, заставляя его беспомощно вздрагивать, и он знал, что если сделает хоть одно движение внутри нее, то совсем потеряет контроль.

Чувства Лорис были так сильны, что она едва могла дышать. Она не могла приблизиться ближе к нему. Исступленно, она обвила руки и ноги вокруг него, втягивая его все глубже в свою нежность и тепло. Дрожь, сотрясшая его, отдалась внутри нее. Когда он поцеловал ее жарким поцелуем, она почувствовала на его языке вкус себя.

Мир перевернулся вокруг нее. Она не знала, кто начал, подвергая танталовым мукам, эти медленные движения, потому что они двигались как одно целое в ритме пульсации их крови. С каждым его толчком в глубь нее она чувствовала, что удаляется все дальше от себя самой, раздваиваясь и отдаваясь ему. Ее тело стало растворяться в его: теперь не существовало той точки, в которой был его конец и было ее начало. Они были едины, сгорающие в конвульсивном взрыве.

Потом, клочок к клочку, мир снова стал собираться вокруг них: шум машин, проникающий сквозь окна, свет лампы, создающей блики на потолке; кто-то в другой квартире слушал старые записи Гершвина. Реальность вернулась к ним, как нежные, плавные звуки песни любви.

Кэлу было пора возвращаться домой, к жене.

— Ты твердо уверена, что не хочешь провести каникулы со мной и моими в сверкающем «Нью-Рошеле»? — спросила Пат.

Сидя под благожелательным взглядом В.С.Филдс, Лорис покачала головой.

Они обедали в «Джо Аллен», популярной подачке для театральных артистов. Непокрытый дощатый пол, низкий потолок, деревянные стулья и красные с белым скатерти на столах; старинные светильники излучали успокаивающий тусклый свет. Длинная кирпичная стена сплошь была увешана портретами и фотографиями звезд Бродвея. Через кирпичные арки, у которых они сидели, был виден бар вдоль стены. Из центра каждой арки свешивались празднично украшенные горшки с цветами.

Лорис была уверена, что В.С.Филдс был просто непризнанным гением. Она никогда не верила, что его смерть на Рождество была случайностью; должно быть, он боялся праздников, как она.

— Моя семья — обе ее части — будут очень рады тебе, — настаивала Пат. — А ты отпразднуешь и Чанука и Рождество.

— Спасибо, Пат, но я сейчас на распутье.

— Ты не можешь быть на таком распутье, на котором нахожусь я.

Оба родителя Пат женились и вышли замуж вторично согласно их религиям; теперь каждый имел своего ребенка.

— В семье моего отца я полушикса, в семье матери — я полуеврейка. Было бы хорошо повстречать парня с таким смешением крови.

— Если они заставляют тебя страдать из-за этого, почему ты каждый год возвращаешься к ним? — спросила Лорис. — Почему ты не хочешь покончить с этим?

— А кто, к черту, знает? — Пат разболтала перец в мартини. — Наверно, по той же причине, что ты остаешься одна, пока Кэл проводит праздник со своей женой: я привыкла к этому дерьму.

Лорис не надо было напоминать, что ей было уготовано, но она совершенно не хотела говорить об этом. Отвернувшись, она посмотрела через арку в бар, набитый приезжими на Рождество. Двое мужчин сидели на табуретах у стойки, оба лет тридцати и симпатичные.