Зерно А - Анастасия Павлик

Меня похоронили живьем и, что-то подсказывало мне, отнюдь не на заднем дворике дома Александра Кудрявцева.

Действительно ли Влад согласился на этот страшный обмен? В желудке тоскливо засосало. О да, брат согласился, потому что под ударом была я. К тому же, зная его как облупленного, я глубоко сомневалась, что у него был запасной план: он сделает все, как велел ему Кудрявцев. Все, только бы я оказалась в безопасности. Да только, любимый мой Влад, не будет никакого обмена. Меня не собирались выкапывать, о чем мне ясно дал понять Кудрявцев.

Громко сглотнув, я убрала палец от раскалившегося колесика зажигалки и язычок пламени пропал. Я лежала в непроницаемой темноте.

- Спокойно, Палисси, спокойно, - пробормотала я, елозя ладонями по холодному атласу.

Сломав четыре ногтя, мне, наконец, удалось проковырять обивку. Я начала рвать ее прямо над собой и вскоре добралась до дерева. Впившись в дерево, я сломала еще три ногтя. По рукам потекло что-то теплое. Часто и хрипло дыша, я забарабанила по наверняка потерявшей изнутри товарный вид крышке: вначале руками, затем ногами. Тщетно. Я только разбила в крови кулаки и ушибла коленки.

Трясущимися руками я нашарила зажигалку. На снежно-белом атласе была кровь.

Надо мной было как минимум полтора метра снега и земли. И, как минимум, два сантиметра прочной древесины. Запечатана не хуже консервы.

Глотку покинул сиплый протяжный вопль, больше походивший на стон раненого животного. Никогда прежде я не слышала подобного, тем более, в собственном исполнении. Меня била крупная дрожь. Кого я обманываю? Мне ни за что не выбраться отсюда. Мой мир, сузившийся до размеров среднего гроба, был испачкан кровью. Я держала зажигалку перед собой, затем убрала в карман. Достала, чиркнула колесиком, убрала в карман. И так повторялось много раз. Помнится, я звала маму.

Не знаю, сколько прошло времени. Я открыла глаза и, конечно же, ничего не увидела. Но я могла поклясться, что что-то услышала, что-то, кроме своего дыхания и сердцебиения. Схватив зажигалку, я чиркнула колесиком. Сверху доносилось какое-то шелестение. С каждой минутой оно становилось все ближе и ближе. Я слышала мужские голоса, прорывающиеся сквозь эти звуки. Они тоже, казалось, приближались.

И это был не Кудрявцев с его братией, равно как и не мой брат. Я задумалась: а где же я все-таки нахожусь? Голоса были мне незнакомы.

Я сжалась, когда животное, скорее всего, собака, заскулила и стала царапать лапами по крышке прямо над моей головой. Синий огонек пропал – закусив губу, я выпустила накалившуюся зажигалку из пальцев. Тьма была все такой же густой. По крышке топтались и жалобно скулили.

Приглушенный мужской голос что-то произнес, что я не смогла разобрать. Да я и не вслушивалась особенно. Лапы с удвоенной силой заелозили по гробу, пока собака (ладно, я предполагала, что это именно собака, а не что-то иное) не выбралась из ямы со мной, на дне.

Какое-то время ничего не происходило, я даже подумала, что это было сном. А потом щелкнули замки, крышка поддалась под чьими-то сильными руками и тьму разбавила полоска света. Крышка откинулась в сторону. На лицо посыпался снег и земля. Ледяной воздух прижался к телу, обжигая содранное горло и руки. Надо мной было ночное звездное небо. И три силуэта на его фоне. Один из них принадлежал огромной лохматой собаке. Высунув язык, шумно выдыхая облачка пара, она залаяла.

Мужчина, тот, что откинул крышку гроба, присвистнул. У него была мохнатая огромная голова, что на деле оказалось шапкой-ушанкой и бородой, столь гармонично сочетавшихся друг с другом. Из-за объемной куртки и множества одетых под нее свитеров его тело казалось опухшим, будто у надувного снеговика. Собака заходилась лаем, неистово маша хвостом и бегая по краю ямы. Я поднесла руку к лицу, когда земля посыпалась на лоб.

- Привет, - прохрипела я. – Помогите, прошу вас.

- Иисусе Христе и пресвятая Дева Мария! – выдохнул мужчина в шапке-ушанке. – Олежа! Ты только посмотри!

Второй мужчина с такой же мохнатой головой (из-за шапки-ушанки и кустистой бороды, разумеется) зацокал языком:

- Твою же мать, Славик, надо было сразу делать ноги! Нам ли не знать, что гробы никогда не бывают пустыми? Особенно те, что закопаны на свалке! – Последние слова Олежа буквально провизжал.

Славик не торопился с ответом. А когда ответил, голос его был тих и спокоен:

- Девушка нуждается в нашей помощи.

- Нуждается в нашей помощи! Ты бы слышал себя! А что, если она только и ждет, чтобы свить из наших кишок веревки?

- Тьфу ты! Да ты посмотри на нее! Посмотри, кому говорю. Дались ей твои паршивые кишки.

Я слушала перепалку и вежливо не перебивала, пропуская мимо ушей все крепкие выражения. Нависший над ямой Олежа язвительно заметил:

- То, что она выглядит как темноволосый ангел, еще ничего не значит. Мишка тоже иногда выглядит как святой, а потом берет и сгрызает к чертям собачьим пару-тройку лиц.

- Так, все, Олежек, прекращай ерундить.

- Это ты прекращай ерундить! Как хочешь, а я умываю руки. Меньше знаешь – крепче спишь.

- Ах ты трусливое дерьмо, - беззлобно фыркнул Славик. – Лучше болтай поменьше и попридержи Барона, иначе он вновь свалится в яму.

- Если из-за тебя со мной что-то случится…

- Ничего с тобой не случится, - перебил его Славик, - разве что в кое-то веки сделаешь хорошее дело. Как вас зовут? – Когда я представилась, он деловито продолжил: - Значит так, Рита, сейчас я помогу вам вылезти отсюда.

Это претендовало на лучшее, что я слышала за последнее время.

Большие мозолистые руки обхватили мои ладони. Чтобы не вскрикнуть от боли, я закусила щеки изнутри. Снег и земля крошились при малейшем прикосновении. Олежа вытянул меня наверх так, будто тащил мешок с картошкой, в то время как Славик позволили мне опереться ногами о его плечи. Я буквально вывалилась из яма и упала на колени. С шумным сопением ко мне подскочил Барон и начал лизать мое лицо горячим шершавым языком. Улыбнувшись, я погладила сенбернара. От него шел неслабый запашок, как, впрочем, и от обоих моих спасителей. Я уже знала, куда попала по воле Кудрявцева. И с удивлением обнаружила, что, не смотря на боль, сжала обе руки в кулаки.

Я слышала о загородной свалке множество историй, чтобы внести ее в свой персональный список «Запретных уголков развлечений Порога». Впрочем, благодаря Кудрявцеву мои развлекательные горизонты значительно расширились.

Что-то действительно умерло во мне, пока я лежала там, под землей, в любезно предоставленном похоронным бюро Кудрявцева гробу. Быть похоронной заживо, потерять всю надежду на спасение, оплакивать себя и брата. О, кто-то ответит за это.

- Олег, поверьте, ваши кишки и уж тем более веревки из них мне ни к чему, - прохрипела я. Казалось, будто в горле застряла подушечка с иглами. – Вы случайно не знаете, какое сегодня число?

Если вопрос и был неожиданным при других обстоятельствах, то не сейчас.

- Тридцатое декабря, - ответил Славик. Он выбрался вслед за мной и стоял, широко улыбаясь и поправляя съехавшую шапку.

Выходит, меня выкопали в ту же ночь. Разве могла я рассчитывать на такое везение? Нет, не могла. Впрочем, разве Уна Бомбер не раньше, чем вчера вечером, рассказывал о том, что наше положение во Вселенной изначально предопределено? А, плевать. Чем бы ни было это дерьмо – везением или судьбой, - а я была свободна. И первым делом мне надо позвонить Владу и сказать, что со мной все нормально.

Небо было все таким же темным, но биологические часы внутри меня подсказывали, что близится рассвет. Я пробыла в гробу около пяти часов.

Я продолжала сжимать кулаки, наслаждаясь внезапным избавлением от страха и появлением нового, отрезвляющего чувства. Внутри меня всходили первые ростки злости; с фотографической ясностью помня издевательства Кудрявцева и его прихвостней, я рассчитывала собрать щедрый урожай, причем, в самом скором будущем.

Справа, будто на другой планете, сиял Порог, небо над ним было персиковым из-за отраженного света и дыма работающих ночи напролет заводов. Покачиваясь на затекших ногах, я рассматривала своих спасителей.

Оба были в похожих дутых куртках и шапках-ушанках, как если бы одевались в одной точке на рынке. Это было очень близко к истине: все, что было нацеплено на них, найдено здесь, на огромной загородной свалке. Свалка была тем же рынком, только громадным, во много раз превосходившим любой молл или гипермаркет. К тому же, ассортимент здесь был куда более разнообразным. Посетители тоже.

Я смотрела на двух пахучих заросших бомжей и на не менее пахучую заросшую собаку. В их ногах валялись две лопаты. Такие, как они, ищут все, что можно либо съесть, либо надеть на себя, либо продать. А нашли меня. Я вдруг подумала о Быке. Нашел ли его кто-то?

Никто из парочки не выглядел законченным психопатом, жаждущим крови. Сенбернар не отходил от меня и все норовил лизнуть.