День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

городок в пятидесяти милях к северу от Оакливилля. Они называют его derevnya. На наших картах он обозначен как Таунсвилл. Это их патрульная группа – прикрывает нас со своего направления. Старшего группы – Иван, а ты знаешь, тот медведь с бородищей и коротком tulupe без рукавов – его дядя, Martemian, ему уже под шестьдесят. Кстати, именно он подстрелил Хектора Родригеза сегодня – Мартинез уже звонил – чиканос бурлят и ищут выхода для ненависти, это предвещает непростую неделю для всех нас… Но я могу лишь продемонстрировать русским своё лёгкое неудовольствие. Очень обидчивы и своенравны. Сносно по-английски говорит только Иван, остальные – исключительно по-русски. У них всё своё. Даже мотоциклы.

– Я уже заметил, что эти русские амиши еще большие амиши, чем наши, – Олаф криво улыбнулся, – откуда они свалились на нашу голову, прямо из Сибири?

– Не поверишь, но из Боливии. Какая-то часть – из Уругвая. Из России они уехали ещё при царе (думаю, ты слышал, что раньше у них были цари), в конце девятнадцатого века.

А у нас объявились лет десять назад. Выкупили землю, несколько ферм разрослись, сейчас у них уже человек триста. Шивон, расскажи, что мы знаем об Иване? Это самый любопытный среди них экземпляр.

– Иван Картлин, – голос Шивон полился из-под потолка, ни одного включённого монитора в кабинете не было, и девушка не могла себя визуализировать, – возраст тридцать восемь лет. Родился в Сербии в русской семье. Служил в сербской армии, куда завербовался сразу же после школы, принимал участие в так называемой Косовской войне, которую официальный Брюссель назвал «Косовской зачисткой»…

– Тогда евробюрократия была ещё относительно сильна, – перебил Шивон Ави Фридман, – это уже после истории с Марсельским имаратом они окончательно сдулись.

– Я продолжу? – в интонациях Шивон слышалась обида.

– Да, Шивон, извини.

– Так вот. После Тиранской капитуляции и Европейской конференции в Афинах Ивану пришлось уехать из Сербии, пресса твердила, что он причастен к вытеснению албанцев из Косово и к политическим репрессиям в самой Сербии, но в реальности уехать ему пришлось в основном из-за личности его отца – евробюрократия утверждала, что он не просто журналист и, вероятно, была права. Иван три года провёл в Москве, но не прижился и перебрался к родственникам матери в Уругвай, откуда ещё через пару лет первая группа колонистов в количестве тридцати человек перебралась к нам, выкупив несколько заброшенных ферм в глуши. По некоторым данным это поселение поддерживает контакты с Русской военной базой в Венесуэле и даже получает оттуда оружие. Их самооборона хорошо налажена и плотно контролирует радиус в десять миль от поселения. Три мобильные группы контролируют окрестности на постоянной основе. У меня всё.

– Иван Картлин здесь явно работает. Но сегодня мы на одной стороне. В его лице мы общаемся не только с их общиной, но и со всей страной… – Ави Фридман замолчал и принялся массировать виски. – После двенадцатичасовой авантюры ИДИ их симпатии к нам только выросли, впрочем, как и ненависть к демократам. Они хорошо разбираются в нашей политике.

– Немецкие колонисты из Ной-Фрайбурга и не скрывают своих связей с фатерландом, – Олаф забросил ногу на ногу, – стоит заглянуть в их поленницы, там одни рубленные ящики с клеймом Бундесвера, и дьявол знает, как они сюда всё это доставляют. Зато наш анклав железно прикрыт с запада, а теперь получается ещё и с севера. Нам бы ещё парочку таких союзных поселений, и мы весь округ под себя заберём.

Глава 16

“Liebe ist Krieg”[74]

Мотоциклы, почти что бесшумно, съехали с просёлочной дороги и плавно затормозили на опушке дубового леса где-то на западной оконечности Беркширских гор, больше похожих, скорее, на холмы, чем на настоящие горы. Укромная полянка в паре десятков ярдов была вполне подходящей для пикника. Как раз то, что искали Иван и Диана – живописно и уединённо. Денёк выдался на редкость удачный – солнечный и не особо жаркий, а потому, разделавшись с неотложными делами ещё утром, парочка решила после полудня устроить себе выходной на природе.

Иван заглушил своего двухколёсного монстра и, упёршись обеими ногами в землю, ждал, пока девушка разложит круглую солнечную батарею для подзарядки компактного электро-байка, который она держала сугубо для уик-эндов.

Почувствовав его взгляд, Флеш слегка обернулась:

– Хватит прожигать мой HD-electro взглядом, он, правда, очень удобный и идеология или что-то подобное тут совершенно не при чём.

– Мотоцикл на батарейках! Харламов и Давыдов были бы в шоке, узнав, что называют их именем…

– А это ещё кто? – притворно нахмурилась девушка.

– Те, кого в Америке называют Харлей и Дэвидсон. Настоящие отцы-основатели, которые не носили напудренных париков.

– Так они наши! – Флеш вскинула голову, – Всегда чувствовала что-то такое… Поздравляю, ты дал мне ещё один аргумент для защиты, рус Иван.

Оба рассмеялись. С первой минуты им было легко вместе, и Флеш сама была в шоке от себя. Она позволила этому русскому то, за что любой другой отделался бы в лучшем случае парой переломов – подтрунивать над своим байком!

Иван снял притороченный к массивному, агрессивному «Волку» плотный клетчатый плед, а Флеш достала из седельных сумок своего байка сыр, хлеб, окорок, фрукты и пластиковую бутыль с грушевым сидром. Они утоптали траву, расстелили плед и, разложив снедь, сами устроились поудобнее.

– Как думаешь, – Диана раскладывала мясо и сыр на хлеб, – Сант Клауда быстро поставят на ноги?

– Я слышал, что в Де-Мойне сейчас лучшая медицина на континенте, – Иван потянулся, – а что?

– Он славный, немного неуклюжий, но славный, хотелось бы, чтобы он вернулся, – заметив преувеличенный прищур Ивана, девушка залилась смехом, он присоединился к ней.

Пока Диана заканчивала делать сэндвичи, Иван достал нож и принялся обстоятельно чистить апельсин. Тщательно срезав кожуру, он, прищурившись, придирчиво осмотрел фрукт на солнце и, удовлетворившись результатом, вытер лезвие о штанину и убрал клинок в ножны.

– Эта долька для бельчат, – сказал Иван по-русски, поднося дольку к её рту. Флеш взяла её зубами из его пальцев. Покончив с апельсином, они принялись за сэндвичи, запивая их ароматным домашним сидром.

– И почему на природе всегда такой аппетит? – Иван практически расправился со своей порцией.

– Наверное, инстинкты, – пожала плечами Диана. И снова впилась зубами в непослушный кусок мяса, – А – р-р-р! – Толстый ломоть окорока никак не хотел ей поддаваться.

Утолив голод, они растянулись на траве. Флеш прижалась к Ивану, устроив голову у него на груди. Несколько минут они пролежали без слов, рассматривая глубокую синь с белыми барашками облаков под аккомпанемент лесных