Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка

В середине 2010-х годов жители Лос-Анджелеса обнаружили, что приложение Waze, прокладывающее идеальный маршрут движения на основе данных, получаемых в режиме реального времени от других автомобилей, губит тихие районы. Пытаясь быстрее доставить водителей в пункт назначения, во время пробок на автостраде приложение направляло водителей по улицам жилых кварталов. “Алгоритм – это бог”, – провозглашалось в статье 2018 года в журнале Los Angeles Magazine. Эта уловка работала, пока к ней не начинало прибегать слишком много людей, после чего стали возникать проблемы. Районы Северного Голливуда и Студио-Сити заполонили легковые и грузовые автомобили, которые застревали на крутых холмах и в трудных поворотах. Оказалось, что алгоритм Waze считал, что пропускная способность таких улиц аналогична возможностям гораздо более широких шоссе; в его рекомендациях подразумевалось, что эти улицы способны справиться с потоком лишних сотен машин, хотя, конечно, это им было не по силам. Подобный трафик приводил к шумовому загрязнению и авариям, и в результате местные власти даже вступили в переговоры с Google, чтобы добиться изменения данных. Жители района начали самостоятельно бороться с алгоритмом, заходя в Waze и сообщая о вымышленных авариях и пробках, тем самым сигнализируя приложению, что маршрут мимо их дома не сэкономит времени водителям. Такой “взлом” алгоритма привел к немедленным переменам в физической среде горожан.

В данном случае привлечение внимания алгоритма привело к перегрузке. Машина считала дороги жилых кварталов подходящими решениями своего уравнения, хотя эти решения обладали своими недостатками (благополучие жителей не входило в число переменных алгоритма). Нечто подобное я наблюдал в районе дома родителей моей подруги Джесс в Уэстпорте (Коннектикут), расположенном в часе езды от Нью-Йорка. Многие люди проезжают мимо Уэстпорта, направляясь из Нью-Йорка на север или восток. Когда шоссе I-95 переполнено, приложения Waze или Google Maps (материнская компания которого приобрела Waze в 2013 году и начала использовать его данные) направляют водителей через колоритный центр двухсотлетнего городка по дорогам, предназначенным только для местного движения. Двухполосный мост забивается машинами, а светофоры едва успевают пропускать по нескольку автомобилей, прежде чем снова загорается красный. В итоге время не экономится, а качество жизни в центре города страдает.

Только благодаря самому приложению это странное движение может происходить с такой скоростью и интенсивностью – еще один вид “децентрализованной одинаковости”, но тут речь уже о функции, а не об эстетике. Waze пассивно уводит водителей (которые могут даже не подозревать о замедлении темпа движения где-то впереди) на альтернативный маршрут, который считает оптимальным. Наличие в целом надежного приложения заменяет нам необходимость принимать решения и, следовательно, заниматься нужными для этого размышлениями. (Хотя выбор шоссе на самом деле не является вопросом культурного различия – это отголосок подавления личного вкуса алгоритмическими рекомендациями.) Я в значительной степени полагаюсь на приложение Google Maps, которое подсказывает мне путь к месту назначения – давно позабыв все маршруты, которые некогда запоминал. Изучение карт автострад – это далекое воспоминание из детства; теперь я целиком отдался на волю автоматической навигации. Алгоритм Waze – это новое слияние капитала и данных, которое искажает окружающий мир неожиданным образом. Он генерирует данные о дорожной обстановке в режиме реального времени благодаря вездесущности персональных смартфонов и использует их для выдачи рекомендаций по вождению, рассчитанных с учетом особенностей трафика, экономии бензина и платы за проезд. При этом водитель практически не подозревает об этих переменных и об их весах; он видит только конечный результат.

Нечто похожее на эффект автострад, созданный Waze, испытала на себе целая страна – Исландия, хотя в ее случае этот эффект культивировался намеренно, порождая организованную инстаграм-ловушку. Вряд ли какое-либо другое место на планете притягивает людей так, как этот одинокий остров в северной части Атлантического океана, состоящий из действующих вулканов, угрюмых ледников и обрывистых фьордов. Примерно до IX века он был совершенно необитаем. Шведский викинг по имени Гардар Сваварссон первым обогнул остров в 870 году, а в 1874 году на месте нынешнего Рейкьявика появились первые поселения (это слово переводится как “дымящаяся бухта”, поскольку вождь Ингольф Арнарсон перед высадкой на берег увидел столбы пара из геотермальных источников). Когда в 1703 году впервые провели перепись, в стране набралось чуть более пятидесяти тысяч человек. Даже сегодня на острове живет меньше четырехсот тысяч, при этом плотность населения одна из самых низких в мире – около трех человек на квадратный километр. Но при этом Исландия регулярно привлекает более двух миллионов туристов в год (то есть впятеро больше, чем число жителей), которые остаются как минимум на одну ночь. В 2019 году на долю туризма пришлось 35 % экспортных поступлений государства; пик был достигнут незадолго до того, как пандемия COVID-19 остановила международные путешествия. Туризм превосходит все остальные отрасли, а это значит, что самый выгодный бизнес для Исландии – это продажа самой себя, предложение встречи с некогда недоступным местом.

Туризм не всегда был ключевой отраслью государства. Количество гостей превысило численность местного населения только в 2000 году, а по-настоящему их рост начался примерно в 2010 году, после чего стал экспоненциальным, как скорость распространения мема. По иронии судьбы начало туристическому буму XXI века положила природная катастрофа – извержение вулкана Эйяфьядлайёкудль в марте 2010 года, из-за которого на неделю приостановили полеты по всей Европе, поскольку вулканический пепел, выброшенный в воздух, мог повредить двигатели самолетов. (Что касается самой Исландии, то извержение произошло в весьма изолированной фермерской общине и потребовало эвакуации лишь примерно восьмисот человек – ничего особенного.) Эти драматические события освещались по всему миру, и во всех выпусках теленовостей показывали фотографии Исландии, которая редко удостаивается столь глобального внимания СМИ. Внезапно миллионы людей увидели девственный ландшафт, далекие грозные ледники, бурные водопады, природные горячие источники. “Из-за этого извержения весь мир неожиданно обратил на нас свой взор”, – сказала мне Карен Мария Йоунсдоттир, работающая в сфере туристических инноваций в Рейкьявике.

Еще одной причиной туристического бума, по мнению некоторых исландцев, стал Инстаграм. В течение нескольких лет после извержения миллионы людей пытались использовать те фотографии с идиллическими исландскими пейзажами в собственных аккаунтах. XXI век заменил типичный для 1970-х годов домашний показ снимков вывешиванием фотографий из отпуска в Сети. Наткнувшись на отличную фотографию из поездки, особенно в социальном пространстве интернета, вы подсознательно ощущаете FOMO – боязнь пропустить что-то новое[49]. Вам хочется знать, где она была сделана, как человек туда добрался и где там останавливался. А благодаря хештегам и отметкам местоположения в Инстаграме, а также