Лёнька. Украденное детство - Павел Алексеевич Астахов

гроссбух. Зато он прекрасно разбирался в бухгалтерии и был квалифицированным товароведом. За эти профессиональные качества его и призвали на Восточный фронт, дав специальное звание и широкие полномочия в целях четкого и бесперебойного снабжения воюющих солдат вермахта всем необходимым для питания, сна, отдыха и расправ. Но главное, по приказу коменданта Хоффмана он вел учет всей изъятой скотины, собранного и сданного немецким властям урожая и осуществлял незамедлительную отправку всей этой продукции в Германию. С Запада в СССР шли эшелоны, набитые техникой, боеприпасами, оружием, солдатами. Навстречу им отправлялись вагоны с коровами, лошадьми, свиньями и тушами забитых животных, а также с зерном, фруктами и овощами, захваченным ценным имуществом. Зондерфюрер Герц и его коллеги вели точный подсчет всего изъятого. Хваленый немецкий учет и порядок высасывали до капельки кровь и жизненные соки из оккупированной страны и ее населения.

* * *

Через час после зачтения приказа и оглашения приговора все было готово к экзекуции. Четыре женщины и трое мужчин стояли перед свежевозведенным эшафотом. Издалека он был похож на детские качели, которые есть на всех детских площадках и в парках аттракционов. Их все любят, потому что на них можно улететь к самому поднебесью. Каждый ребенок, раскачиваясь на них, чувствует себя отважным летчиком, птицей или аэропланом. Какие свободные, легкие и радостные мысли посещают всех в этом безудержном полете! Сколько веселых и счастливых часов детства пролетели на этом замечательном сооружении, как много нежных слов и признаний слышали они от влюбленных молодых людей, проводящих на них свидания и встречи. Но по воле злого гения, врага людей и садиста вместо сидений и люлек к высокой и крепко сколоченной арке прикрепили петли, превратив восторженное детское развлечение в средство уничтожения всего прекрасного и светлого, в орудие против радости, любви, жизни…

На публичную казнь согнали всех жителей деревни, подняв даже девяностосемилетнюю бабку Паню и безногого деда Афоню. Немцы заставили принести их и просто посадить на землю напротив эшафота. Полицаи Витька и Троценко исполняли важное поручение – они малевали на фанерных табличках текст, исполняя приказ коменданта, с разъяснением грехов «преступников». На пяти досках по-русски написали «Я совершил преступление против германских властей» и на двух оставшихся: «Я виновин в хищении».

– Витёк, надо написать не «виновин», а «виновен». Так правильно. А лучше пиши: «виновна». Они ж баб Полевых будут того… вешать, – внес поправку учитель Троценко, оглядев работу напарника. Тот в ответ громко харкнул и, бросив кисть в сторону, зло зыркнул на своего подельника:

– Ничо, перебьются и так. Они им, эти пропуска на тот свет, всего на пару минут нужны. Не успеют и прочесть. А ты, учитель, кончай учительствовать. Иди, давай вешай!

– Я? А чо я? Я не могу их вешать… Это не моя работа… мы ж, это, за порядок отвечаем, – занервничал бывший учитель.

– Ха! Зассал? Да не их, а таблички иди вешай. Им на шею. Га-га-га! – заржал Горелый, видя, как испуганно отнекивался полицай Троценко. Он действительно еще не убивал людей в отличие от своего напарника Витьки, прозванного Горелым за поджог.

Возле виселицы снова появился Георг Берг, который с мрачным лицом начал произносить заготовленную речь:

– Дорогие мои земляки. Сегодня печальный день. Пролилась кровь. Ночью злоумышленники убили старосту Якова Бубнова. Вы все его знали. В соседнем селе у него осталась семья, жена и трое дочерей. Германское командование милосердно и ответственно. Сиротам будет назначена пенсия по потере единственного кормильца. Также вдова получит компенсацию. На этот счет господин комендант гауптштурмфюрер Хоффман уже дал распоряжения. Также всем нам предстоит сегодня присутствовать при совершении приговора в отношении жителей деревни, которые признаны виновными в происшедших нападениях. Таков закон. Он суров, но это закон. Как говорили наши великие предки: «Дура лекс, сэд лекс!»[63] Поэтому мы не хотим, чтобы каждый день был днем скорби. Соблюдайте закон и правила – и вы будете жить прекрасно. После приведения приговора в исполнение мы также должны будем выбрать нового старосту, которого господин комендант тут же назначит на эту должность. Она не должна пустовать. Немецкому начальству, и прежде всего великой Германии нужны верные, честные и трудолюбивые работники и солдаты. Все желающие могут также пополнить ряды германского войска, и начать лучше с местных органов правопорядка – с полиции. Записывайтесь в полицию!

Столпившиеся перед эшафотом деревенские жители громко загомонили, обсуждая предложения герра Берга. Они еще не были запуганы зверствами немецких оккупантов и негодовали по поводу явной несправедливой расправы, особенно в тот момент, когда к ним стали подводить мать и жену Андрея Полевого, которого в деревне за добрый нрав и душевную щедрость все очень уважали. Дочку Таньку схватила Акулина, которую тоже пригнали под угрозой расстрела на место казни. Она прижала девочку к себе и закрыла ей ладонью глаза. Танька, никогда в жизни не видевшая, как и большинство жителей деревни, виселицы, не понимала, почему схватили мамку и бабушку и куда их ведут. Даже в годы Гражданской войны в их деревеньке не устраивали экзекуций и казней ни красные большевики, ни белогвардейцы, ни разномастные бандиты, промышлявшие вокруг Бездона. Лёнькина мать успокаивала как могла девочку, что-то ей говоря и всячески отвлекая. Уйти от места казни было невозможно из-за дежуривших вокруг эсэсовцев. Она протискивалась сквозь плотно стоящих людей, пытаясь отвести девочку подальше от этого страшного места, вглубь народной массы.

Тем временем шесть автоматчиков пригнали связанных заложников, выбранных наобум из толпы. Комендант негласно распорядился в этот первый раз уничтожить самых старых и больных. То есть тех, кто не мог уже в силу возраста и состояния здоровья усиленно работать на благо фюрера и пополнять его германские закрома. Немецкая рачительность и здесь одержала верх над злобой и ненавистью ко всему русскому и советскому, что так истово проклинал гауптштурмфюрер Алоис Хоффман. По его приказу привели двух древних старух и трех дедов. Их было легко поймать, связать и привести на казнь. Некоторые даже не поняли, что происходит, так как толком и не расслышали ни приказа с приговором, ни тем более речи немецкого агитатора Берга.

Всех приведенных пленников вместе с женщинами семьи Полевых заставили встать на длинную лавку, принесенную из дома Полевых. Когда-то на ней умещалось до десяти гостей. Особенно в тот день, когда гуляли свадьбу родители Таньки. Сейчас ее едва-едва хватало, чтобы поставить в ряд семь невинных человек, назначенных для уничтожения во имя «укрепления нового немецкого порядка». Каждому из возводимых на эту первую в истории их деревни плаху полицаи Троценко и Горелый надевали