Серебро ночи. Примум. Книга 3 - Татьяна Ивановна Герцик

она ни любила племянницу, но в такой тяжкий час ей никто не был нужен. Для всех окружающих смерть графа Контрарио была скорее радостью, чем горем. Но не для нее, столько лет безнадежно его любившей.

Попрощавшись, Марти ушла. Настоятельница подошла к маленькому алтарю в своем кабинете, опустилась перед ним на колени и принялась истово молиться, прося у Господа снисхождения для грешной души графа Джона Контрарио.

Вернувшись во дворец, Мартита немного поколебалась. Феррео упразднил все синекуры, но во дворце оставалось еще немало придворных, не занимающих никакие посты. От них тоже следовало избавиться, хотя ей и очень не хотелось этим заниматься. Но указание супруга следовало выполнять. Позвав к себе сэра Абтерно, она продиктовала указ о роспуске всех оставшихся придворных, не упразднив лишь его должность. На его осторожный вопрос, с чего ему такая честь, ответила:

– Нужно будет оповещать дворян о королевской воле. А кто будет это делать? Только вы. А когда вернется его величество, тогда и будем думать, кто достоин занять место в королевской свите. Сейчас не до этого, вы же понимаете.

Хранитель королевской печати приосанился. После обретения короля в его голове бродили весьма печальные мысли о собственной ненужности, но теперь осознание своей значимости заставило его гордо распрямить плечи. Поклонившись, он заверил королеву в своей искренней преданности и отправился сообщать оставшимся во дворце немногочисленным придворным о, по сути, изгнании.

К его удивлению, возмущения было немного – ужасное положение однорукой маркизы Белевотто отучило их от неповиновения королеве. Но вот ему лично недовольство было высказано прямо:

– Вы тоже, сэр Абтерно, могли бы уйти хотя бы в знак солидарности с нами, чтоб не служить недостойной королеве.

На что он многозначительно намекнул:

– Магический трон никогда бы не принял недостойную королеву. Так что ваши рассуждения попахивают изменой. Не думаете, что будете наказаны так же, как маркиза Белевотто?

Недовольные тотчас замолчали и поспешили оставить дворец.

Марти по пустынным коридорам добралась до детской. Обрадовался ей только племянник, защебетавший что-то ласковое на своем непонятном языке. Няньки же тотчас поднялись и низко поклонились, чего прежде никогда не делали. Мартита мысленно фыркнула – «еще бы придворный реверанс отвесили, что им вовсе уж не по чину».

– Не нужно меня чествовать, когда мы одни, – она взяла Роланда и прижалась к его мягкой щечке.

Он поощрительно похлопал её липкой ручкой по волосам, немедленно в них запутавшись. Рассмеявшись, Марти попросила помощи у нянек. Те тут же освободили ее локоны от цепких пальчиков. Устроившись на стуле с племянником на коленях, она спросила:

– Как он себя вел?

Няньки принялись наперебой хвалить своего питомца, пересказывая все то, что произошло в детской за время ее отсутствия. От этих таких обыденных рассказов у Марти стало немного полегче на душе. Но нужно было идти к брату, ему наверняка доложили о гибели графа, но вот о состоянии Фелиции сказали вряд ли.

Уже вставая и передавая племянника няньке, вспомнила о строптивой кормилице и осведомилась, здесь та или нет.

– По вашему приказанию ее из дворца услали, – старшая нянька нервно теребила край вышитого фартука.

Марти насторожилась.

– И что? Роланд как-то ущемлен?

– Нет-нет, что вы! – нянька говорила с незнакомым Марти почтением. – Он очень хорошо кушает кашку и козье молочко охотно пьет. Просто мы… – она снова замялась, явно чего-то опасаясь.

Королева догадалась.

– Никто вас увольнять не собирается. Вы хорошо справляетесь со своими обязанностями, благодарю вас, – и она ласково улыбнулась.

Няньки расцвели и дружно с облегчением вздохнули. Бросив еще один взгляд на племянника, Марти быстрыми шагами пошла по коридору к брату. По дороге ей не встретилось ни одной живой души. Ни придворных, ни слуг, ни стражников. Это было непривычно, но отчего-то даже приятно.

Она поняла, что прежде жила в постоянном напряжении, особенно из-за злопыхательства большинства дворцовой челяди. Чувствовать косые взгляды, бросаемые в спину и знать, что никто из них о ней доброго слова не скажет, чтобы она ни делала, было очень тяжело. И вот сейчас никого из недоброжелателей нет, и это казалось правильным и справедливым.

Беллатор, как обычно, склонился над донесениями в своем кабинете, рядом за отдельным столом сидел что-то торопливо писавший утомленный Ланс. При виде королевы оба поднялись, приветствуя ее.

Не привыкшая к подобному Марти нервно попросила их ее не смущать и вопросительно взглянула на секретаря. Вмиг поняв ее намек, тот попросил у наместника позволения удалиться и ушел, надеясь хоть немного перекусить и отдохнуть.

– Ты опять не спал почти всю ночь? – Марти с горечью разглядывала мутные от усталости глаза брата.

– Это ерунда! – отмахнулся он. – Лучше скажи, как Фелиция? Что Джон погиб, спасая ее, я знаю. И что ее лечил Феррео, тоже.

– Было очень плохо, но ей помог амулет, – Марти осторожно указательным пальцем дотронулась до висевшего на шее камня. – Что будет дальше, не знаю.

– Интересно, на что еще способен этот интересный камушек? Какова его сила? – Беллатор алчно сжал ладонь.

– Брат, это принадлежит Амирель, – твердо напомнила ему сестра.

– Пока он у нас и неплохо нам помогает. Почему бы нам и не воспользоваться этой помощью полностью? Вот бы узнать, что он вообще умеет. Уверен, Амирель бы за это нас только поблагодарила. Вряд ли она знает, как им нужно управлять. Ты не чувствуешь слабости или принуждения? – беспокойно спросил он, вспомнив, как Серебро ночи заставлял Амирель выполнять то, к чему не лежала ее душа.

– Нет, ничего подобного нет, – заверила его Мартита. – Но ведь я и ношу его совсем недавно. К тому же это женский камень, как сказал Феррео.

– Женский? – Беллатор на мгновенье задумался. – Тогда стоит признать, что Серебро ночи – мужской. Теперь становится понятным его нежелание подчиняться Амирель. Но, с другой стороны, Секундо беспрекословно подчинялся королеве Лусии…

Марти вернула его к более насущным делам:

– Я беспокоюсь о Фелиции. Как бы ей помочь?

Беллатор несколько раз прошел из одного конца кабинета в другой, задумчиво теребя кружево рукава. С недовольным вздохом признал:

– Мы ей никак помочь не сможем. Первую, самую острую боль утраты камень убрал. Остается надеяться на ее благоразумие. К тому же с ней рядом Роуэн. Пусть между ними ничего не может быть, но его искренняя и страстная любовь поможет вылечить ее израненную душу. Досадно, что Контрарио погиб, спасая Фелицию, лучше б в какой-нибудь пограничной стычке.

– Да, она чувствует себя отчаянно виноватой, – согласилась с ним Марти. – Это-то меня и тревожит. Не знаю, что бы я делала на ее месте.

– Она умеет искренне молиться. Господь дает утешение тем, кто умеет к нему