Осколки разума - Сергей Владимирович Аникин

палата, в ней находились ещё двенадцать коек, расположенных в шахматном порядке.

Она перевела взгляд вправо на окно, потому что резкий бледный свет озарил её глаза и чуть не ослепил её. Картина перед глазами плыла, ощущение было такое, будто она проснулась после недельной пьянки. Она моргнула несколько раз, ей это далось очень тяжело, потому что веки точно были залиты свинцом. Снова протёрла глаза, и стало ещё хуже: палата начала плыть, точно Александра принимала какие-то наркотические медикаменты или покурила запретные вещества. Всё её тело покрылось испариной, она была вся в поту, словно спортсмен после бега на длинную дистанцию. Слюной был забит весь рот — и она капала на пол.

— Тьфу-тьфу, — сплюнула она сгусток сладковатой слюны на линолеумный пол под ногами около койки.

Она услышала шаги по коридору. Они приближались, и наконец перед её взором явились три фигуры. Ей было трудно разглядеть, кто они. Это были двое мужчин и одна женщина, все в белых халатах. Она хотела встать с койки, но, как встала, слабость взяла верх над её телом, ноги подкосились, и она снова села на кровать.

— Как вы себя чувствуете? — осведомилась, нарушая могильную тишину, женщина.

Александра едва услышала, что её спросили, потому что уши ещё не воспринимали того, что она не во сне. Она снова подняла взор на них, но разглядеть их не могла — их лица были перекошены. Она снова опустила глаза, протерев их фалангами своих пальцев, и снова моргнула несколько раз. Подняв взгляд, она начала лучше видеть, но её самочувствие было как у овоща.

— Есть ли у вас головные боли? — спросил мужчина.

В ответ тишина, она только среагировала и подняла глаза на мужчину, но тут же уткнулась в пол.

— Думаю, пусть отдыхает, завтра может что-то проясниться, — заметил второй мужчина.

Затем двое мужчин подошли и уложили её, укрыв одеялом. Она закрыла глаза, сон овладел ею.

Она проспала весь следующий день и наконец проснулась. Встала и увидела, что находится в каком-то медицинском учреждении, где также очень много женщин спокойно ходят и передвигаются по палате и за её пределами. Она вышла из палаты и встретилась взглядом с главной медсестрой, та была цела и невредима — Анастасия Геннадьевна Грабарчук.

— Где я? Я вас знаю.

Пошла она в её сторону и, зажмурив глаза, вдруг замерла как статуя.

— Я главная медсестра Анастасия Грабарчук, — подойдя к ней и схватив её за плечо, заявила медсестра.

Александра Вельможина открыла глаза и посмотрела на неё.

— Вы же отдали мне своё сердце, да и всю вашу группу убили при помощи смертельных игр, — вдруг где-то в глубине её памяти вспыхнули отрывки воспоминаний.

— Этого не существовало на самом деле, — ответила Анастасия. — Просто это ваши галлюцинации.

Вспышки гнева мгновенно появились на лице Александры.

— Какие, к чёрту, галлюцинации! — закричала она. — Я не сумасшедшая, у меня всё нормально, даже иллюзий не было в жизни.

Из кабинета главного врача на крик выбежали два врача-психиатра: главный врач Владимир Валерьевич Коноплёв и второй — Иван Семёнович Кононенко. Первым подошёл Коноплёв.

— Я Владимир Коноплёв, главный врач психиатрической клиники «Осколки разума», в которой вы находитесь, а это мой коллега Иван Кононенко.

Как только она увидела их лица, ледяной ужас парализовал её. «Что тут происходит? Где мои дети? Медсестра какая-то фальшивая, и этих зверей я уничтожила, спасая своих детей». Эти мысли, точно шестерёнки от часов, вращались в её голове, не давая покоя.

— Я вам сейчас всё объясню, — заявил Коноплёв. — Пройдите в палату, и я вам всё расскажу.

— Да иди ты в задницу со своей палатой! — закричала она. — Вы меня дурите, где мои дети? Эта женщина отдала мне своё сердце.

Она приподняла ночную пижаму.

— Вот шрам.

Затем её зрачки удивлённо расширились и вот-вот вылетели бы из орбит. Потому что никакого шрама, доказывающего операцию, не было.

— Вы ублюдки, травили диких животных на детей, и я помню отчётливо, я вас убила! — продолжила она истерить.

— Я думаю, вам стоит успокоиться, и я вам всё расскажу, — заявил Коноплёв.

Она насупилась, выпуская ноздрями тёплый больничный воздух, точно запыхавшаяся лошадь.

Коноплёв продолжал:

— Вы Александра Валерьевна Вельможина, когда вам было пятнадцать лет, ваша мать умерла от рака груди, вас воспитывал отец Валерий Вельможин. Он работал электромонтажником, но на почве горя начал злоупотреблять спиртным, начал вас оберегать, у него начал проявляться делегированный синдром Мюнхгаузена. Он заботился о вас и в то же время давал вам таблетки, которые вам были не нужны, убивая вас изнутри. Чуть позже у вас обнаружились проблемы с позвоночником и вы не смогли ходить. Отец купил вам инвалидное кресло, ухаживая за вами. Помните, когда вы первый раз пошли на свидание, не сказав отцу?

— Хватит меня пичкать этим лечебным дерьмом! — перебила она его. — Вы заманили меня и используете как крысу для своих экспериментов! — снова выкрикнула она.

— После свидания, когда вы пришли домой и отец узнал, он отбил вам все пальцы на ногах и голени молотком, а после разбил молотком телефон. И сообщил, что, если вы его ещё раз ослушаетесь, он убьёт вашего парня и вас.

В этот момент в её голове что-то щёлкнуло — точно кто-то невидимый переключил внутри тумблер. Перед её взглядом начали мелькать сцены её жизни, они мелькали так быстро, словно чередующие сцены в художественном фильме: она сидела в углу на цепи — цепь как собачий ошейник. Перед ней стоял подвыпивший её отец-тиран и кричал на неё: «Маленькая дрянь, я всё для тебя делаю, а ты меня променяла на какого-то пацана». Затем сцена поменялась: звонок в дверь, на пороге стоял её парень с первого свидания, он прошёл внутрь, и она успела только закричать «Нет», как её отец начал орудовать молотком, раскраивая затылок парня. Кровь лилась ручьём.

— Да, вы правы, — заявила Вельможина. — Он затем парню разбил череп молотком, его телефон выскочил из кармана, и я успела вызвать полицию, а сама спряталась на чердаке. Он был в ярости, разбивая молотком деревянную створку на чердаке, а затем ворвались полицейские, он кинулся на них с молотком и кричал: «Это моё сокровище, которое я никому не отдам». Эти слова я слышала, а после его крик погасили выстрелы, и он мёртвый упал.

Воспоминания снова возобновились в её мозгу, точно раскалённый нос утюга. И так же мелькали сцены: как она стоит около спортивного зала и ругается с парнем, у парня в правой руке открытая бутылка водки. Затем мелькнула сцена, где идёт похоронная процессия, и