Морское притяжение - Олег Борисович Глушкин

после ужина они стояли на баке. — Ты бежать хочешь из трюма, а тебе все завидуют, курорт там у тебя.

— Не в этом дело, Васильевич, с ума я сойду один, — сказал Матвей.

— Ну опять ты за свое, ты же комсомолец?

— Комсомолец.

— А порученное дело бросить хочешь.

Матвей решил потерпеть. Таская ящики, думал о локаторах, вспоминал стихи, брал с собой в трюм инструкции и радиосхемы, чтобы читать в свободные минуты. Он еще больше сдружился с гидроакустиком Димой. Дима приглашал его к себе в каюту и даже читал письма от жены, она была геологом. Но главное, Дима научил его настраивать эхолоты и обнадежил, что если не гидроакустик, то уж радист из него выйдет знатный.

Однажды Матвей увидел, что в трюм, осторожно переставляя ноги, спускается толстый закутанный человек. Матвей бросил короб и подошел к трапу. Это был инженер из лаборатории по научной организации труда.

Он появился на судне недавно, привезли его на шлюпке с другого траулера. Увидеть его можно было везде.

— Приветствую вас, молодой человек, в царстве холода! — произнес толстяк и протянул Матвею руку. Это было что-то новое, за руку на судне не здоровались, если восемьдесят раз в день руку подавать — надоест.

— Что, пришли посмотреть? — спросил Матвей.

— Да, молодой человек, надо познакомиться с вашей работой.

Инженер говорил долго, на вопросы отвечал охотно, от него Матвей узнал, что хочет инженер: попробовать уложить в трюме больше рыбы.

— Понимаете, — сказал гость, — если коробку укладывать на ребро или на основание — большая разница, вы имеете какую-то высоту трюма, положим, три метра, коробка по ширине — двести восемьдесят миллиметров, а по высоте — двести шестьдесят, поделите три метра на эти размеры — и вы узнаете, как вам лучше класть коробку, чтобы по высоте было больше рядов, а если вы сэкономите ряд по всему судну — это тонн пятнадцать.

Инженер вынул метр и стал мерить коробки, Матвей сосчитал ряды. «Как это мне в голову не пришло, — подумал он, — сколько времени базу ждали, а если бы раскладывать с толком, то еще место было и можно б работать».

— Если бы в углу кницы убрать, еще ряд, — сказал Матвей.

Инженер уже начал замерзать и топал ногами.

— Послушайте, а если рыбинсы убрать, смотрите, — сказал Матвей.

— Холодновато, — сказал инженер.

Матвею не хотелось, чтобы он уходил.

— Руки очень мерзнут, — сказал инженер.

— Так вот перчатки мои возьмите, я привык.

Но инженер уже пятился к трапу и плохо слышал, что говорил Матвей.

— Вы оденьтесь потеплее и приходите, — сказал Матвей.

— Обязательно, молодой человек, — сказал инженер уже у трапа.

Но ни в этот день, ни в другой он не пришел. Матвей взял у механиков рулетку, промерил все высоты, делил в уме четырехзначные цифры. И все ждал, когда же снова придет инженер, чтобы показать ему, как в трюме уложить короба, чтобы вошло как можно больше.

Через десять дней, так и не дождавшись инженера, Матвей нашел его в каюте.

Он приоткрыл глаза, увидел Матвея, привстал и сказал:

— Проходите, молодой человек. А я вот приболел, чертова печень, врачей обманул на отходе. Захотелось все своими руками пощупать, а сам вторую неделю мучаюсь.

— Что же вы так, — сказал Матвей, — у нас доктор толковый, враз вылечил бы!

Инженер вздохнул, накинул рубашку и спросил:

— Ну, а у тебя как?

Матвей показал ему свои расчеты, инженер оживился, взял карандаш, логарифмическую линейку, проверил, похлопал Матвея по плечу:

— Друг, дерзай, это знаешь как пригодится, это тысячи рублей экономии. Ты и в других трюмах промерь. Молодец, умеет, значит мой друг научно организовать труд!

Теперь Матвей спускался в трюм с блокнотом, рулеткой и логарифмической линейкой. Он рассказал о расчетах Васильевичу.

— Это правильно, — ответил Васильевич, — теперь не будешь проситься из трюма. А вообще-то ты поосторожней с инженером, знаю я их, намерят, а потом бах — нормы увеличат. У нас, помню, лет пять назад, тоже один такой с хронометром все бегал. А потом радиограмма пришла — по «разделанной» рыбе увеличить план. Когда его на базу переправляли в сетке, лебедчик сетку поднял, а назад не опускает:

— Нормы восстановишь, старые? А то за борт смайнаю. — Минут десять он его в воздухе держал. Тот кричит: «Жаловаться буду!»

— Не понимаю я, Васильевич, — сказал Матвей, — это же для пользы дела все.

— Верно, для пользы, но и свой карман беречь надо.

Вечером Матвей пошел к инженеру и сказал:

— Давайте мои записи, ребята говорят, что потом нормы измените, не хочу.

Инженер усадил его в кресло, стал объяснять:

— Ну пойми, какие здесь нормы, это вам выгодно же. Больше груз возьмете, больше заработаете. А тебе премию дадут за эти расчеты, на техническом совете в управлении выступишь. Я уже в себя прихожу, у доктора аллохол достал — помогает, так что скоро вместе будем замерять.

До конца рейса остался месяц, время шло рывками, от груза до груза, от дней удачи, когда трал вытягивался вдоль всей палубы и свисал со слипа тугой, набитый рыбой, до дней пролова, когда вытаскивали почти пустой мешок.

— Заработали мы уже по две тысячи, Мотя, пора нам и домой, — говорил сосед по каюте. — Загуляешь, наверное, на берегу, все девки на селе твои будут.

— Я мамаше хату куплю, — сказал Матвей, — мне деньги сейчас не особо и нужны. После рейса мне в армию, там на радиста выучусь, вернусь — пойду в море радистом.

— Твой-то инженер уже удрал на базу. Надоело ему. В трюм небось не спускался, а твоими руками все делал. Не пойму я тебя, Матвей, чего ты за других все делаешь? Отмолотил свое — и на койку, каждому своя работа дана, а ты суетишься. Молодой еще!

Матвею расхотелось говорить с соседом, он смотрел на волны, на проходящие суда и думал о том, как будет радистом.

Остался месяц до конца рейса, а скоро предстояло сниматься с промысла. Добивали последний груз, когда на судно пришла радиограмма: «Капитану Кригеру предложению инженера НОТ Мурашова зпт трюмного Тимчука обязываю уложить последний груз трюма шестьсот тонн двтчк принцип рядов в первом семь на ребро три на основание…» Дальше в радиограмме давались все расчеты, которые делал Матвей.

Эту радиограмму показал Матвею технолог. Он пригласил Матвея к себе в каюту и долго молча рассматривал его. Потом выпил стакан сока, пригладил редкие волосы на затылке и сказал:

— Ну, ну, Тимчук! Даешь ты, парень. Только на глаза капитану не попадайся. Он с меня сейчас такую стружку снял! И правильно, раньше надо было думать! Не стояли бы тогда в прогаре, когда баз не было.