Почувствуй это снова - Ольга Вечная

Мама болтает по телефону с подругой. Затем решительно заходит в кухню и говорит мне:

— Юль, а ты часом не беременная у нас?

Смотрит в упор. Отец начинает кашлять, подавившись, а я глаза округляю, холодея.

— С чего вдруг такие пошлые мысли? — отшучиваюсь. — Мамуль?

Сердечная мышца интенсивно сокращается. Кто проболтался? Я бросаю картофель в мультиварку, следом вливаю туда бульон. Вся такая занятая хозяюшка, любо–дорого посмотреть.

— Слава богу! Да тетя Маша рассказывает, что у ее коллеги дочь, вертихвостка, скрывала беременность до последнего! Когда уже поздно было что–то делать. Папаша там, конечно, на попятную. Теперь родителям разгребать.

— Понятно.

— Что это за отношения в семье, когда у всех секреты? — возмущается мама, взмахнув руками. — Не понимаю, как так жить можно. Как можно не заметить беременность дочери? А она–то тоже хороша! Каждый день в глаза родителям смотрела и молчала.

— Это да, — произношу я уклончиво. — Ты бы обиделась на месте родителей той девочки?

— Ох, Юля, сложный вопрос. Что–то я даже разнервничалась. — Мама садится за стол, вертит в руках мобильный. — Всему должно быть свое время. Учеба, работа, свадьба. Эта девчонка мало того что на родителей дите и его содержание вешает, так еще и права выбора не оставила! Как нож в спину от родного ребенка. Я была бы в трансе.

— Представляю себе, — говорю я, вновь отворачиваясь. Сил в глаза посмотреть нет. Мой Объект — это нож в спину.

— Так Маше и сказала. Потом вспомнила, что Юля наша на танцы что–то не ходит. И на рисование свое. В груди закололо! Нужно воды срочно.

Мама идет к раковине. Осушает стакан в несколько глотков. У меня тоже в горле пересыхает.

— Да мы ж с Любой поссорились, а одной не хочется, — нейтрально отмахиваюсь я.

— Юля у нас умная, она такого бы не допустила в восемнадцать лет, — поддерживает отец аккуратно. — Вот на Матвея надежды никогда не было. Как же хорошо, что ваши пути разошлись, — заканчивает он фразу, почему–то грустно вздохнув.

— Папа! — одергиваю я, закатив глаза. — Ну беременная та девочка, и что? Всякое в жизни бывает. Будет им внук. Или внучка. Девчонка сходит в академ, потом на заочку переведется. Пусть она не все свои мечты осуществит, но как–то выкрутятся!

— Ни образования, ни студенчества, ни новых отношений, — качает головой мама. — Самая романтика и секс у всех, а у нее лялька! Папаша там, наверное, ни разу не появится, как обычно бывает.

— Что они решили делать? — спрашивает отец.

— Хотят заявить, будто это их ребенок. Девочка родит и на учебу вернется, а они сами будут воспитывать. Будет ей второй шанс. Я почему возмущена: косвенно знаю эту семью. На юбилеях Маши встречались пару раз. В голове не укладывается.

— Так она еще им парочку родит, с такими–то поблажками, — троллит папа, хитро подмигнув.

— Там родители ей такое устроили, что не осмелится! Будет сидеть под домашним арестом. Да и какая разница, с другой стороны, все равно же им содержать и воспитывать. Я тоже поначалу не одобрила, а сейчас думаю: сама бы так же поступила. Забрала ребенка и воспитала сама.

Дурно становится. Я запихиваю в рот кусочек морковки и нервно жую.

— Вот и подарочек к пенсии, — говорит отец скорее машинально, параллельно следя за матчем.

— Юля, ты ведь нам сразу бы рассказала? — беспокоится мама. Она что–то и правда разволновалась ни на шутку.

— Ага, — заверяю я, закрывая мультиварку и устанавливая таймер. Чувство стыда такое сильное, что под землю хочется провалиться. Уровень моего вранья поднимается из берегов и затапливает семейные ценности, разрушая. — Со мной никогда не было проблем и не будет.

Улыбаюсь и иду мыть руки. Мне стыдно, плохо, больно и, честно говоря, откровенно паршиво.

Не представляю, как сообщить им. Просто не представляю.

Возможно, Люба все–таки права: я та еще эгоистка. О бабушке Матвея вспоминаю в тот момент, когда сил думать о самом Матвее не остается. Звоню Римме Владиславовне поздно вечером, трубку снимает сиделка. Говорит, что всё хорошо, но бабушка спит. А Матвея нет. Рано утром уехал и до сих пор отсутствует. Предупредил, правда, что задержится.

Что он там так долго обдумывает? Жениться на мне или нет? Накатывает раздражение. Не хочу я за него замуж! Пусть алименты платит и катится.

Перед сном, ближе к полуночи, пишу ему сообщение:

«Никому не говори про беременность. Особенно моим родителям».

Приходит ответ:

«Почему?»

«Этот несчастный ребенок не заслужил, чтобы его так сильно не хотели! Хватит с него сомнений собственных отца и матери».

Выключаю мобильный.

Вдоволь наревевшись от осознания собственной никчемности и ненужности, отрубаюсь глубокой ночью. Утром кое–как встаю по будильнику. На учебу надо. Занятия никто не отменял, на носу сессия. Плюс нужно позвонить Еве и взять побольше праздников, чтобы накопить денег.

Я как раз заканчиваю принимать душ, когда в дверь звонят. Мама уже на работе, отец идет открывать.

Обмотавшись полотенцем, выхожу в коридор и застываю, увидев Матвея. Собственной персоной.

В половину седьмого утра у меня дома. Это так странно и неожиданно, что пару раз моргаю, не веря глазам.

Следом бросает в жар.

Матвей чуть сутулится, что ему не свойственно. Глаза в пол. На лоб натянут капюшон черной толстовки, но Мота это не спасает: в ярком свете прихожей отлично видны синяки, разбитые губы, посиневший и припухший нос. Последнее — моя работа.

Смотрю на Матвея, едва сдерживая трепет. Плакать нестерпимо хочется. Буйство эмоций. Не представляю, как с этим всем справиться!

Отец стоит между нами. Упирает руки в бока и демонстративно любуется. Цокает языком. Потом машет ладонью у лица, и я улавливаю запах перегара. Матвей бухал вчера. Ясненько.

Когда Матвей поднимает на меня усталые глаза, в