Городской тариф - Александра Маринина

Итак, Милена. Что Настя успела сделать в этом направлении? Поговорила с ее сокурсницами. Урожай небогатый, первый курс, отучились всего два месяца, близкие отношения почти ни с кем еще не сложились. Те студенты, с которыми Милена общалась более или менее интенсивно, то есть сидела рядом на занятиях, обменивалась конспектами пропущенных лекций, подвозила кого-то из них до метро или даже до дома, никогда не слышали от нее имени Олега Канунникова. О Павле Седове - да, слышали, она не скрывала, что живет с ним, а вот об Олеге - ни слова. Настя запросила расшифровки счетов Погодиной из компании мобильной связи за последний месяц, но ничего интересного не выявилось. Разговоры с Канунниковым - ежедневно, иногда по два-три раза в день, но по одному звонку - обязательно. Остальные абоненты - родители, две девушки, Елена Бунич и Юлия Петракова, - из учебной группы, салон красоты, стоматологическая клиника, где Милена после перенесенной операции по имплантации зубов должна была регулярно наблюдаться, гинекологическая клиника, в которой она проходила длительный курс лечения от бесплодия, автосервис, магазины автозапчастей, специализированная фирма по чистке штор, туристическая фирма, где Милена заказывала поездку на Мальдивы для себя и Павла, пенсионерка, живущая в соседней с Седовым квартире (ей Милена по доброте душевной периодически приносила продукты и оказывала разные мелкие услуги), ну и сам Павел Седов, разумеется. Не сказать, чтобы у молодой красивой женщины был обширный круг общения. Похоже, Седов дал своей возлюбленной исчерпывающую характеристику: Мила интересовалась только учебой и домом, и он не смог назвать ее друзей не потому, что мало вникал в ее жизнь, а потому лишь, что этих друзей и в самом деле не было. Вся жизнь Милены Погодиной была сосредоточена вокруг нее самой, Павла Седова и Олега Канунникова.

Чтобы собрать всю эту информацию, Насте потребовалось время с середины вторника, когда был обнаружен труп девушки, до середины пятницы, когда она перестала заниматься своими прямыми обязанностями и полностью переключилась на кафедральные дела. Трое суток. А в результате - пшик! И это она, подполковник Каменская, так работает! Стыд и позор. Когда Большаков спросил, не нужно ли подключать еще людей, она с дурацкой самоуверенностью ответила, что не нужно. О чем она вообще думала в этот момент?! Голова у нее где была?! А думала она о том, что новый шеф выполнил свое обещание, добился назначения ее на вышестоящую должность, и нужно понять, что это означает и чем ей грозит. Очень, надо заметить, дельные мысли. Полезные и эффективные для работы по раскрытию преступления. Тьфу, дура. Прокол на проколе, ошибка на ошибке. Не заслуживает она этого повышения, ох не заслуживает.

Она не сразу сообразила, что звонит мобильник, сперва подумала, что это тренькает будильник на наручных часах: Настя поставила его на пятнадцать тридцать, чтобы не опоздать на совещание к следователю, и в первый момент пришла в ужас. Уже пора собираться, а она так мало успела! Да что там мало - почти ничего! Ей казалось, что если начать в восемь утра, то к половине четвертого у нее будет готов не только отчет, но и план неотложных оперативных мероприятий по каждой версии. Нет, слава богу, еще только четверть одиннадцатого. Она схватила трубку.

- Анастасия Павловна, кофейку не хотите выпить? - послышался насмешливый голос Равиля.

- С пирожным? - осторожно уточнила она.

- И с ним тоже.

Тоже. Значит, помимо пирожного, Равиль готов представить ей информацию. Уже что-то.

Они договорились встретиться через полчаса в кофейне на Пушкинской площади. Настя побросала бумаги в сейф, заперла кабинет и помчалась к выходу. Вообще-то за полчаса до кофейни можно было и на животе доползти, но она знала привычку Равиля приходить чуть раньше условленного времени. Осторожничает, осматривается, но это и понятно. Кому захочется, чтобы люди знали о его контактах с уголовкой? А вдруг Равиль принесет ей ценную информацию? А вдруг она успеет что-нибудь выкрутить из нее до начала совещания, то есть до пяти часов? В этом случае каждая минута дорога, и ее нельзя терять.

Настя оказалась права, Равиль действительно явился через двадцать минут, когда она уже пила свой кофе.

Как обычно, он просто подсел к ней за барную стойку, никаких посиделок за столиками он не признавал.

- Я вас разочарую, - негромко проговорил он, глядя в сторону. - Ваша девочка ни с кем не была.

- Вы хотите сказать, что не смогли установить, к кем она была, - сухо уточнила Настя, пытаясь скрыть разочарование.

А ведь она так надеялась!

- Что я хотел сказать - то и сказал, - ровным голосом отпарировал Равиль. - Она ни с кем не была. Я имею в виду, она не была ни с кем, кого постигла впоследствии печальная участь быть похороненным на чужбине и кто мог бы оставить после себя… м-м-м… спорное наследство. Ваша девочка совсем из другой сферы.

- Из какой? - насторожилась Настя. Значит, он все-таки что-то узнал. Уже хорошо.

- Из продавщиц, - в голосе Равиля зазвучала нескрываемая насмешка. - Причем самого низкого пошиба. Торговала в продуктовой палатке.

- Этого не может быть. Это ошибка, - твердо произнесла она.

- Это не ошибка, и это может быть. Я же предупреждал вас: таких девочек, как она, не забывают и ни с кем не путают. Вы не мужчина, вам этого не понять. Сеть магазинов держит Файзулло, вы можете с ним поговорить, он предупрежден. Я сейчас пришлю на ваш номер сообщение с его координатами.

Равиль отвернулся, закурил, достал из кармана мобильник и принялся щелкать кнопками. Настя тоже отвернулась, сделала знак бармену, что готова заплатить, и полезла в сумку за кошельком. Пока она расплачивалась, мобильник мелодично звякнул, извещая ее о том, что пришло сообщение. Равиль молча встал, бросил на стойку крупную купюру и вышел. Глядя со стороны, невозможно было бы предположить, что он знаком с Настей и встречался с ней по делу. Просто зашел деловой человек на пять минут выпить чашечку кофе, из вежливости перекинулся парой слов с сидящей рядом дамой…

Одиннадцать утра. Еще или уже? До совещания осталось шесть часов.

Сквозь зыбкую хмельную одурь, которая все никак не хотела становиться плотной и укутать сознание непроницаемым ватным одеялом, к Павлу пробивался голос диспетчера закрытой базы данных. Из ОВД «Мневники» поступил запрос на Щеколдина Алексея Андреевича, телефон для связи…

Он с трудом отыскал ручку и клочок бумаги и записал номер. Алешка Щеколдин. Чигрик. Что с ним стряслось? Неужели попался, придурок?

Наркоман и мелкий наркоторговец Щеколдин по кличке Чигрик несколько лет состоял у Седова на связи, снабжал его информацией, давая возможность вскрывать более или менее крупные группы и оказывая множество всяческих полезных любому оперативнику услуг, но постоянное употребление героина не могло не сказаться на интеллекте, и Павлу некоторое время назад пришлось полностью отказаться от его услуг. Лучше совсем не иметь источника, чем связываться с такими протухшими мозгами. На спецучете Щеколдин-Чигрик, однако, стоять продолжал. На всякий случай. И вот теперь менты из Мневников им заинтересовались и начали пробивать по всем базам данных, как открытым, так и закрытым. Когда получили запрос, то, как и полагается, дали ответ, мол, по нашей базе не проходит. Таковы правила. Незачем каждому встречному-поперечному знать, кто стоит на спецучете. В то же время сотрудник информационного центра звонит человеку, поставившему Чигрика на этот самый учет, и сообщает, что его подопечным интересуются: должность… имя… контактный телефон.

Согласно тем же самым правилам Павел должен как можно быстрее (мало ли, какая нужда, а вдруг и в самом деле срочная) отзвониться и выяснить, кто интересуется Чигриком и зачем.

Надо звонить. Но сил нет Лучше еще выпить.

Через полчаса Седов немыслимым усилием взял себя в руки и набрал номер, записанный на листке корявым неуверенным почерком.

- Вы делали запрос на Щеколдина Алексея, - начал он, с трудом выдавливая слова.

Хмельная одурь начала было уплотняться, еще немного - как раз столько, сколько нужно, чтобы закончить разговор с опером из Мневников, - и она превратится в вожделенное ватное одеяло, которое укутает сознание и сквозь которое невозможно будет вдохнуть воздух, а вместе с ним и не дающий покоя вопрос: зачем, Мила? Почему? Почему Канунников?

Голос в трубке что-то говорил, и одеяло вновь стало растворяться, делаться тонким до прозрачности и рваться по швам. Чигрика больше нет Алешка Щеколдин убит.

Да и черт с ним! Не до него сейчас.

Зачем, Мила? Ну как же так? Для чего? Чего тебе не хватало?

Человек по имени Файзулло не видел ничего плохого в том, чтобы «дружить» с ментами. Он был улыбчив, доброжелателен и с готовностью согласился отвести Каменскую к владельцу магазинчика, выросшего на месте бывшей палатки, где Милена Погодина когда-то торговала продуктами. Впрочем, возможно, он на самом деле не хотел ссориться с Равилем, который настоятельно рекомендовал ему «оказать содействие». Настя до последнего сомневалась, о той ли Милене идет речь, и жалела, что не прихватила с собой фотографию, которая так и осталась у Равиля. Однако все сомнения рассеялись еще по дороге, когда Файзулло, толстый, усатый, с необъятным животом и лоснящимися губами, сказал: