Мечи франков - Александр Владимирович Мазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С чего бы? — усомнился Сергей.
— Он же ведун!
— Допустим, — согласился Сергей. — Но, по-моему, он ничего не говорил о добыче. Только о том, что ты вернешься живым. И добычи у тебя пока что нет.
Рёрех поморщился. «У тебя» не понравилось. Ну да сам отказался, когда Сергей предложил ему часть взятого на Рюгене. Сергей предполагал: испугался княжич. Недовольства Свентовита побоялся. Как говорится, на Перуна надейся, но чужого верблюда не дразни.
Ну и ладно. Настраивать княжича против Бьёрна Сергей тоже не пытался. Рёрех и сам все понимает. Тем более Сергея, пока все устраивало. Для него этот поход — не финансовая операция, а ознакомительная поездка и установление нужных контактов. И узнал Сергей уже немало. В том числе и о том, чего узнать никак не ожидал. Например, о датских корнях белозерской княжеской династии.
Сначала объединенная флотилия отправилась не вокруг ютландского полуострова, а к острову Сёлунд[14], а точнее — к укрытой внутри симпатичного фьорда местной столице городу Роскилле, вблизи которого временно ошвартовалась часть флота Бьёрна.
Заглянули ненадолго, всего на несколько дней, и вскоре вернулись на основной маршрут, обогнули ютландский полуостров, с попутным ветром устремились к заветной цели нашего вояжа. Королевству франков.
Впрочем, без приключений не обошлось. Потому что там, где Машег, там всегда… Приключения.
— Поохотиться? Почему нет? — Хрольв Пешеход был настроен благодушно. Вторая половина Бьёрнова флота оказалась даже больше первой, так что мечта Хрольва о Париже стала еще ближе к воплощению. Вдобавок он предвкушал очередное застолье, богатое застолье. Потому что здешний конунг Хвитек был щедр и, кроме того, приходился троюродным братом Бьёрну свейскому. — Только не забредите на чужой одаль. На этом острове много отличного леса, но бондов еще больше! И если из-за вас, герои, их станет меньше, придется верегельд платить!
И захохотал.
Машегу и Траину шутка понравилась. Сергею — нет. Равно как и сама идея охоты. Но отпустить эту парочку вдвоем ему нравилось еще меньше.
— Мы постараемся сэкономить, — сказал он.
И Хрольв снова загоготал.
Сергей поморщился. Выхлоп у великана был… Великанский.
Нельзя сказать, что идея поохотиться в здешних угодьях Сергею не нравилась. Подышать живым лесом, пробежаться по земле — это прекрасно. Особенно после Лебединой дороги. Нет, Сергей искренне любил море. Его запах, простор, упругое сопротивление рулевого весла в ладони, ритмичную песнь гребцов, тугое крыло паруса, скользящее по серым валам многометровое тело морского дракона… Восторг!
Но лес — это другое. И охота… Игра, ставка в которой — жизнь. И она особенно интересна, когда это не только жизнь дичи, но и жизнь охотника. Вряд ли здесь водятся медведи и туры, но кабаны точно есть. Взять на копье секача, который весит в пять раз больше тебя, — это круто! Хотя Машег, например, предпочитал тот вариант, когда решает не сила, а предвиденье. Косуля — не печенег. Она реагирует на звук спущенной тетивы куда быстрее. Пока стрела летит, косуля успевает прыгнуть. Или не успевает.
— Какое богатство! — с восхищением проговорил Траин, разглядывая стволы.
Вот что значит внук и сын ярла. Сразу в корень смотрит. Вернее, в киль.
Сергей же просто любовался. Дубы, сосны… Ясень наверняка тоже есть. Все то, без чего не создать тело морского дракона. В каждом — не одна сотня таких вот дубовых стволов.
Машега корабельная древесина не интересовала. Он разглядывал следы у ручья и морщился. Вероятно, ничего интересного. И не удивительно. В десяти километрах от Новгорода тоже никого крупнее зайца летом не сыщешь.
— Никого? — спросил Сергей.
— Ну. Только люди. Трое. В сапогах. Недавно. По ручью шли.
Найдись такие следы где-нибудь около Белозера, Сергей бы насторожился. Сапоги — значит, не простые землепашцы. А если не простые идут по ручью, то, скорее всего, следы прячут. Но на Сёлунде народ богатый. Тут в лаптях-поршнях не ходят. А что по ручью, так, может, ноги остудить хотят.
Один отпечаток явно меньше других. Ребенок или женщина.
— Или цверг! — внес свой вклад подошедший Траин. — Хотя нет, не цверг. У них руки-ноги большие должны быть. Не то в кузне работать неудобно.
Логично. Если принять за факт само существование гномов.
— А это у нас что? — Машег палочкой выковырял из щели между камнями, что немного выше по течению, кусок материи, заскорузлой от крови. И не вся она была старой. Была и свежая. Часа два прошло, не больше.
— Кому-то досталось, — констатировал хузарин.
— Вверх по ручью ушли, — сказал Траин. — Догоним?
— Нет, — отрезал Сергей.
Не их это дело. Пусть о здешнем криминальном элементе, если это злодеи, здешний же конунг беспокоится. Они нынче не на двуногих, а на четвероногих охотятся.
А вот воду во фляге поменять не помешает.
Что Сергей и сделал.
С четвероногими было сложно. С копытными. Так-то следов хватало. Даже волчьи обнаружились.
— Матерый, — отметил Траин. — Что-то нес. Логово где-то рядом.
Но искать логово не стали. Пусть живут.
Удача улыбнулась примерно через полчаса. Траин углядел след раздвоенного копытца. Совсем свежий.
Машег повеселел:
— Я уж думал: птицу бить придется. Как мальчишкам.
Он же первым и заметил косулю. И получил право первого выстрела. Его же и последнего.
Молодой самец прыгнуть не успел. Умер мгновенно.
— Надо кровь слить и выпотрошить, — деловито проговорил Машег.
— Твоя добыча, ты и потроши. А я жердь вырублю. — Траин был недоволен. Три часа по лесу бродили, а что в итоге? Чужую косулю потрошить?
Сергей помог подвесить добычу и отошел на пяток шагов. В целом Траин прав. Кто убил, тот и обрабатывает. Князей тут нет. Только сын ярла, сын бека и бедный, вернее богатый сиротка. Он то есть.
Машег, впрочем, управился быстро. Попутно вырезал печенку, разделил на три доли. Сергей отказываться не стал. Проголодался.
Появился Траин с жердью. Взял свою долю печенки, сказал негромко:
— Мы не одни.
Машег прожевал последний кусочек, вытер нож о косулий бок, спрятал.
— Вижу троих, — сообщил он вполголоса.
— Больше, — шепнул Сергей. — И собаки.
Троих он тоже определил. И чуть дальше услышал еле слышный скулеж. Двойной. А это значило, что псов кто-то успокоил. И это нехорошо, потому что те, кто
