Варяжский меч - Андрей Максимушкин

— Малюта, лес! — хрипит Рагнар и сам поворачивает лошадь к спасительным зарослям.

Дымка перемахнула через поваленную осину, мимо промелькнули густые заросли бузины, Рагнар прижался к конской спине, чуть было не задев головой толстую ветку плакучей березы. Сверху упала тень. Теперь придержать поводья, успокоить лошадь, и дальше быстрым шагом.

Погоня вслед за русами нырнула под полог леса, и тут же, стоило последнему воину проехать дюжину шагов между деревьями, со всех сторон посыпались стрелы.

Спасения не было. Стремительный полет рвущих воздух посланниц Марены. Прямо в упор, с расстояния в пару десятков шагов, из-за деревьев и из кустов. Удар. Острое жало проходит через бронь или кожаный колет, глубоко вонзается в тело. И тут же следует еще пара ударов. Глубоко, почти насквозь. Вмиг ослабевшее тело падает мешком на землю, а к потерявшему седока коню уже тянутся сильные руки, хватают под уздцы.

Всего пара мгновений — и лес поглотил погоню. Ни один сакс не успел выскочить на открытое пространство, предупредить товарищей. Даже кони не убежали. Варяги вовремя их перехватили, чтоб не спугнуть следующий по дороге отряд, не дать им заранее догадаться о засаде.

— Неплохо, — только молвил Рагнар, наблюдая из-за толстого древесного ствола за расстрелом саксов. Словно в ответ, до его ушей донесся приглушенный раскат грома. Гроза приближалась.

Взяв коней под уздцы, Рагнар и Малюта отправились искать свою сотню. Не дело в такое время отбиваться от своих. Впрочем, скоро выяснилось, что большую часть дружины, в том числе и сотню Мочилы, князь отвел в глубь леса. На солнечных опушках вдоль глубокого ручья и был разбит временный лагерь. Славомир посчитал, что на этот отряд алеманов вполне хватит двух сотен боярина Злобы. Так оно и вышло.

Воины герцога двигались по дороге в сторону Эльмсбурга. Кони шли размеренной рысью. За спиной все небо затянуло тучами, сверкали молнии. Гроза неумолимо нагоняла отряд. Люди тревожно оглядывались на закатное небо и нависшую над землей клубящуюся хмарь — никому не хотелось промокнуть под холодным осенним дождем. Ускакавшие в погоню за славянами — в том, что на холме были славяне, никто не сомневался — кнехты куда-то подевались. Остались только отпечатки копыт на глинистой жирной земле — следы пронесшихся во весь опор лошадей.

Державшийся во главе своего отряда барон Герхард фон Брандфельд выглядел хмуро, на его загорелом, изрезанном морщинами лице явно читалось, что рыцарь сильно недоволен жизнью и к нему в таком состоянии лучше не приближаться без особой надобности. Встретившийся сегодня отряду фон Брандфельда, ехавшему в Гамбург, парнишка на спотыкающейся от усталости лошади кричал, что идут варяги. Их много, сотни и сотни, все в броне, на лошадях, никого не жалеют, убивают и съедают живьем всех попавшихся под руку христиан. Пришлось изменить свои планы уже завтра утром встретиться со старым товарищем фон Мильтке и уговорить его выдать свою дочку за младшего отпрыска рода Брандфельд.

Именно это, а не приближающаяся гроза, и было причиной плохого настроения барона. По его мнению, никого сегодня изловить не удастся. Просто потратят время и лошадям подковы собьют. Да еще Бено умчался вслед за варяжскими разведчиками. Мальчишка! Все ему не терпится рыцарскими подвигами прославиться. Старый барон скривился от возмущения, из-под шлема злобно сверкнули его серо-стальные глаза. Но гнев быстро ушел, сменившись законной гордостью за сына. Пусть гоняется, может, что и сумеет, тем более с ним верный Арно и четверо латников. Барон сам в молодости таким же был, пока не получил первую рану в том чертовом сражении у итальянской крепости. Как там она называлась? А, неважно.

В то, что славян много, фон Брандфельд не верил. У страха глаза велики. Скорее всего, шальная ватага из пары дюжин разбойников. Налетели на пограничные села, похватали, что успели, сожгли несколько халуп грязных крестьян. Сейчас, заметив приближение баронской дружины, со всех ног удирают к засечной черте.

Неожиданно в голову барона пришла хорошая идея: раз уж язычники убежали, можно будет самому наведаться к ним в гости. И люди будут довольны, не зря от маршрута отклонились, и в приграничных селах рабов можно будет нахватать. Да и серебро у славян водится. У них даже жены и дочери простых землепашцев с серебряными ожерельями ходят. Это не наши подлые грязные крестьяне, с которых и медяки приходится палками вышибать.

Державшийся вблизи барона рейтар на статном кауром жеребце вдруг громко, возбужденно крикнул, показывая рукой вперед на дорогу. Точно, недавно здесь прошел большой отряд. Дорога разбита множеством конских копыт, широкая вытоптанная полоса ведет к перелеску, пожухшая трава примята, на земле виднеются свежие кучки конского навоза.

Барон тут же натянул поводья и поднял руку вверх, давая людям сигнал остановиться. Как человек, много повидавший и переживший, он понимал: не надо спешить. Лучше отправить несколько кнехтов в лес посмотреть, кто здесь прошел и сколько их. Эх, и Бено потерялся. Юнец! Увлекся погоней, как щенок безмозглый.

Больше ни о чем подумать барон не успел, тянувшиеся в четырех десятках шагов от дороги лесные заросли ожили. На замедлившую движение баронскую дружину словно злым ветром дыхнуло. Целая туча стрел градом ударила по всадникам. Вопли, ржание бьющихся в конвульсиях лошадей, проклятья, вылетающие из седел люди. Над всем этим ужасом — только тихий свист стрел и приглушенные щелчки тетив. Словно волна смерти прошла над дорогой, прореживая и сметая неумолимой косой саксонских воинов.

Барон фон Брандфельд погиб одним из первых. Чутье заставило его вздернуть щит, но стрел оказалось слишком много, и сыпались они густо. Широколезвийный срезень рубанул по ноге, прорезая бедро до самой кости. Страшная боль, искаженное гримасой лицо. Прилетевшая следом бронебойная посланница смерти скользнула над краем щита и, пронзив кольчужный хауберк, расколола шейный позвонок. Окровавленные губы валившегося на землю барона тихо прошептали: «Бено, мальчик мой».

Герхард фон Брандфельд уже не видел, как вылетевшая из леса стальная лавина варяжской конницы буквально слизнула и растоптала немногих выживших после обстрела воинов.

Разгромив неизвестно откуда взявшийся отряд саксов, Славомир повел дружину к Гамбургу. Гроза прошла стороной. Небесный ветрогон Стрибог в последний момент погнал тучи на полуночь, в сторону Дании. На двигающуюся меж сжатых полей, лугов и перелесков варяжскую дружину не упало ни одной капли дождя. Только примерно через поприще дорога пошла размокшая и в лужах, на придорожных кустах и траве сверкали крупные, как алмазы, капли воды.

Жители придорожных деревенек, попрятавшиеся по своим халупам, со страхом и любопытством глядели на проходившие мимо сотни русов. Сам Славомир, косясь на церкви и пустынные улицы, только недобро ухмылялся. По-хорошему следовало спалить все встречные храмы южного смуглолицего бога, но ладно. Времени на шалости нет. Пусть пока стоят, силы и правды в них нет, а на обратном пути может и запалим. Опять, если время будет.

Не тронули русы и встретившийся им большой обоз. Везший в Ретру зерно, кожи и дорогую ольденбургскую гончарную утварь купец только размашисто перекрестился и глубоко вздохнул, когда последние варяги скрылись за поворотом. Теперь можно и перетрусивших слуг из-под возов пинками выгонять. Попрятались, свиньи болотные! А мне одному перед славянами стоять?!

— Ух, я вам! — прорычал купец, подтверждая свои слова крепким, окованным железом посохом.

Любопытно, а куда эти славяне спешат? Их много, сильная дружина, воины хорошо вооружены и опытны, торговый человек такие вещи с первого взгляда определял. Старший рус спросил: «Где можно найти герцога Бернарда Биллунга и правда ли, что король идет со своими рыцарями в Аахен?»

Точно, славяне идут к Оттону, дай ему Боже долгих лет! Наверное, король их в поход на Италию призвал. В Бремене говорили: скоро война будет. Генуэзцы в Риме воду мутят, против императора выступить хотят. И франки не хотят Священную Власть признавать, да еще на Бургундское герцогство зубы точат.

Ближе к вечеру Славомир все же дал дружинникам потешиться. Выбрав хорошее место для ночлега, рядом с березовой рощей на берегу небольшой речушки, он разослал пять сотен по окрестностям разорять ближайшие села и городки. Все равно дальше идти опасно, можно ночью в засаду угодить или дорогу перепутать, а дружинники пусть повеселятся, и саксов уже пора вразумлять. Пришло время Оттона за хвост подергать и усы ему подпалить, чтоб злее был.

Солнце опустилось до самых вершин старых буков за полем, багровел необычайно яркий закат. Как будто кто по небу красным плеснул. После сегодняшнего дождя с грозой небо прочистилось, только небольшие облачка плыли в вышине. И ветерок вечернюю свежесть гонит.