Цветные бусы мечтаний - Лоррен Мартин

— На новое задание.

Кэтлин поняла, что толку не добиться. Надо было убрать тарелку с его колен, уйти на кухню и оставить Эм Джи в покое. Ещё нужно поймать программу новостей и выяснить, насколько успешно идет великая охота на М. Дж. Тобина.

Но она этого не сделала. Хотя прекрасно понимала, что отрезает себе путь к отступлению.

— А ваш дом? Где он?

— Вы читали мое досье.

— Но там указан только адрес. Часто вы там бываете, или это просто явочная квартира, вроде дома бабушки Чанг?

— Зачем вам это нужно? — спросил он, в то время как в его глазах явно читалось предостережение.

Настала очередь Кэтлин пожимать плечами.

— Ну, я не знаю… — неуверенно начала она, убирая ноги под табурет, который поставила рядом с кроватью. — Просто не могу себе представить, как вы живете. Как можно вживаться в каждую роль и считать, что это совершенно нормально. Разве у вас нет места, где можно было бы укрыться? Нет человека, с которым можно было бы поделиться наболевшим? Чего-то такого, что позволяет ощутить…

Он понял ее мысль.

— Стабильность?

Кэтлин мгновенно ощетинилась, уловив в его тоне нотку сарказма.

— Да, черт возьми! Стабильность! Почему вы произносите это слово так, будто оно означает пожизненное заключение?

— Потому что для меня так оно и есть. Что за удовольствие вставать утром с постели и знать заранее, что случится дальше?

— Удовольствие? — воскликнула пораженная девушка, считавшая, что достаточно изучила его. — Вы называете удовольствием жизнь, которую вели последний месяц?

В его глазах опять вспыхнул вызов.

— Посмотрите вокруг, Кэтлин! Вспомните о людях, с которыми я встречался. Ведь я бы никогда не узнал их, если бы не ночевал на скамейке в парке у Гражданского центра.

Она не могла удержаться, чтобы не сморщить брезгливо нос.

— Знаете, я как-нибудь обойдусь без этого.

— Сноб…

Девушка от неожиданности застыла на месте.

— Я не сноб! Иначе не проработала бы три года общественным защитником! Да будет вам это известно!

— Держу пари, вы никогда не ели со своими клиентами за одним столом.

На этот раз Кэтлин знала, что ответить.

— Большинство моих клиентов составляли преступники. Общение с ними было для меня тяжелым бременем.

— Ладно, не переживайте так. Я ведь тоже повидал на своем веку немало нечестных юристов.

Этой темы она предпочла бы сейчас не касаться. Девушка опустила голову и занялась едой. Алекс. Милый, надежный, веселый Алекс, который ни за что бы не сознался, что подослал в Чайна-таун убийц.

— Это не ваша вина, — попытался утешить ее Эм Джи таким тоном, словно был убежден в обратном.

Кэтлин подняла глаза, вновь почувствовав себя не в своей тарелке.

— Нет, именно моя. Возможно, это было худшее решение за всю мою карьеру.

— Не-а. Самым худшим было откликнуться на просьбу Тома Брайана и взяться за мою защиту.

Тут ей захотелось сказать очень многое. Хотелось запротестовать, успокоить, поддержать его. Но она ограничилась тем, что спросила:

— Кого же я защищаю, Эм Джи?

Его руки застыли на коленях. Тарелка к этому времени почти опустела.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что совершенно не знаю вас. Что вам нравится? Чего вы боитесь? К чему стремитесь? О чем мечтаете? Кого любите?

Казалось, он перестал дышать. Кэтлин собрала все свое мужество и в упор посмотрела в его изменчивые, словно ждущие чего-то глаза. Он ответил ей таким же прямым взглядом. И она снова почувствовала, что в глубине этих аквамариновых глаз притаилась боль и смертельная усталость.

— Рок-н-ролл, — наконец неожиданно мягко сказал он. — Хорошее виски, старые автомобили фирмы «Got» и игуану по кличке Сай.

На лице девушки отразилось неподдельное удивление. Эм Джи улыбнулся, как мальчишка.

— Ладно, так и быть. Я немного приврал насчет Сая. Игуана была моя.

— У вас есть игуана?

— И не простая, а боевая. Никто не может войти в дверь, если Сай поблизости.

— Но кто же присматривает за ней в ваше отсутствие?

— Бабушка Чанг… конечно, если она еще не бросила его в печку.

Кэтлин тряхнула головой. Она была смущена.

— Значит, люди действительно доверяют вам?

— Слепо.

— А стоит ли? — с вызовом спросила она. И Эм Джи понял, что Кэтлин не шутит.

Впрочем, как и он.

— Да.

Услышав его ответ, она почувствовала где-то глубоко в душе сладкую боль, вспыхивающую и гаснущую, как огонек свечи на ветру. Девушка упивалась удивительной теплотой и серьезностью, наполнявшей его глаза. В голосе Тобина слышалась нотка мольбы, и это заставило Кэтлин сойти с сооруженного много лет назад пьедестала, на котором она так долго пребывала в гордом одиночестве. Она чувствовала, что этот шаг ведет ее в пропасть. Но не могла, не хотела остановиться.

С ее губ рвался вопрос. Она готова была рискнуть всем и вызвать из подсознания воспоминания, которые наполняли кошмаром его сны. Сердце изнывало от желания сделать это. Кэтлин затаила дыхание.

Но ей не хватило смелости. Не хватило уверенности в себе. Она была слишком выбита из колеи, чтобы решиться на такое. Хотелось знать. Но задать вопрос было чересчур страшно.

Поэтому она предпочла вернуться к трапезе и в первый раз в жизни пожалела, что мало похожа на своего отца.

— «…В настоящее время поиски Тобина и его заложницы продолжаются. К этой работе подключилось ФБР, и захват террориста — вопрос ближайших часов».

Эм Джи попросил выключить звук и удовлетворенно кивнул.

— Они потеряли след.

Кэтлин подняла голову и недоуменно посмотрела на него.

— О чем вы говорите? Теперь они и ФБР привлекли…

— Это означает только одно: как и было задумано, они нашли машину. И сейчас ищут нас во всех аэропортах. Черт возьми, похоже, теперь каждая стюардесса будет носить в лифчике рацию.

Девушка взглянула на мрачное лицо диктора, а затем на Эм Джи.

— Возможно, вы правы.

Он изобразил самую бодрую из своих улыбок.

— Положитесь на меня. Услышанное заставило ее скорчить гримасу.

— О да. Все зашло слишком далеко…

Он должен был вести себя совершенно иначе. Но в эту минуту Эм Джи мог думать только об одном: как бы заставить ее распустить волосы. Он готов был поклясться, что с каждым мгновением пучок Кэтлин становился чуточку туже, словно она собиралась с силами, чтобы перейти в атаку.

Черт возьми, ему никак не удавалось выкинуть эту мысль из головы…

Неисправим. Вот что сказала бы об этом его мама. Честно говоря, она именно это и говорила. И не раз. Что ж, матушка Марджори Тобин, вы были правы.