Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео

Второй мировой войны, став руководителем строительной компании. Спустя десятилетия он достиг такого статуса, что предложил Папашвили работу по лимитной прописке с возможностью жить в общежитии, что позволило ему отправлять деньги домой жене, которая осталась с детьми в Грузии[454]. А Леван Рухадзе, обустроившись в Москве в середине 1970-х гг., считал своим долгом помочь друзьям, семье и даже незнакомцам из его области в Армении: «Я помогал всем, чем мог. В одном отношении я мог быть особенно полезен. В Советском Союзе иногда были проблемы с авиабилетами. У меня тут было много связей, и я мог помочь не переплачивать ни за что. Я также помогал с бронированиями в гостиницах. Я помогал тем, кто приезжал из Грузии. Я помогал и людям, которых даже не знал. Мой брат давал им мой номер»[455]. Путь Тамрико Оцхели в Москву начался с поездки к сестре во время Олимпиады 1980 г. За время своего пребывания она отметила, насколько в Москве высокие цены на товары, которые легко купить в Грузии. Тогда она подумала, что могла бы заняться торговлей, зная, что ей было где остановиться в советской столице[456].

Связи, возникшие по случайности, тоже способствовали продвижению граждан к двум столицам. Рухадзе смог сдать вступительные экзамены в военное училище при Министерстве внутренних дел в Москве только благодаря тому, что его отец по счастливой случайности встретился на улице со своим старым другом, который поднялся по служебной лестнице в грузинском министерстве и хотел отплатить за давнюю услугу[457]. Благодаря «ангелам-хранителям» вокруг новоприбывших мигрантов мгновенно формировалась сеть связей. Певица из Армении, приехавшая в Ленинград в 1949 г., встретила «потрясающего человека», который оценил ее талант, даже несмотря на то, что она не прошла прослушивание в консерваторию. Тот мужчина давал ей по тридцать рублей в месяц, пока она не добилась успеха, получив Сталинскую премию[458]. В 1982 г. девятнадцатилетняя Майя Асинадзе, работавшая библиотекарем в Тбилиси, где-то за чертой города завела разговор с пожилой русской туристкой. Она вспоминала: «У нас сразу случился контакт. Это было как любовь с первого взгляда»[459]. Эта связь привела к тому, что Асинадзе предложили поехать на учебу и жить в коммунальной квартире в центре Москвы. Несмотря на то, что родители девушки принадлежали к интеллигенции, хоть и сельской – ее отец был председателем сельсовета, а мать медсестрой, – она посещала только грузиноязычные школы и не собиралась уезжать из республики. В Грузии сохранилась одна из сильнейших нерусскоязычных образовательных систем в СССР, и там, в отличие от других союзных республик, можно было получить высшее образование на титульном языке. Но знакомство с русской туристкой и ее предложение «что-то пробудили» в юном сознании Асинадзе. Она переубедила сомневающихся родителей и со своим «ангелом-хранителем», Людмилой Григорьевной, направилась в Москву в 1982 г.[460]

Благодаря человеческим связям мигрантам было легче найти свое место в Ленинграде и Москве. Даже когда переезд проходил вне рамок государственных институций, легкие и дешевые способы перемещения по стране и общее гражданство существенно снижали риски и случайные затраты для тех, кто искал лучшей жизни в самом сердце СССР. Опыт взаимодействия с русскими в столицах родных республик или даже в небольших городах, где они посещали русскоязычные школы или имели контакты с русскими администраторами или другими сотрудниками, уменьшал опасения мигрантов при переезде в среду с преимущественно славянским населением. Что касается юношей, служба в армии всегда создавала для них многонациональную среду, где языком общения выступал русский, а армейские товарищи самых разных национальностей могли быть каким-то образом связаны с двумя столицами. Ленинград и Москва считались современными, космополитичными городами, в которых не так сильны предубеждения против каких-либо этносов и нет «захолустного» кумовства. Если же мигрантам удавалось достичь успеха внутри советской системы дома, то это только усиливало их веру в то, что благодаря усердию они вполне могут претендовать на успех и в центре СССР.

Первые впечатления и первые контакты с городскими жителями

Ожидания от города и встречи с людьми в момент отправления и прибытия в столицы влияли на то, какое впечатление в целом формировалось у мигрантов. Первоначальные расхождения между тем, как они представляли себе места прибытия, и тем, какими они представали перед приезжими в реальности, создавали для мигрантов напряжение при поиске и обустройстве своего места[461]. Первые встречи формировали чувство социального включения или исключения от принимающего сообщества, этническое первенство которого мигранты признавали и в большинстве относились к нему с уважением[462]. Принцип дружбы народов, а также вера в то, что Ленинград и Москва были домом для всех, кто стремится к советским достижениям, вне зависимости от цвета кожи, давали мигрантам надежду, что эти два города в центре страны были и их городами тоже.

Даже те мигранты, которые искренне верили, что Ленинград и Москва приведут их к осуществлению мечты, чувствовали смесь тревоги и тяги к приключениям. Дамира Ногойбаева, когда в 1977 г. решила продолжить образование в Москве, надеялась, что энергия и молодость помогут преодолеть тревогу по поводу переезда из родного дома в Кыргызстане за тысячи километров от любого родственника[463]. Эсоев, впервые приехав в Ленинград в 1983 г. для обучения на главной скотобойне города, с одной стороны, испытывал восторг от красоты города и мыслей о карьерном росте, с другой – вспоминал предостережения врача из своего села: тот ездил в город на курсы, и его ограбил и избил водитель такси, подвозивший его из аэропорта. Торговцы жили в неопределенности, поскольку зависели от того, насколько быстро созреют фрукты и овощи или распустятся цветы в условиях южного климата Кавказа и Азии. Если в каких-то регионах сезонные товары были готовы к отправке раньше, конкуренты могли занять более выгодные рыночные прилавки или части улиц на целый сезон, что ставило под удар прибыль других, несмотря на месяцы подготовки. Хази Бегиров, например, держал наготове несколько «одолженных» у близлежащего колхоза на юге Азербайджана холодильников, чтобы при первой же возможности доставить фрукты и овощи на север страны[464].

Рассказы мигрантов об их первом прибытии в город в подавляющем большинстве случаев подчеркивали первоначальное принятие со стороны местного населения, но также и опасения, что в них увидят наивных «новичков». Эсоев рассказывал о своем приезде в Ленинград в совершенно иных тонах, чем его земляк-врач. Он живо описывал, как, имея при себе лишь клочок бумаги с адресом общежития, впервые с кем-то встретился: «Мы подошли к мужчине и попросили его показать нам