Золотая дева - Анна и Сергей Литвиновы

Кася и не думала отстаивать свою версию. Задумчиво взглянула на Машу. Произнесла:

– Ты, как я смотрю, тоже в стороне остаться не можешь. Хочешь убийцу вычислить?..

– А что остается? – попыталась обернуть все в шутку Мария. – Вдруг он, этот убийца, какой-нибудь серийный маньяк? Причем убивает исключительно нянь? Тогда получается: я рискую…

Но Кася ответила очень серьезно:

– Да нет… Маньяку в этот дом не пробраться… Я думаю, Настьку кто-то из наших прикончил.

– Повариха? – скептически предположила Маша. – Садовник? Или, может, этот шкаф… Володин?

Кася понизила голос:

– Ну, Володин не Володин, а вот Сашка – запросто.

– Ему-то зачем? – удивилась Долинина. – Если у них с Настей полная идиллия была? А также, насколько я понимаю, секс по первому Сашкиному требованию?..

– Ну, не такая уж и идиллия, – возразила Кася. – Да, спали вместе, конечно. Но я ж не слепая. Видела: этот Сашка Насте – поперек горла. Не нравился ей ни капельки. Но Сашуня наш, ты ж сама знаешь, приставучий, как банный лист. Если по-хорошему в постель затащить не может – грозить начинает. Мол, не дашь мне – перед хозяином подставлю. А она ему, допустим, в ответ пригрозила, что тоже заложит. За какие-нибудь его грешки мелкие… И он ее убил, чтоб не выдавала его.

Маше версия Каси абсолютно не приглянулась. Но обижать ее не хотелось, и потому она пробормотала:

– Может, конечно, и так.

И быстренько перевела разговор на другое:

– Слушай, хозяева, ты говорила, знали, что у Насти с этим Сашкой секс на рабочем месте?

– А то! – хихикнула Кася. – И не смущало их это ни капельки. У Кривцовых главное требование: чтоб в доме никаких посторонних. А со своими – пожалуйста. И что Сашка с няней удовлетворялся, им удобно даже.

– Милый подход. Я б такую няню для своих детей не взяла, – вздохнула Маша.

– Но ты-то детей любишь. А Кривцовы – нет, – возразила горничная.

– И Макар Миронович не любит? – прищурилась Мария.

– Ну, он не против детей, конечно, – хмыкнула Кася. – И гордится, что у него дочка, красавица и умница, растет. Но только это не любовь, нет. Макар просто считает, что со своим положением и возможностями может позволить себе ребенка. Но ты вот подумай: а если бы не было у Кривцова всех его денег? Не мог бы он нанимать нянек-мамок? Неужели стал бы сам Лизу в садик возить, и вечерами с ней заниматься, и сидеть с ней, когда она болеет?.. Да ни в жизнь! Неинтересно ему это. Мигом бы девчонку спихнул бабкам. Мачехе. А то и вообще в интернат… И Кривцова – хоть и мать родная – точно так же поступила бы.

Маша задумалась. Да… Не зря говорят, что горничные только с виду бессловесные и незаметные. А на самом деле они все видят. И все понимают правильно. Права Каська, на сто процентов права: Кривцовы завели ребенка только потому, что так положено. Как можно: богатые, уважаемые люди, дом заимели, деревьев-крупномеров вокруг него насадили – а дитенка нет? Это ж злые языки в неполноценности их обвинят. В ущербности…

– Да, Кася. Все ты верно говоришь, – печально произнесла Мария. – Хотя вчера, когда мы с хозяином ужинали, мне показалось, что он искренне печется о Лизе. Хочет, чтобы она счастлива была…

– Хотеть – конечно, хочет, – парировала горничная. – Но что для этого сделал – сам, лично? Хорош отец! Три раза в год ребенка в театр свозил и считает, все. Повоспитывал достаточно. А остальное время девчонка с няней.

– Но зачем тогда добиваться, чтоб Лиза ему, а не бывшей жене досталась? – пожала плечами Маша. – Отдал бы ребенка Елене.

– А Лиза здесь вообще ни при чем. На нее всем плевать, – заверила Кася. – Макар просто хочет Кривцовой досадить. Оставить ее без дома и без дочери. Показать, что он – хозяин жизни, а жена ноль без палочки, инкубатор для его ребенка… На Рублевке многие мужики так делают. Новая мода…

– Ну, Кривцова, допустим, далеко не ноль, – возразила Мария. – И деньги свои есть, и мозгами ее Господь не обидел. Без мужа уж точно не пропадет. А то еще и отсудит у него и дома половину, и Лизу – тоже.

– Может, и так, – кивнула Кася. – Только Ленке ребенок нужен еще меньше, чем ее муженьку… Точно так же на нянек ее скинет и будет своими делами заниматься.

– Ты права, – вздохнула Маша. И добавила задумчиво: – Жаль девочку…

Кася в ответ лишь усмехнулась:

– Сразу видно, что ты в прислугах недавно.

– Почему?

– Да потому, что жалеешь барскую дочку… А с какой стати? Сама живешь наверняка в каморке, пусть и в Москве. А у Лизки – особняк. И учиться она поедет – хоть в Англию, хоть еще куда. За чужими детьми, как ты, уж точно смотреть не будет. И спит с рождения на шелковых простынях, и на Лазурный Берег как к себе домой ездит.

– Все равно: никакие шелковые простыни любви не заменят… – вздохнула Маша.

Кася только рукой на нее махнула:

– Не понимаешь ты ничего, дурочка наивная! Нянькой работаешь без году неделя – и уже поглядите на нее: чужого ребенка она полюбила!.. Да нельзя их любить, понимаешь? Потому что мы и они – разные классы. Помнишь, давно еще, при социализме, пословица была: «Дети наших начальников будут начальниками наших детей»?

М-да. Спорить с Касей бессмысленно. И Мария покорно произнесла:

– Согласна. Тебе виднее…

– Вот то-то, – наставительно произнесла Кася. – Ты просто молодая еще. Не в смысле возраста, а что первый раз на богачей пашешь. Когда работаешь на них, главный принцип: все, что положено, надо выполнять. Не халтурить. Но душой прикипать к хозяевам нельзя ни в коем случае. Себе дороже. Вот представь: ты их чуть ли не за свою семью считаешь, а тебе вдруг, ни с того ни с сего, объявляют: мы для Лизы новую няню нашли. С лучшим образованием, с большим опытом. А вы извольте прочь отчалить. А ты ее – чуть не дочкой своей уже считаешь. Обидно ведь будет…

– Ох и умна ты, Каська! – покачала головой Мария. – Да не смотри так, не иронизирую я. Правда: умна. Даже, можно сказать, мудра. Просто как змий…

Кася довольно улыбнулась. Но потом все же произнесла:

– Да какой, Машка, ум! Я просто приспосабливаться умею к любым условиям. Иначе б давно сдохла. Или сидела б до сих пор в своей деревне. В развалюхе с алкоголиком-мужем… А тут, – она улыбнулась, – в джакузи валяюсь. Пусть и в чужом… Пошли теперь в сауну?

– Пойдем, – согласилась Маша.

Девушки выбрались из гидромассажной ванны, завернулись в огромные пушистые полотенца. Кася озабоченно произнесла:

– Только напомни потом: полотенца с собой забрать и в стиралку бросить. И пол протереть надо будет, а то наследили мы…

– Я все боюсь: вдруг Лиза проснулась?.. – вздохнула Маша. – Плачет или ищет меня по всему дому?..

– Да не проснулась она, – заверила горничная. И, хихикнув, добавила: – Да если и проснется – плакать, искать тебя не будет. Сразу сюда прискачет. Мы вместе с нами ее в джакузи посадим.

– С чего ты так решила?

– Потому что нюх у нее, – серьезно ответила Кася. – Особенная она девчонка. Ей и видеть не надо, и слышать тоже. Лиза просто чувствует, и все. То, о чем другие даже не догадываются. Неужели сама еще не поняла?

– Ну… мне она тоже кажется девочкой… не совсем обычной… – осторожно произнесла Мария.

Ей претило обсуждать свою подопечную, хотя бы даже и с дружелюбной Касей. К тому же язык у горничной без костей. Начнет болтать – может и до Кривцова дойти. Но, с другой стороны, вдруг удастся выяснить что-нибудь новое, необычное, шокирующее о хозяйской дочке?

– Лизке вообще на колдунью учиться надо, – серьезно сказала Кася. – Огромные б деньги заколачивала!

– Да с чего ты решила?

– Ха! А тот самолет, куда она не пошла? И мне она как однажды предсказала – знаешь?..

– Нет, – заинтересовалась Мария.

– Вообще чума! Год назад это было… Я стою, лестницу мою – а Лизка сзади подкрадывается, я даже не слышала, как она подошла. Вдруг обнимает меня и говорит: «Касенька, ты не волнуйся. Все хорошо будет!» Ну, я обалдела, конечно. Потому что это Лизка сейчас еще более-менее нормальной стала, а раньше была совсем такой барской дочкой. Ни на кого из прислуги не глядела даже. И покрикивала погромче, чем ее мамаша. А тут вдруг обниматься взялась. Я, естественно, спрашиваю ее: «Ты о чем, милая?» А она так серьезно: «Ты только врачей не слушай. Поправится твоя мама». Тут я совсем отпала. Потому что, во-первых, про мамашу мою мы с Лизкой сроду не говорили, а во-вторых, здорова моя родительница всегда была, как конь. Огорода одного сорок соток. И дом на ней, и скотина, и братьев моих непутевых тащит… Ну, отвязалась я от Лизки – а вечером телеграмма приходит, из деревни моей. Мол, у мамы инсульт, парализовало ее, и надежды нет никакой. Я, конечно, в тот же день сорвалась – до колхоза моего два дня добираться, на перекладных. Не сомневалась: как раз к похоронам и успею. Инсульт, да если парализовало, да в дыре нашей, – это без вариантов. Только приезжаю, а мать меня на пороге встречает. Бледная, глаза запали, но на своих ногах стоит. Да еще и извиняется, что ей меня потревожить пришлось… Я с врачом нашим потом поговорила – тот только руками развел: исключительный, типа, случай. Чтоб человек и речь потерял, и шевельнуться не мог, а через два дня как рукой сняло…