Золотая дева - Анна и Сергей Литвиновы

Отмахнулся от снова подлетевшего к ним официанта и произнес:

– Что ж. Развею с ходу все ваши страхи. Устраивать вам разнос, увольнять или подкупать вас я не собираюсь. Соблазнять и затаскивать в постель – тоже. Просто поужинаем вместе и поболтаем. Убедил?

– Нет, – покачала головой она. – Хозяева с нянями просто так не ужинают. Тем более в роскошных ресторанах.

– С обычными нянями нет, – мгновенно парировал Кривцов. – А с такими, как вы, запросто. – И задушевно добавил: – Я думал за это первый тост поднять, но раз уж вы полны подозрений, скажу: я пригласил вас сюда, чтобы от всей души поблагодарить. За то, что вы делаете для Лизы. Что смогли укротить, – лицо его потеплело, – мою маленькую, непослушную, своенравную барыньку…

Маша недоверчиво взглянула на хозяина. А тот с милой улыбкой на устах продолжал:

– Думаете, я целый день на работе, в своих проблемах, и ничего не вижу? Не замечаю, как изменилась Лиза за то недолгое время, что вы у нас работаете?.. Она просто другой человек! Такая веселая стала. Спокойная. И все эти ее закидоны великосветские как рукой сняло… Мне садовник рассказывал: Лиза к нему впервые за столько лет по имени обратилась. И доброго утра пожелала… Как вы ее заставили?

В голосе Кривцова звучало искреннее восхищение, но Маша все равно взглянула на него недоверчиво. Слишком уж не вязался привычный образ хозяина – безжалостного, расчетливого, жесткого – с этим доброжелательным, улыбчивым человеком.

Однако Макар Миронович явно ждал ответа, и она сказала:

– Я просто объяснила Лизе: чем богаче, чем влиятельней человек – тем более достойно он держится. Хамить, покрикивать, угрожать – удел выскочек. Нуворишей. Однодневок. Тот же Билл Гейтс, насколько я знаю, помнит многих своих сотрудников по именам. И лично поздравляет каждого с днем рождения.

– Ну, про Гейтса – это, допустим, реклама и вранье, – вставил Кривцов.

– Пусть вранье, но Лизу впечатлило, – пожала плечами Маша.

– И вы еще смели думать – а ведь думали, думали, не отпирайтесь, – с укором произнес Кривцов, – что я могу уволить такого человека, как вы? Плохо, значит, вы представляете ситуацию на этом рынке. Нянек вроде бы полно, а начинаешь приглядываться: глаз остановить не на ком. Сплошь плохо образованные тетки-неудачницы. Да за вас бороться надо! Всеми силами удерживать, чтоб не увели! Зарплату вам прибавлять!

– Не надо мне ничего прибавлять, – поморщилась Маша. – А уйти я от вас все равно уйду, когда годовой контракт истечет. Я объясняла уже в агентстве по персоналу: мне через год диссертацию надо защищать…

– Хорошо, – легко согласился Кривцов. – Давайте обо всем этом мы поговорим после. А сейчас закажем наконец-то вино.

– Желаете заказывать – заказывайте, – усмехнулась Маша. И честно добавила: – Только вы меня не убедили. Не бывает такого: чтобы целый зал в ресторане снимали и с цветами являлись – только для того, чтоб за ударный труд похвалить.

– А вы за словом в карман не лезете, – улыбнулся хозяин.

– Какая уж есть, – открыто взглянула на него Мария. – А вы привыкли, что вас все бояться должны?

– Привык, – не стал отпираться Кривцов. И задумчиво добавил: – Меня даже Елена, жена моя… очень долго боялась… Пока не прижилась. Не освоилась. Не обнаглела…

Ага. Вот, похоже, и подлинная причина приглашения. Будет сейчас небось ее против Кривцовой настраивать. Но что, интересно, можно добавить к тому, что уже выплыло на свет?

– Вы что-то говорили про вино? – светски улыбнулась Мария.

– Ах, да, да, – закивал Кривцов. Взглянул на нее и лукаво добавил: – Хотя я пьянею, уже только глядя на вас…

– Обещали, между прочим, что не будете соблазнять, – с укором произнесла Мария.

– Да такую попробуй соблазни! – с притворным ужасом откликнулся Кривцов.

И призвал к столику официанта. Маша с интересом выслушала их диалог – ровным счетом ничего не понимая во всех этих «шато» и годах производства. Но, судя по уважительному взгляду халдея, напиток хозяин выбрал из дорогих. И еду заказал непростую: фуа-гра, устриц, улиток, свежую стерлядь на углях… «Ждешь небось, что я рыбу руками есть стану, а улиток на пол ронять? – злорадно подумала Маша. – А фигу тебе. Я на факультатив по этикету ходила. Да и с Миленкой мы по хорошим ресторанам побродили достаточно. Хотя вина не заказывали никогда. Двести граммов водки на двоих – дешевле в разы, а эффекта куда больше».

Она уже совершенно успокоилась. Какие бы планы ни питал в отношении этого вечера хозяин, ее жизни явно ничто не угрожало. Пока. А коли Кривцов планирует ее грузить или настраивать – то пусть старается, сколько ему угодно. Выслушать – выслушаем, но решение все равно будем собственным мозгом принимать. Она – не Кася. И не Настя. Кстати, любопытно было бы узнать…

И Маша, ловко выковыривая из раковины скользкую улитку, небрежно поинтересовалась:

– Макар Миронович! Можно один вопрос? Не очень корректный?

– По поводу?

– По поводу того интервью, что ваша прежняя няня дала…

– Сколько я ей заплатил? – хмыкнул Кривцов.

– Нет. Я чужие деньги не считаю, – покачала головой Мария. – Я про другое. Про фигуриста. Это правда, что Елена Анатольевна с ним… ну, развлекалась прямо в вашем доме, в спальне?..

– А почему вас это интересует? – внимательно взглянул на нее хозяин.

– Ну, я же все-таки няня! – усмехнулась в ответ она. – А няням всегда знать любопытно насчет чужих постелей, чужих измен и прочей «Санта-Барбары».

– А вы у Лизы спросите, – небрежно посоветовал он. – Настя ведь в своем интервью на нее ссылается…

– Зря вы меня провоцируете, – пожала плечами Маша. – Вы прекрасно понимаете, что я не стану задавать такие вопросы ребенку. Тем более дочери человека, на которого я работаю.

– Да. Я в очередной раз убеждаюсь, что вы неглупы, – констатировал Кривцов.

– Спасибо. Так что насчет адюльтера? Неужели Лиза все это видела?!

Хозяин грустно кивнул:

– К сожалению, да. И в этом – вся Елена. Вроде бы умная, расчетливая, осторожная. Но, когда дело касается чувств, она частенько забывается… Ну, казалось бы: есть у тебя любовник, так и пожалуйста! Встречайся с ним тихонько где-нибудь на нейтральной территории. Но ей же обязательно надо было дома! В супружеской постели! И даже дверь не заперла…

На его лице проступала искренняя скорбь.

«Ты, конечно, не такой, – мелькнуло у Маши. – Ты своих девок трахаешь безопасно, в саунах… и постель у вас не общая!»

А Макар Миронович продолжал свою исповедь:

– Знаете, Маша… простить можно все, что угодно. Кроме ситуации, когда бьют по самому больному. Демонстративно показывают: ты – ничто. Полный ноль. Поэтому я и принял решение о разводе. Хочу прожить остаток жизни спокойно. Не боясь, что в меня выстрелит очередное Еленино безрассудство или глупость.

– Но почему нельзя развестись по-тихому? Как говорит моя мама, интеллигентно? Зачем выволакивать на свет божий все эти гнусности? – осторожно произнесла Маша.

– А что мне оставалось делать? – горячо возразил Кривцов. – Как еще добиваться своего?! Вы что, с нашим законодательством замечательным незнакомы? Все это исключительно ради Лизы. Ведь при интеллигентном разводе ребенка всегда оставляют матери. Так принято. Пусть мать не любит его. Не занимается им. Бьет. Ребенка – общего! – все равно отдают ей. Лишь потому, что она – его родила. Хотя по мне – вы для Лизы куда лучшей матерью были бы, чем Елена!

Он схватил свой бокал. Залпом выпил. Рука его, Маша заметила, подрагивала. Явно переживает мужик. Но все равно странно, что делится своими переживаниями с ней. Молодой няней. Почти посторонним человеком…

Кривцов, не дожидаясь официанта, вновь наполнил свой бокал. Добавил вина Марии. Взглянул ей в глаза. И сказал:

– Я хотел бы все-таки произнести свой тост. И выпить за совсем особую женщину. Замечательную. Уникальную. Выпить – за вас. Вы пришли в чужую семью. К чужому ребенку. Ребенку, что скрывать, избалованному, капризному. Я гадал: через сколько дней вы сбежите? Потому что знал: те выходки, какие моя дочь позволяла себе с Настей, вы терпеть не станете. У Лизы знаете какое любимое развлечение было? Требовала у прежней няни, чтобы та сажала ее к себе на спину и таскала по всему дому. Это у нее называлось «игра в лошадку». Настя вся потная. Еле бредет, задыхается. А Лиза только покрикивает: «Н-но! Быстрей! Галоп!» И та носила ее чуть не по часу…

– Я в курсе, – усмехнулась Маша. – Лиза и меня на эту игру подбивала.

– И что – сыграли? – хитро поинтересовался хозяин.

– Нет, – покачала головой Маша. – Я Лизе предложила: сначала я на ней покатаюсь. Она возмутилась, конечно. Говорит: тебе платят – значит, ты и лошадь. Ну а я ей в ответ: «А у тебя сертификат есть?» Она мне: «Какой?» – «Как какой, говорю. Сертификат, что ты конную школу окончила. И с лошадью обращаться умеешь. Знаешь, как ухаживать за ней, как с упряжью управляться…» Лиза, между прочим, очень заинтересовалась. И мы с ней договорились: как снег ляжет, я ее обязательно на ипподром отвезу. И выездке она начнет обучаться… Если папа, конечно, позволит.