Все не так - Александра Маринина

– Вот, – он протянул мне пластиковый прямоугольник кредитной карты, – это твоя карта. Не забудь на обороте расписаться. Я перевел на нее деньги, чтобы ты расплачивался в клубе. Но только в клубе, ты понял? На себя лично ты оттуда не возьмешь ни копейки. Надеюсь, ты понимаешь, что это проверяется в пять секунд, банк дает мне выписку, и я четко вижу, откуда пришел счет. Если хоть один счет придет не из клуба – уволю. Воров не терплю.

– А кофе попить после стрельбы? – нахально спросил я. – Я-то перебьюсь, не маленький, а у Даны пятиразовое питание, ее в клубе придется чем-то покормить.

– Само собой, – кивнул Михаил Олегович. – И Данку корми, и сам ешь. Ты меня за кого держишь? Что за странные вопросы?

– Я вас держу за хозяина.

По-моему, я обнаглел в тот момент окончательно, но я был так рад разрешению ездить в стрелковый клуб, что временно утратил чувство меры и дистанции. Просто голова от восторга закружилась и мозги стали мутными. Но папаня отреагировал вполне адекватно, видно, пребывал в хорошем настроении.

– Вот это правильно. Лучше лишний раз спросить, чем делать наобум и потом рвать на себе волосы. Еще вопросы есть?

Ну, коль пошла такая пьянка… Ладно, где наша не пропадала.

– Есть. Из каких денег мне платить за бензин? Концы-то немаленькие.

– При чем тут бензин? – удивился папаня. – Неужели ты думаешь, что я позволю тебе самому возить Дану? Я вам дам машину с опытным водителем. Не обижайся, Павел, но я не могу доверить свою дочь человеку, который попал в серьезную аварию.

– Но я же не виноват! Я могу все документы показать из милиции, виновником аварии признан тот козел! Я ничего не нарушал.

– Это не имеет значения. Есть люди, которые притягивают к себе неприятности, а есть люди, которые притягивают травмы и опасные для жизни и здоровья ситуации. От них ничего не зависит. Они такие от рождения, от природы. Ты, может, и не виноват, но ты притягиваешь. А Даной я рисковать не могу. Все, это не обсуждается.

Вот спасибо, обрадовал. Конечно, приятного мало, но на фоне предстоящей поездки обида быстро рассосалась.

Однако я не учел самого главного – моей подопечной Богданы Руденко. Ее реакция оказалась вполне предсказуемой, просто я – дурак! – об этом не подумал.

– Я никуда не поеду, – резко заявила она, как только я сообщил ей о занятиях спортингом.

– Почему?

– Не поеду – и все.

– А ты это своему папе скажи, – коварно посоветовал я.

– Я говорила. И вам говорю.

Говорила, значит… А папаня все равно решил по-своему. Ну ладно, будем прорываться вперед с боями.

– Дана, – мягко заговорил я, – ты пойми, это нужно. Это необходимо, если мы с тобой хотим получить результат. В условиях твоей тренажерной комнаты мы не можем обеспечить весь комплекс мер, которые нам нужны. Тебе надо не только делать упражнения, но и просто ходить. Ходить нужно обязательно.

– Но я хожу! Я же два раза в день по полчаса хожу по дорожке! Мало, что ли?

– Ты ходишь в комнате. Да, мы открываем окна, но все равно это не то. Ходить и двигаться надо на свежем воздухе, за городом, чтобы твой организм получал хоть какой-то кислород, тогда обменные процессы заработают. Без кислорода у нас ничего не получится. В центре Москвы его просто нет, здесь же все загазовано.

– Я не буду ездить, – твердо сказала Дана и отвернулась.

Н-да, поздновато до меня доходит. Но хорошо, что все-таки доходит. Я подошел к ней, одной рукой взял за плечо, другой повернул голову Даны так, чтобы она смотрела мне в глаза.

– Я тебе обещаю, – тихо произнес я, – если кто-нибудь посмеет хоть что-нибудь вякнуть, я его порву. Сразу и в клочья. Но если я буду рядом, никто и не посмеет.

С этими словами я поднес к ее глазам бицепс и картинно поиграл обтянутыми майкой мышцами, скроив при этом страшную рожу. Расчет оправдался: Дана слабо улыбнулась. Еще полчаса из отведенного на занятия времени ушло на уговоры, но в конце концов я девчонку уломал.

И вот настал долгожданный вторник. Паркуя без пяти семь утра машину у дома Руденко, я заметил незнакомый белый «Рейнджровер». Вроде я уже наизусть выучил все автомобили, которые стоят здесь по утрам, а этого внедорожника никогда прежде не видел. Неужели это та самая «машина с опытным водителем», которую грозился прислать папаня? Ну, круто! Такая штучка под сто тысяч долларов тянет.

Так и оказалось. Из «ровера» вылез папаня собственной персоной и направился прямо ко мне.

– Дана уже в машине, – хмуро сообщил он. – Поезжайте.

Что-то мне в его голосе не понравилось, но стоило залезть в роскошный салон – и я сразу понял, в чем дело. На заднем сиденье, забившись в угол, скрючилась рыдающая Богдана. Все ясно. Она дала себя уговорить, но как только дошло до дела – испугалась. И ведь ничего страшного ей не предстояло, девочку везли не в гимназию, где ее оскорбили и обидели. Она испугалась просто потому, что давно уже никуда не ездила. Она отвыкла от чужих людей, от машины, от дороги. Она утратила навык существования где бы то ни было, кроме своей квартиры. У Даны началась обыкновенная паника. Ой, как прав оказался ее дядюшка Володя! Если сейчас поездка в машине вместе с хорошо знакомым человеком вызывает у нее такой ужас, то что будет, если она просидит дома еще какое-то время? Даже представить страшно.

Ну хорошо, паника-то обыкновенная, а вот как с ней справляться? Я что, врач-психиатр? Чего мне делать-то?

– Поехали? – обернувшись ко мне, спросил водитель.

– Да-да, поехали, – торопливо ответил я, опасаясь, что Дана может выскочить из машины и пойти домой. Как тогда быть? Волоком ее тащить? В охапку хватать? Вот картинка-то выйдет – чистое загляденье! Надо отъезжать, пока она бьется в рыданиях и ничего не видит. И еще вопрос: пытаться ее успокоить или сидеть молча и ждать, пока она выплачется и затихнет? В таких делах у меня опыта маловато.

Я притянул девочку к себе и начал гладить по голове, приговаривая:

– Это ничего, что тебе страшно. Это нормально. Любому человеку было бы страшно в такой ситуации, даже мне. Знаешь, я хорошо помню, как мне было плохо, когда я вышел из больницы. Я там полгода провалялся, и когда меня выписали, я шел по городу и ничего не понимал. Голова кружится, ноги ватные, соображаю плохо. За полгода совсем отвык. Ты тоже отвыкла. Но ты не бойся, я все время буду рядом, и я тебе обещаю, что ничего плохого с тобой не произойдет. Тебя никто не обидит, я этого просто не допущу.

– Я нелепая, – всхлипывала в ответ Дана, – я неуклюжая и толстая, у меня ничего не получится. Надо мной все будут смеяться. Зачем вы меня туда везете? Чтобы я опозорилась?

Я улыбался в душе. Она не представляет себе пока, как проходят тренировки в спортинге. Ты стоишь на площадке вдвоем с инструктором, и больше никого рядом нет, ни одного постороннего человека, и никто не видит, как ты стреляешь. Даже лица твоего никто не видит, только спину, потому что лицо обращено к летящим мишеням, то есть к зоне стрельбы, а там, как вполне понятно, люди не ходят. Но я-то все это знал. И потом, у меня хватило ума (все-таки я не полный идиот!) позвонить накануне в клуб, связаться с Анатолием Викторовичем Николаевым и обрисовать ему проблему. Тренер заверил меня, что все понял и чтобы я ни о чем не беспокоился.

Примерно полпути мы проделали с рыданиями, но вторая половина прошла спокойнее. Очередной виток мучений начался, когда мы въехали на территорию клуба и водитель Василий поставил машину на парковочной площадке. Выходить из салона Дана отказалась.

– Дана, надо выйти, – терпеливо уговаривал я.

– Я знаю, – соглашалась она сквозь зубы.

– Тогда выходи.

– Я не могу.

– Почему?

– Я боюсь.

– Но я же с тобой. Чего ты боишься? Тебя здесь никто не знает, никому нет до тебя никакого дела. И вообще, клуб официально работает с десяти часов, сейчас только двадцать минут девятого, здесь нет никого, кроме сотрудников. Выходи.

– Не могу. Не пойду. Поехали домой.

Не знаю, чем бы все закончилось, но мне повезло. На парковку въехала машина, из которой вышел тренер Николаев. Меня он, конечно, не помнил, что и неудивительно, много нас таких, приезжающих развлечься и пострелять. Но я его помнил отлично и сразу узнал. Здоровенный дядька, за полтинник, плечистый, с необыкновенно добрыми глазами и ласковой улыбкой. Я приветственно помахал ему. Николаев, видно, сразу понял, что мы и есть те самые гости, ради которых ему велено было начинать работу в восемь тридцать, а не в десять. Он подошел, пожал мне руку и заглянул в салон.

– Ну как, красавица моя, ты готова?

Не знаю, чего в Дане оказалось больше, паники или хорошего воспитания. Вероятно, второго, потому что терять лицо перед посторонним она не захотела и стала неуклюже вылезать из машины. Смотреть на нее без сердечной боли было невозможно: бледная до синевы, трясется, глаза опухшие от слез. Я крепко ухватил ее под руку, прижал локоть к своему боку и повел вслед за тренером к клубному зданию, где нам нужно было записаться в специальный журнал и взять ружье и патроны.