Все не так - Александра Маринина

Мы стали жить по новому графику, и я повеселел. Все-таки не так скучно, да и движение вперед наметилось отчетливо. К концу первого месяца ушли три с половиной килограмма, и хотя Дана по-прежнему закрывала глаза, вставая на весы, она проявляла к оглашаемым мною цифрам ежедневного «минуса» живейший интерес. К тому же она оказалась действительно способной ученицей и делала быстрые успехи в спортинге. Каждый раз дорога в клуб проходила в условиях, приближенных к боевым: Дана сидела в машине, напрягшаяся и молчаливая, хрустела пальцами и буквально в клочья разрывала носовые платки, из машины в клубе выходила после длительных уговоров, а по окончании тренировки и кормления стремилась побыстрее уехать. Но! С каждым разом уговоров требовалось все меньше, а прогулка, которую я заставлял ее делать перед обратной дорогой, становилась хоть на минутку, но длиннее. Одним словом, успехи были налицо. Даже мои горестные похороны собственной репутации как-то подзабылись. Сперва я решил, что если встречу еще кого-нибудь, то скажу, что Дана – младшая сестра моей нынешней подружки. Или что она моя собственная сестра, например троюродная. Или что я работаю в крупной фирме в службе безопасности и Дана – дочь моего шефа или даже самого хозяина, которую мне доверили сопровождать на тренировки. Короче, варианты были, но все они спотыкались об один и тот же камень: как быть, если об этом заговорят при Дане? Обман сразу же раскроется. Но это не самое страшное. Страшно другое: Дана поймет, что я соврал, потому что стесняюсь говорить правду, и ее искалеченное сознание повернет это таким образом, что я стесняюсь не своего статуса, а конкретно ее, Дану Руденко, потому что она безобразно толстая и неуклюжая. И все мои старания пойдут псу под хвост.

Мы ездили в клуб, и поскольку никого из знакомых я пока больше не встречал, то и усилия по придумыванию легенды быстро сошли на нет. Однако расслабился я рановато. Нашлись среди людей, знавших меня, такие, которые зачем-то встали рано и приехали стрелять к десяти утра.

Ко второму столкновению я оказался готов если не материально (в том смысле, что не имел в запасе легенды), то морально, решив из неприятной ситуации извлечь максимум пользы хотя бы для Даны. И когда во время завтрака в ресторане ко мне подошли двое из моей бывшей тусы, я не стал уходить с ними подальше, чтобы поговорить наедине. Наоборот, я сказал:

– Знакомьтесь, это Богдана.

Ну да, я садист. Сам знаю. Но знаю и другое: без боли и без травм не бывает результата. Хочешь чего-то добиться – будь готов к тому, что будет больно, страшно и тяжело. Сладкими бывают только пряники, от которых толстеют, а бесплатным – сыр в мышеловке. За все надо платить. И если моя задача состоит в том, чтобы вернуть Дану к полноценной жизни, то платить по счету мы должны вместе, а не я один.

Дана совершенно растерялась, такого поворота она не ожидала и не знала, как себя вести. Ребята гнусно улыбались (или мне казалось, что гнусно?) и в упор смотрели на девочку, видно, успели пообщаться со Стасом, и похабное любопытство так и сочилось из их мерзких глазенок. Странно, я поймал себя на мысли, что раньше очень хорошо к ним относился, они казались мне неглупыми и веселыми парнями, и я с удовольствием проводил время в их компании, а сейчас думал о них такими вот нехорошими словами.

Наконец она пробормотала:

– Здравствуйте.

Я приободрился и решил продолжить:

– А это Алексей и Федор. Алексей, по-моему, ничем не занимается, живет на деньги своего папы. А Федор у нас – катала. Знаешь, Дана, кто такой катала? Это тот, кто умеет мошенничать в картах и зарабатывает деньги тем, что обманывает доверчивых людей. Понимаешь, Дана, человек верит в его порядочность и садится с ним играть, а он обманывает. Ловко так, красиво. Большие бабки гребет.

Короче, меня понесло. Наверное, я был не прав, и в головах у Лешки и Федора никаких гадких мыслей по поводу меня и Даны не было, и обижал я их совершенно незаслуженно. Впрочем, почему обижал? Я же ничего не выдумал, говорил чистую правду. Лешка действительно был мальчиком-мажором, нигде не работал и красиво прожигал родительские денежки, а Федор и в самом деле был каталой. Просто полгода назад, да какие полгода – еще месяц назад мне это казалось нормальным, и я готов был с ними общаться. А сегодня, заметив, как они смотрят на Дану, и вспоминая скабрезные шуточки Стаса, не мог справиться с отвращением. Вероятно, я плохо воспитан и не умею скрывать эмоции и делать хорошую мину. В общем, из дипломатов меня сразу поперли бы.

Но так приятно было смотреть, как вытягиваются у них рожи!

– Ну ты вообще… – только и смог выдавить из себя Лешка. – У тебя что, после аварии крышу снесло?

– Ага, – радостно подтвердил я. – Вот и Богдана тебе подтвердит. Ну-ка скажи, Дана, я похож на психа?

– Да вы что? – От изумления она, похоже, забыла стесняться. – Вы совершенно нормальный.

– Ну вот видите, – я победоносно улыбнулся. – Еще вопросы есть?

Вопросов не было. Ребята быстренько ретировались, на прощание посоветовав мне лечиться у мозгоправа, а я, попивая свой эспрессо, подсчитывал, скольких зайцев сумел убить одним выстрелом. Во-первых, я заставил Дану принять участие в разговоре с незнакомыми мужчинами. Пусть всего лишь несколькими словами, но все-таки. Во-вторых, я избежал вопросов о том, кто такая Дана и почему я связался с малолеткой. В-третьих, я избавил себя от необходимости врать. В-четвертых, я ускользнул от риска быть разоблаченным и тем самым нанести Дане травму, которую практически невозможно будет потом залечить. И в-пятых, я, похоже, навсегда пресек желание части своих знакомых подходить ко мне здесь, в клубе, и вынуждать снова убивать первых четырех зайцев. В итоге выстрел удался на славу и принес мне чувство, как говорили во времена моего детства, глубокого удовлетворения.

От анализа результатов охоты меня оторвал робкий голос Даны:

– Это ваши друзья?

– Да что ты! Разве я стал бы с друзьями так разговаривать?

– Значит, они – ваши враги?

– Ну какие у меня могут быть враги, Дана?

– Тогда кто они вам?

Действительно, кто они мне, эти Лешка и Федор? Зачем они мне? Почему я так рвусь вернуться туда, где все сплошь такие вот Лешки и полукриминальные Федоры?

– Так, никто. Просто знакомые.

– Они сделали вам что-то плохое?

Ну конечно, я должен как-то объяснить Дане свою хамскую выходку. Но как объяснить, почему я сорвался? Где найти слова?

– Понимаешь, Дана, есть люди, которые считают, что деньги надо заработать, а есть другие люди, которые думают, что деньги нужно просто иметь. Не имеет значения, откуда они берутся, важно, чтобы они были и их можно было тратить. И эти вторые люди очень не любят первых, они их презирают и считают недоумками и слабаками. Они вообще презирают всех, кто работает, и уважают только тех, кто тратит. А первые люди, соответственно, не любят вторых. Такое вот неразрешимое противоречие. Я работаю, они – нет, поэтому они не любят меня, а я не люблю их.

– Тогда зачем они к вам подошли, если они вас не любят?

Ну вот, пожалуйста, дообъяснялся. Я ведь и раньше зарабатывал деньги собственными потом и кровью, бои без правил бескровными не бывают, но недостатка в неработающих приятелях не было никогда. Если бы я сказал, что они меня недолюбливали, я бы соврал. Просто есть разные работы, и в клубной тусовке это очень четко разделяют. Биржевой брокер – одна песня, а домашний тренер – совсем другая. Но этого я Дане объяснять не стану.

– Так просто, – я пожал плечами, – поздороваться.

Прошло еще несколько дней, и когда я в очередной раз привел Дану к дяде, Владимир попросил меня зайти. Его жены Музы дома не было, и он провел меня на кухню и предложил чаю.

– Сделай описание «Крытой повозки на узкой тропе» Коллинза, тетя Муза тебе оставила альбом, – сказал он Дане.

Девочка кивнула и скрылась в комнате.

– Я не понял, что она должна сделать? – спросил я.

– Описать картину. Дана хочет быть искусствоведом, и Муза понемногу приобщает ее к профессии.

Володя налил мне чай, как и в прошлый раз, в красивую чашку, сам же прихлебывал давно остывшее пойло из огромной керамической бадьи. Странные все-таки у него привычки.

– Как дела у Даны? Есть успехи?

Успехи, безусловно, были, и я с удовольствием о них поведал. Володя внимательно слушал, кивал и то и дело вставлял:

– Ну да, ну да, Дана мне говорила.

Я не понимал, зачем он у меня спрашивает, если Дана и так все ему рассказывает. В какой-то момент я не выдержал и сердито спросил:

– Чего ты спрашиваешь, если сам все знаешь?

– У Даны свой взгляд, у тебя – свой. Она не может быть объективной.

– А я, выходит, могу?

– И ты не можешь. И я не могу. Мы все смотрим на ситуацию с разных сторон. Но если соединить три наших взгляда, то получится более или менее приближенная к истине картина.