Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

никто раньше не пробовал сделать ради родины и все такое? И что из этого получается, когда ты целиком, понимаешь, целиком подневолен тем, кто кровно заинтересован в том, чтобы именно этого не случилось, – это тоже знаешь, да?

Повисла неловкая тишина.

– Есть и другой способ, – тихонько сказала в эту тишину Катлина, а когда все глаза оборотились на нее, покраснела. – Только я не знаю какой. Но знаю, что есть.

– Рассказывай, что знаешь, – сказал Ксандер как мог мягко.

– Как-то… это было недавно, после Рождества… к сеньору де Мендоса приехала донья Инес де Кастро и дон Луис Альварес де Толедо, – слегка запинаясь, начала она. – А я вышла… я вышла взять воды на ночь, у Алехандры болела голова… в общем, я проходила мимо, а они были у хозяина в кабинете. Я не подслушивала, честное слово!

– Мы верим, верим, – успокаивающе сказала Вита, легонько погладив ее по руке. – Так что ты слышала?

– Сеньора де Кастро кричала, я потому и услышала. Ну как кричала… просто громко так сказала: «Вы совсем сошли с ума, дон Луис! Как вы смеете!» А он, он же обычно такой спокойный, по крайней мере, мне так всегда казалось…

– Не казалось, – поддержал Ксандер.

– Да, так он резко так сказал: «Прекратите кричать, еще ничего не случилось». А она: «Как вы можете рисковать Клятвой, да всей Иберией! Что, если мальчишка ван Страатен сможет…» И тут заметила, что дверь открыта, и так ее захлопнула, что дом сотрясся. Потом они еще спорили, но расслышать я уже не смогла. Но ведь… это же значит, что есть способ?

Вендель медленно и торжественно кивнул, и глаза у него сияли поярче той свечи.

– Похоже на то, Катлина. Ты молодец.

Ксандеру тоже было похоже на то, и это было прекрасное чувство, но он хорошо знал, что прекрасные чувства обманывают, и притом легко. Но глядя на просветлевшего Венделя, на восторженную Виту, на радостную Катлину, он не мог им этого сказать. Как и уточнить, что на самом деле ничего такого Катлина не услышала, и что загадка, к которой ты не имеешь ключа, никак тебе не поможет. Нет, физически мог, но это бы сразу превратило их вновь в робких, измученных, лишенных будущего жертв, а такого он со своими людьми не мог сделать, просто язык не поворачивался.

Они все смотрели на него, с верой и надеждой, и в этом месте, где им так много рассказывали о чудесах, которые творит вера, убивать ее было нельзя.

– Какая бы ни была возможность, – осторожно сказал он, – мы про нее пока ничего не знаем. Узнаем – тогда будем думать, что делать. Но если есть, я не отступлю. Обещаю.

– Мы будем ждать, мой король, – тихо сказала Вита.

Ксандер вздохнул. Но возразить ему было нечего.

Глава 6

Поединок

Следующие два дня стали для Ксандера донельзя тягучими. Когда после заседания тайного клуба в подвале он добрался-таки до своей комнаты, его сосед уже мирно сопел в подушку, разметавшись по кровати так, будто с кем-то во сне дрался. Наутро он сначала попробовал вести себя как ни в чем не бывало, но столкнувшись с холодной вежливостью Ксандера, осознал, что все не так просто, и даже как-то приуныл. С той поры они общались только по мере необходимости: «доброе утро» да «доброй ночи», да «передай, пожалуйста» и «спасибо», и ни звуком больше, благо вечерами венецианец подхватывал свою гитарку и куда-то убегал.

Сначала Ксандер предположил, что не иначе как к своим новым дружкам, которые так щедро расточали ему тогда комплименты. Но в первый вечер таких исчезновений он увидел Адриано только в компании Одили, и струны он перебирал совсем тихо и крайне рассеянно, а в какой-то момент совсем умолк. Одиль же что-то ему вполголоса втолковывала, а потом и вовсе постучала пальцем ему по лбу. Но что это было, Ксандер без расспросов не узнал, а расспрашивать счел лишним. На второй же вечер он увидел во дворе кучку иберийцев и услышал гитару, но, как оказалось, играл не Адриано, а Алехандра, и венецианца среди них не было вообще.

За годы в Иберии одиночество для Ксандера давно стало привычным, а то, что сеньора, отвлекшись на новую подружку, оставила его в покое, было скорее достоинством. Другое дело, что с уроками ему положительно не везло: в эти дни им выпала скучнейшая, на его взгляд, артефактология с очередным туземным идолом, которого Адриано на этот раз не рискнул трогать, и символистика с уроком таким базовым, что не зевнуть на ней хотя бы раз удалось только Леонор. Низким трубным гласом профессор Баласи так подробно и детально разбирал несчастный символ Академии, Леонор задавала столько вопросов, в том числе тех, на которые ответ уже должен был быть совершенно очевиден, а в оранжерее стояла такая неимоверная жара, что к концу лекции Ксандер уже не сомневался, что его с нее вынесут, причем в состоянии летаргического сна.

Он понадеялся на то, что общую тягучесть развеет лекция профессора Скотта, но ему и тут не повезло: азами для начала обучения шотландец полагал способность слушать и наблюдать, а наилучшим объектом наблюдений – такой, какой сложнее всего очеловечить, как он выразился. Утешение состояло в том, что Ксандер отродясь не боялся никаких насекомых, но зато и не интересовался ими, поэтому полчаса визуального изучения сверчка, доставшегося ему и Белле из бесчисленных коробочек, ему дали немного. Впрочем, тут всех выручил Адриано: в его ловких руках коробочка сломалась, выбравшаяся оттуда оса до оторопи напугала Одиль и укусила самого венецианца, класс бросился ее ловить, на что профессор Скотт выругался, обозвал всех оболтусами и выгнал вон. Когда Ксандер от двери оглянулся, профессор уже приманил беглянку себе на палец и нежно ей что-то жужжал – судя по тону, успокаивая и извиняясь.

Единственной отдушиной этих дней для фламандца стал лазарет. Миниатюрная целительница, правда, поручала ему очень простую работу: разобрать какие-то корни, перебрать сушеные травы или что-то истолочь, – но параллельно рассказывала, и ради этих рассказов он готов был сутками выполнять любое ее желание. Рассказчиком она была в духе Шехерезады: одна история плавно перетекала в другую и включала в себя третью, непринужденно давая начало четвертой, и обрывала их Мерит-Птах, как назло чаяниям слушателей требовала традиция, на самом интересном месте.

– … А что сказал мудрец пытливому юноше на его вопрос, ты узнаешь завтра, – мягко и непреклонно заявляла она со своей неизменной