Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

с ней – незачем злить, – а с Одилью. Вид у той был слегка ошалелый – видно, не ждала таких разборок, – и чуть сдвинулись брови, но она промолчала, только глянула в сторону Адриано, как будто передавала пас ему. Ксандер глянул в ту же сторону и тоже слегка ошалел.

Оказалось, его новый сосед умеет изобразить не просто поклон, а поклон безупречный, какой и в доме Альба одобрили бы без оговорок. Только вышло у него это при этом с такой залихватской дерзостью, будто он пират, кланяющийся обнаруженной на захваченном корабле прекрасной донье, или уличный мальчишка, поймавший брошенную из кареты монетку.

– Мое восхищение, madonna! Вы так строги, что я трепещу!

Белла, похоже, онемела. Одиль кусала губы, явно стараясь не рассмеяться.

– И я в отчаянии, что косвенно вызвал ваш гнев, поэтому не буду больше рисковать и умчусь следом, – заверил его сеньору Адриано, блестя своими диковинного цвета глазами, и развернулся к Ксандеру так, будто они все танцевали, и этот поворот был давно согласованным шагом. – Не дело заставлять сеньору повторять дважды, не так ли, друг? Целую ваши ноги, madonna!

И поволок Ксандера прочь буквально за рукав, по ходу подмигнув беззвучно смеющейся Одили, хотя почему, Ксандер не понял, да и не горел желанием разбираться. Щека все еще горела – рука у сеньоры была тяжелая, чего и не подумаешь по ее виду. И чего, спрашивается, разозлилась? Нет, теперь он припоминал что-то насчет того, что женщин не представляют, но…

– Прости за эту сцену.

На Адриано он не мог смотреть. Как ни старался, но совсем не переживать после каждого публичного рукоприкладства Исабель у него не получалось.

Адриано расхохотался.

– Помилуй, Ксандер, о чем ты? Она восхитительна, твоя сеньора! Какой пыл, какая страсть! Истинная иберийка, клянусь святым Марком и его львом!

– Да уж, – проворчал Ксандер, – вот уж в чем можно не сомневаться.

– Надо пригласить ее на танец. Вы же тут вечерами танцуете? Ну, после уроков?

Вот уж чего не хватало!

Танцы Ксандер не любил. Его учили, конечно, дон Алехандро вообще намеревался из него сделать приличного идальго, и танцы, как и фехтование, были тут важной частью. Учила и мать, но немного, и тоже совсем не тем танцам, которые ему нравились-таки: веселым и заводным круговым пляскам, так любимым во фламандских кабаках после изрядной дозы доброго пива. Мать предпочитала всякие «приличные» вальсы, фыркая даже на польку.

– Лучше позови ее подружку, хоть не обожжешься.

– Нет, эту бессмысленно, – легко отозвался Адриано. – Танец – это страсть и огонь, мой друг, а тут этого не будет.

– Откуда ты знаешь?

Адриано фыркнул, как будто вопрос был редкостно дурацкий.

– Кому, как не мне. И потом, знаешь ли, танцевать по-нормальному с ней – ну, не инцест, конечно, но где-то по ту сторону извращений…

Ксандер почувствовал, как у него запылали уши.

– Какой инцест, ты о чем?

Адриано с мгновение смотрел на него, нахмурившись, а потом хлопнул себя по лбу.

– Я кретин, – сказал он с подкупающей искренностью. – Я ж не сказал. Тем более там все так драматично развивалось… Она моя сестра.

– Одиль? Одиллия де Нордгау?

– Одиллия де Нордгау Мочениго, – поправил венецианец. – А я Адриано Мочениго ди Нордгау.

– Подожди, – Ксандер остановился сам и тоже ухватил Адриано за рукав для верности. – Но раз вы на одном курсе – вы же не близнецы?

Адриано расхохотался так, что с ближайшей крыши с шумом снялась целая стая голубей. Ксандер и сам прыснул: по здравому размышлению, он знал мало людей более друг на друга непохожих, чем призрачно-бледная Одиль и этот сын адриатических лагун.

– Нет-нет, ты что, – отсмеявшись, ответил венецианец. – Дали меня на полгода старше даже. Нет. У нас один отец, это да, только матери разные. Я и вырос при маме, а он меня к себе забрал, когда она умерла, а нам с сестрой по семь было, и признал. Ты не подумай, я сестренку люблю, и она меня, но просто – ну, не так, чтобы… как в танцах.

Уши Ксандера на этом всерьез вознамерились отгореть напрочь, судя по ощущению.

– Что ж ты не сказал?

– А я не знал, прошла ли она, – пожал плечами Адриано. – Я ж так, украдкой сюда, отец сказал, что не пустит, что я не пройду и помру. Собственно, я и учиться-то не думал особо, точнее, не думал дальше испытания. Кстати, об учебе – у нас сегодня-то что?

Ловкость Адриано в нырянии и поклонах загадочным образом не распространялась на полезную деятельность, как выяснил Ксандер сначала на уроке истории будущего, где простейший расчет завтрашней погоды закончился взрывом, а потом на уроке артефактологии, который шел вполне мирно до того момента, пока из статуэтки быка минойского периода не поползли змеи, стоило Адриано покрутить ее в руках. Впрочем, надо было отдать должное мадам Энкоссе, урок она не прервала, только позвала профессора Скотта зачаровать змей, а от класса потребовала порассуждать, почему вдруг безобидная тысячелетиями штука могла так отреагировать и на что.

После урока Исабель хотела было подойти к Ксандеру, но Одиль ее утащила, и он подошел к Адриано. Венецианец печально сидел и тыкал пальцем в почти уснувшую змею, которую Майкл Скотт деловито укладывал на плечи. Еще пара змей устроились на его руках и, похоже, замечательно там себя чувствовали.

– Ничего, моя хорошая, сейчас выйдем, и выпущу тебя, – проворковал рыжий профессор. – Ван Страатен! А что это вы тут делаете?

– Так у нас сейчас обед будет, профессор, – пояснил фламандец, чуть улыбнувшись и кивнув в ответ просиявшему Адриано.

– А это вас двоих не касается, – бодро сообщил им Скотт. – У вас ориентация. Ректор хотел сам зайти, но послал меня, а тут как раз Шарлотта со змеями, вот и сложилось…

– Ориентация? – это они сказали в унисон, и скептическое лицо Скотта смягчилось.

– В нормальной ситуации вы все этот год посещаете одни и те же занятия, – объяснил он, – чтобы мы точно знали, что все будут знать необходимую базу. А потом, по идее, ученики уже могут более уверенно определиться в том, чего хотят в будущем. Но! Он поднял вверх палец, вокруг которого обернулся самый кончик змеиного хвоста. – Есть и те, кто уже определился, – как вы, ван Страатен, если я правильно понимаю, и вы, Мочениго. Поэтому вас, – палец ткнул Адриано в грудь и, видимо, чувствительно, потому что венецианец поморщился, – я отведу к ректору. А вас, – тыкать Ксандера Скотт не стал, но указал в его сторону, – уже