Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

который наверняка уже услышал про желания Адриано и наверняка уже и ему объяснил, почему это невозможно.

– Это как птица, что ли?

– Я буду авиатором, – пояснил венецианец. – Понимаешь, в самолете. Не будешь смеяться?

Ксандер бы, может, и посмеялся, но вспомнил и другое: маленькую племянницу Филиппу и ее сокровище – жестяной сундучок, куда половину ее жизни, целых три года, вся семья добавляла все больше и больше открыток и фотографий странных летательных аппаратов, в которые она влюбилась в тот же час, как увидела один из них в небе над Амстердамом.

– Не буду, – серьезно сказал он.

Адриано кивнул, словно этого и ждал, и облокотился на гитару.

– Знаешь, меня ждет самолет. Правда, я не вру. Четыре года назад я упросил отца съездить в Милан, там была большая выставка и столько самолетов, – он каждый раз любовно выговаривал это слово. – И с двумя крыльями, и с одним даже…

– Это как это – с одним? – засомневался Ксандер, представив себе эдакую несуразицу.

– Так у них два крыла, – Адриано провел ладонями параллельно земле, будто гладил эти воображаемые крылья, – это одно на самом деле, цельное. Это у птиц их два, а самолеты-то летают, но крыльями не машут.

– Всегда думал, как это у них получается.

– И я, – рассмеялся Адриано. – И всех там расспрашивал. Правда, по-настоящему мне отвечал только один. Он был с востока, его звали Алессандро, почти как тебя, кстати, и он был совсем молодой, наверное, поэтому и не возражал, что пацан какой-то под ногами вертится. Даже фотографию мне надписал, вот.

– Здорово, – сказал Ксандер, которому как раз было довольно-таки все равно, как эти странные громыхающие железяки держатся в воздухе, но уж больно Адриано был в этот момент похож на маленькую Филиппу. Вот уж кто бы после такого рассказа сразу потребовал показать ей и фото, и подпись, и еще в подробностях пересказать объяснения молодого инженера.

– И Алессандро вдруг меня по плечу хлопнул и говорит, мол, парень ты дельный, видно, приезжай к нам, как подрастешь, будешь летать, если отец, конечно, отпустит. А отец и говорит: «Отпущу, чего ж не отпустить, но только вы мне обещайте, синьор Яковлев… его так звали, смешное имя… что сделаете ему самый лучший самолет на свете. А то тут тевтоны, нет, немцы, вот они говорят, что ваши самолеты куда хуже их, а так, чтобы с одним крылом – так и летать не смогут». Это правда, был там один такой, все прыгал, орал и говорил, что у тех, с востока, макеты стоят на выставке, а не настоящие самолеты. А они настоящие, я точно знаю, я трогал, они летали…

– А Алессандро что? – Ксандер почему-то немного даже посочувствовал неведомому своему тезке.

– О, он просто рассмеялся и сказал, что в небе его самолеты еще себя покажут и немцев там побьют. И обещал сделать мне самый лучший самолет, как только выучусь. Видишь, значит, мне надо крепко учиться…

– Я видела этих, с одним крылом, – вдруг сказал над ними скрипучий голос Леонор. – Они правда самые лучшие. Но все равно они не победили.

Адриано ободряюще ей улыбнулся.

– Ничего, еще победят. Увидишь.

Ксандер чуть подвинулся, чтобы Леонор могла сесть, если захочет. Это была единственная иберийка, какую он знал, кому было наплевать на этикет и церемонии, и со всеми ее странностями он ей сочувствовал больше, чем остальным, да и ей, похоже, не казалось зазорным побыть в его компании.

– Нет, – отмахнулась она, – спасибо, но я уж побегу. Меня тут в библиотеку отправили. – Она выудила из кармана косо оторванную бумажку, которую, чуть охнув, расправила и которая на поверку оказалась убористо написанным списком. – Я ж меньше остальных знаю, надо догонять.

– Так ты подожди, – подобрав гитару, встал Адриано. – Нас тут тоже поутру, – он подмигнул Ксандеру, – в библиотеку отправили. Не знаю, туда ли, но пошли, хоть вид сделаем.

Строго говоря, Адриано-то никто никуда не отправлял, но Ксандер оценил готовность разделить его неудачу.

– Пошли, – согласился он, тоже вставая. – А куда…

– Эй, Мочениго! Айда к нам!

От группки иберийцев отделился Мигель – ого, неужто сам взялся, не послал никого послом, честь-то какая – и приветливо махал рукой. Остальные тоже вовсю изображали радушие и единство с мнением своего негласного лидера. В центре их компании, как королева, сидела Белла, а сбоку расточала всем улыбки Алехандра. Катлины рядом с ней не было, но мало ли, побежала за чем-то, порадовать сеньору. С ними не было и Одили, что даже удивило Ксандера: за эти пару дней он как-то привык видеть ее рядом с Беллой, неотлучно, как тень.

Адриано, уже закинувший гитару за плечо, чуть замер. Ксандер тоже умолк, ожидая, как сейчас сосед отбреет зазнаек.

– Давай! – продолжил уговаривать Мигель. – Ты здорово играешь, вот бы еще чего сыграл?

Адриано чуть тряхнул головой и повернулся к Ксандеру.

– Давай тогда в библиотеке встретимся? Я тут поиграю еще немного и приду. – И, не дожидаясь ответа: – Сейчас, ребята!

Ксандер проследил взглядом, как тот, кого он уже счел пусть и не другом, конечно, но все-таки приятелем, чуть не вприпрыжку помчался на зов тех, кого фламандец по праву считал если не врагами, то недругами. Может, конечно, и не вприпрыжку. Но с ничуть не меньшей готовностью, чем собирался составить компанию ему. А то и с большей. Еще бы.

Сплюнул и пошел.

– Ксандер!

Он оглянулся. Ни в какую библиотеку он не пошел, конечно, сейчас от одного этого слова его воротило с души, а просто пошагал подальше от веселой компании и звенящей гитары куда глаза глядят. Так он дошел до главной площади, с вызовом посмотрел на готический донжон, где помимо главного зала, как он успел узнать, и находилось проклятое книгохранилище, обошел его и побрел дальше, особенно не разбирая дороги.

– Ксандер же!

Катлина почему-то пряталась в каком-то кусте, отчаянно на него шипела и манила к себе. Это было на нее не очень-то похоже, поэтому, заинтригованный, он тоже шагнул в небольшой проем в живой изгороди. За изгородью виднелся изящный двухэтажный особнячок с крепкими каминными трубами, уютными даже на вид мансардами и легкими балконами. Архитекторы, должно быть, старались придать ему какое-то родство с монументальным главным зданием, приделав ему декоративные башенки и украсив оконные своды гербами, но от этого два дома были похожи скорее, как суровый пожилой отец и кокетливая дочь на выданье.

Впрочем, при виде домика на сердце у Ксандера немного потеплело: такие иногда попадались на родине