Капойо (СИ) - Иолич Ася

- Это неправильно. Он мне не муж, - сказала она наконец.

- Ну а если он станет твоим мужем?

Гелиэр вскочила и заходила по комнате.

- Нет, нет. Так нельзя. Неправильно думать об этом.

- Да кто тебе такое сказал? - взвилась Аяна. - Кто?

- Как кто? - изумилась Гелиэр. - Все это знают! Дэска Оринда учила!

- А тебе не кажется странным, что дэска Оринда при этом читала книжки, где кто-то кого-то целует? - горько хмыкнула Аяна.

Гелиэр остановилась.

- Она сказала, что эти книжки как раз рассказывают, что случается, если вести себя так или иначе. Она сказала, что если я буду потакать неправильным мыслям, то стану грязной и испорченной, и не попаду в оуран. А мои мысли... Мои мысли очень, очень неправильные! - Она чуть не рыдала. - Если бы ты только знала! Если бы ты знала, у кого ты служишь! Что я наделала!

Аяна озадачилась. Больше всего на свете ей теперь было любопытно, какие же это такие неправильные мысли, заслуживающие недопущения до оурана, могли быть у этой девочки, которая краснела при слове «поцелуй».

- Откуда ты знаешь, что твои мысли неправильные? Дэска Оринда тебе тоже список написала? - спросила Аяна, качая головой. - И подписала, что более неправильно, а что менее?

- Она говорила, что это недостойно, неприемлемо, неприлично... Неприлично! А мне хотелось, понимаешь? Я больше всего на свете хотела сделать это!

- Да что?!

- Посмотреть ему в глаза! Как было в той книжке написано! И я посмотрела! В глаза! И теперь я отвечаю за свой проступок, ты видишь? Теперь я больна! Она предупреждала меня!

Она в отчаянии схватилась, задыхаясь, за шею, которая снова покрылась красными пятнами.

Аяна вздохнула и подошла к двери. Она дёрнула шнурок.

- Да, кирья? - Саорин заглянула в комнату. - А, Аяна. Что случилось?

- Что у вас пьют, когда надо успокоиться?

- Кирио, севас или катьонте?

- Да кто угодно, главное, чтоб помогало. Травы. Никаких пиявок.

- Но пиявки действеннее.

- Нет, давай травы. Погуще, не жалей.

- С кирьей что-то случилось?

- Переволновалась.

Саорин вернулась со стаканом насыщенного тёмного отвара.

- Вот. Каприфоль.

Аяна понюхала, потом отпила глоток.

- Невероятно. Это кошачья трава. А «лисий коготок» у вас растёт? Корешок такой, он прямой, и от него чёрные отростки... Нет? - Саорин качала головой. - Ну ладно. Это уже отлично.

Она вернулась к кирье, размышляя, каким образом люди с разных краёв мира обнаруживают целебное действие трав. Потом она вспомнила Кимата, который тянул в рот всё, что можно было отломить, поднять, отковырять, содрать или схватить, и призадумалась ещё крепче.

- Что это? - подозрительно поморщилась Гелиэр, глядя на сильно пахнущий настой, в котором плавали небольшие частички розовых соцветий.

- Это кошачья трава.

- Это пахнет странно, - сказала Гелиэр.

- А котам нравится. Выпей, и будешь похожа на того сегодняшнего кота. Помнишь, как безмятежно он лежал?

- Мне показалось, что это подушка. Пока он не шевельнул хвостом.

Она выпила стакан залпом, зажав нос пальцами, и лежала на подушках. Занавеска парусом поднималась над её головой. Аяна ходила по комнате

- Ну что, стало получше?

- Немного.

- Гели, можно, я задам тебе вопрос, который может смутить тебя? Ты можешь не отвечать, если не хочешь.

- Я попробую. Задавай, - осторожно сказала Гелиэр.

- Что... что тебе вообще известно про брак? Я имею в виду, после свадьбы. К слову, я так до сих пор и не знаю, как у вас празднуют свадьбу.

- Невесту закутывают в расшитое покрывало и оплакивают, потому что она умирает для рода, а потом муж её забирает. Он увозит её в свой дом, и там её встречают. Он вносит её через порог, в главную дверь, и она становится частью его рода.

Аяна помолчала.

- Оплакивают?

Гелиэр кивнула.

- Да. Она умирает для рода, я же говорю. Знаешь, а это твоё зелье и правда помогает. Даже лучше, чем пиявки. У меня прямо в груди перестало печь.

- А как пиявки помогают-то?

- Убирают дурную кровь, - сказала Гелиэр. - Ты и этого не знала?

- Теперь буду знать. Гели, так что дальше? Вот он переносит её через порог, а дальше? Тебе об этом кто-то рассказывал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гели помрачнела.

- Да. Дэска Оринда.

Она замолчала, мрачнея ещё больше. Какие-то тревожные мысли явно терзали её.

- Ладно. Я не буду тебя мучить. Вижу, тебе тяжело, - сказала со вздохом Аяна. - Давай тогда поговорим на другую тему. Например...

- Он мучает её. Он приходит и мучает жену. Терзает. И она должна терпеть, чтобы очистить свою совесть и родить наследника. Она должна терпеливо выносить всё, что бы муж ни делал. И только после его ухода она может поплакать.

Аяна оцепенела. Лицо Гелиэр было таким, что ей захотелось кричать. В носу защипало. Кир Эрке хотел выдать её замуж осенью. Она знала это и покорно ждала, а её упаковывали в дорогие платья и водили, как кобылку по торгу, и она думала...

- Это неправда, - твёрдо сказала Аяна. - Гелиэр, это неправда.

Тишина была невыносимой. Аяна ждала чего угодно, но не этой долгой, страшной тишины, в которой слова Гелиэр прозвучали так обречённо.

- Это правда, Аяна. Рида сказала, что муж Айлери мучает её.

У Аяны в ушах зашумело. Она не хотела верить. Не хотела.

- Я даже не знала, что она замужем. Она не поправляла, когда я называла её кирьей.

- Она не говорит об этом. Она даже с Ридой об этом не говорит. Она вообще мало говорит с кем бы то ни было. Она боится его. Он страшный. Её сначала сосватали в Тайкете, но что-то сорвалось, и её привезли в Ордалл.

Аяна потрясённо молчала. Айлери, нежная, скромная, полная достоинства... Как? Как?!

- Она рада, что он в постоянных разъездах. Он приезжал на один день в конце апреля, и как раз в тот день Рида только пришла в их дом. Она сказала, что никогда не видела никого в таком отчаянии и ужасе, в каком была Айлери. Рида говорит, она потом весь день рыдала. Мы с Ридой смеялись и вспоминали разное, но иногда разговор поворачивает на это, и мы...

Кир, который требует, чтобы прислуга исчезала с его глаз, когда он проходит по дому... Аяну тогда так это возмутило. И вот оказывается, что это были ещё цветочки...

Аяне было нестерпимо горько.

- Гели, - осторожно начала она, подавив наконец тошноту от мысли о мерзком кире Ормане. - Знаешь, ведь может быть и по-другому.

На миг, всего на один краткий миг при этих словах она вспомнила, как Конда терзал её, и как она мучилась и горела в ожидании его прихода, и чуть не застонала. Стамэ! Нельзя. Она стиснула кулак, будто сжимая в нём эти мысли, и выдохнула.

- Понимаешь, бывает, что тебе в мужья достаётся тот, на кого ты бы хотела смотреть. Тот, кто относится к тебе по-доброму и не станет делать ничего, ничегошеньки из того, что тебе приходилось бы терпеть. Разве это мучение – смотреть на того, на кого тебе хочется смотреть?

Она старалась говорить так, чтобы не вогнать Гелиэр в краску, но та всё равно явно смущалась.

- Н...нет, - с сомнением сказала Гелиэр. - Скорее наоборот. Но... Но как же тогда... Как же тогда очищать свою совесть? Ведь терпение...

Аяна фыркнула, нырнула под кровать и молча помахала перед Гелиэр своими серыми туфельками, бурыми внутри от крови.

- По мне, одного этого уже хватит на три жизни, Гели, если нарушать по десять заповедей добра и совести ежемесячно! Ну а если ещё добавить к ним шнуровку твоего платья...

26. Драная плешивая крыса

Аяна сидела за столом на большой кухне Иллиры и кормила Кимата. За окном лил дождь и порывами налетал на удивление стылый ветер.

- Как ты поедешь в такую погоду? Тебе надо было остаться ночевать там, Аяна, - с сожалением сказала Иллира.

- И лишиться выходного с Кимо? Ничего страшного, даже если и намокну. Я накину плащ.

- Я могу попросить у соседей повозку и отвезти тебя, накрыв плащами, - предложил Черилл.