Гарри Поттер и Реликвии Смерти - Джоан Роулинг

— Да, моя тиара здесь смотрится очень хорошо, — весьма громким шепотом заявила тетушка Мериел. — Но должна сказать, что декольте на платье Джиневры слишком большое.

Джинни с ухмылкой оглянулась, подмигнула Гарри и тут же снова уставилась вперед. Гаррины мысли унеслись далеко от шатра, к тем полуденным часам, проведенным им наедине с Джинни в укромных уголках хогвартского парка. Казалось, это было так давно и так хорошо, что это не могло быть правдой, словно он украл эти солнечные часы из чьей–то другой, нормальной жизни, жизни человека, на лбу которого не было шрама…

— Согласны ли вы, Уильям Артур, взять Флер Изабель?..

В первом ряду миссис Уизли и мадам Делакур обе тихонько плакали в кружевные платочки. Трубные звуки из заднего ряда известили всех присутствующих, что Хагрид тоже извлек один из своих скатертеподобных платков. Гермиона, сияя, взглянула на Гарри, в ее глазах тоже стояли слезы.

— …в таком случае я объявляю вас связанными на всю жизнь.

Встрепанный волшебник поднял свою палочку над головами Билла и Флер, и на них пролился поток серебряных звезд, обвившийся спиралью вокруг их переплетенных пальцев. Фред и Джордж первыми начали аплодировать; золотые шары над головами новобрачных взорвались, и из них вырвались райские птицы и маленькие золотые колокольчики, добавляя свои песни и звон к общему гаму.

— Леди и джентльмены! — воззвал встрепанный волшебник. — Прошу вас всех встать!

Все тотчас поднялись на ноги, причем тетушка Мериел — с довольно громким брюзжанием; волшебник взмахнул своей палочкой. Стулья, на которых все только что сидели, грациозно взмыли в воздух, брезентовые стены шатра исчезли, и оказалось, что все стоят под огромным балдахином, поддерживаемым золотыми столбами, а вокруг открывается прелестный вид на залитый солнцем фруктовый сад и окрестные пейзажи. В следующее мгновение словно золотое озерцо растеклось из центра шатра, образуя блистающий танцпол; летящие стулья скучковались вокруг покрытых белыми скатертями столиков, и все это элегантно приземлилось вокруг шатра, и ансамбль в золотистых жилетах прошествовал на подиум.

— Красиво, — признал Рон, когда повсюду вокруг из ниоткуда объявились официанты, часть которых несла на серебряных подносах тыквенный сок, Масляный эль и Огневиски, другая часть — неустойчивые пирамиды пирогов и сэндвичей.

— Мы должны подойти их поздравить! — воскликнула Гермиона, вставая на цыпочки, чтобы рассмотреть то место, где находились Билл и Флер, погребенные в толпе поздравляющих.

— У нас еще будет время, — пожал плечами Рон, хватая три бокала Масляного эля с проплывающего мимо подноса и протягивая один из них Гарри. — Гермиона, не тормози, пошли найдем себе столик… нет, не там! Только не рядом с Мериел…

Рон повел их через пустую танцплощадку, постоянно поглядывая вправо–влево; Гарри догадался, что он высматривает Крама. К тому моменту, когда они достигли противоположного края шатра, бόльшая часть столиков была уже занята; за самым свободным сидела в одиночестве Луна.

— Ничего если мы с тобой сядем? — спросил Рон.

— О, да, — радостно ответила она. — Папочка как раз пошел вручать Биллу и Флер наш подарок.

— И что за подарок, запас Стражекорня[43] на всю жизнь? — поинтересовался Рон.

Гермиона попыталась пнуть его под столом, но нечаянно попала в Гарри. Тот, с глазами, слезящимися от боли, потерял на некоторое время нить разговора.

Ансамбль начал играть. Билл и Флер прошли на танцпол первыми, вызвав бурю аплодисментов; через некоторое время за ними последовали мистер Уизли и мадам Делакур, затем миссис Уизли и отец Флер.

— Я люблю эту песню, — заявила Луна, покачиваясь в такт вальсоподобной мелодии, и несколько секунд спустя она скользнула на танцплощадку, где начала в полном одиночестве вращаться на месте с закрытыми глазами, делая плавные движения руками.

— Классная она, правда? — восхищенно произнес Рон. — С ней не соскучишься.

Но улыбка тотчас испарилась с его лица: на освободившееся место Луны плюхнулся Виктор Крам. Гермиона тотчас приобрела радостно–взволнованный вид, но на этот раз Крам пришел не для того, чтобы делать ей комплименты. С гримасой на лице он спросил:

— Кто этот человек в шелтом?

— Ксенофилиус Лавгуд, это отец нашей подруги, — ответил Рон. Его задиристый тон прозрачно намекал, что они не собираются смеяться над Ксенофилиусом, несмотря на предоставленные последним возможности. — Пошли потанцуем, — резко добавил он, обращаясь к Гермионе.

Это явно застало ее врасплох, но одновременно и обрадовало; Гермиона встала, и они вместе канули в растущую толпу на танцплощадке.

— А, они теперь вместе? — спросил Крам, отвлекшись ненадолго от Лавгуда.

— Э… типа того, — кивнул Гарри.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Крам.

— Барни Уизли.

Они обменялись рукопожатием.

— Так слушай, Барни — ты хорошо знаеш этого Лавгуда?

— Нет, я только сегодня с ним познакомился. А что?

Крам сердито посмотрел на Ксенофилиуса поверх своего бокала; тот беседовал с несколькими чародеями с противоположной стороны от танцпола.

— Потому што, — ответил Крам, — если бы он не был гостем Флер, я бы вызвал его на дуэль, здесь и сейчас, за то, што он носит этот мерский знак на груди.

— Знак? — переспросил Гарри, тоже поднимая взгляд на Ксенофилиуса. Странный треугольный глаз сверкал на его груди. — А что? Что с ним не так?

— Гринделвалд. Это знак Гринделвалда.

— Гринделвальд… это тот Темный маг, которого победил Дамблдор?

— Именно.

Мускулы на челюсти Крама напряглись, словно он жевал. Затем он продолжил.

— Гринделвалд убил много людей, моего деда ф том числе. Конешно, в вашей стране он никогда не был особенно силен, говорили, што он боялся Дамблдора — и был праф, если фспомнить, как он кончил. Но это, — он показал пальцем на Ксенофилиуса, — это его знак, я узнал его сразу ше: Гринделвалд выбил его на стене в Дурмштранге, когда он там учился. Некоторые идиоты копировали его на свои книги и одешту, шелая фсех поразить, произвести фпечатление — пока те из нас, кто потерял ротственникоф из–за Гринделвалда, не научили их уму–разуму.

Крам зловеще постучал костяшками пальцев друг о друга, сердито взирая на Ксенофилиуса. Гарри пребывал в полном обалдении. Казалось совершенно невероятным, чтобы отец Луны был приверженцем Темных искусств; да и прочие гости свадьбы, похоже, не опознали этой треугольной руноподобной фигуры.

— А ты… э… точно уверен, что это гринделвальдов?..