Спецзона для бывших - Александр Наумов

– Если вы ехали в Москву «просто поговорить», зачем же брали с собой оружие? Кстати, вы упомянули про два пистолета.

– Да, оба незарегистрированных. Зачем брал с собой? Дорога дальняя, в пути неизвестно кого можно встретить…

– Водитель был ваш знакомый?

– Нет, просто нанятый. Естественно, за вознаграждение. Вроде командировочных.

– Один пистолет – понятно, ну а второй зачем был нужен?

– Я купил его перед самой поездкой, не хотел оставлять дома. Потому что торговец, который продавал оружие, он продавал сразу оба пистолета. И цена за два пистолета была невысокой. Я и купил сразу два.

– Это уже уголовная статья: незаконное приобретение и хранение огнестрельного оружия.

– Жизнь такая…

– Вы же были сотрудником правоохранительной системы, оперативным работником. Хорошо знали, на что шли.

– Да, знал. Но государство у нас такое, что не защищает.

– Зачем вы связались с тем коммерсантом в Омске? Хотели подработать?

– Почему бы и нет.

– Что вам обещали за поездку в Москву?

– Гонорар. Но в том случае, если бы я смог договориться там, в Москве.

– С какими мыслями вы возвращались в Омск? Что бы сказали своему приятелю-коммерсанту, чье задание не удалось выполнить?

– Он боялся моего возвращения. Это я понял уже из разговоров с операми, которые меня задержали. Видимо, он сильно меня подставил… Следователь тоже не хотел разбираться, кто прав, а кто виноват. Я предлагал провести следственный эксперимент с целью выяснить, мог ли я понять, что это были сотрудники милиции, а не бандиты, как я думал. Следователь отказался. Хотя экспертиза подтвердила, что один из них был пьян. На суде родственники убитого пояснили, что в тот день он болел и с утра принял лекарства. Словом, я не знаю, кто стоял за этим делом… Все были против меня. Вы когда-нибудь получали нокаут? Сильный удар в голову, перед глазами – круги… Я был никакой, когда в меня угодила пуля. Я отлетел от машины на полтора метра. И потерял сознание. Потом я узнал, что моего водителя тоже зацепило. Нас обоих отвезли в больницу… Поэтому я утверждаю, что если бы провели следственный эксперимент, все обвинения с меня сняли бы. У меня была самооборона. И я был уверен, что это бандиты. После суда я написал заявление, что не согласен с приговором. Но куда там, это же Россия… Сами знаете, чего толку-то. Сначала следователь, а потом судья построили систему доказательств на своих личных убеждениях, мол, я специально совершил убийство. Мою просьбу провести следственный эксперимент отклонили на том основании, что в этом, дескать, нет необходимости. Хотя у меня был свидетель – водитель автобуса, что проезжал мимо в тот момент. Он видел в руке милиционера пистолет, о чем рассказал на суде. Я сам оперативник, почти двадцатку отработал в системе – как я должен был отреагировать? Защищаться! Я потом всем это говорил, и в итоге всем это было, извините за грубое выражение, по барабану. Я говорил: на меня был направлен пистолет! И слышал в ответ равнодушное: «Ну и что». Меня просто не хотели понимать. Я даже не знаю, почему мне дали такой большой срок: двадцать пять лет. В моем личном деле – две полосы. И кто за этим стоит, я не знаю. Догадываюсь только…

– Что значит – две полосы?

– 12 марта 1997 года произошло это ЧП. 17 марта меня привезли во Владимир, допрашивали. Туда же приехал мой начальник, во Владимир, с кем-то встречался. Когда он уехал, на моем личном деле появились две полосы – они означали: усилить за мной контроль. Такие полосы рисуют для сотрудников тюрем и колоний, чтобы они сразу обратили внимание на данное личное дело и отложили его в отдельное место. Одна полоса означает – склонен к побегу, опасен при нападении, другая – склонен к суициду. Откуда взялся этот суицид, даже не представляю. Никогда в мыслях подобного не было. Лично я по жизни оптимист. Кто-то заинтересован был дать широкую огласку моему делу, потому что обо мне уже в двух книгах писали. Первая книга называется «Тюрьма и зона», вышла она в октябре 1997 года. А вторую книгу мне принесли в начале февраля 1999 года, называется «Милиция и беспредел». В одной из книг меня описывают как киллера. И даже не российского, а чуть ли не мирового масштаба. Якобы я мог выезжать даже за рубеж. Да я нормальный человек! Не душегуб, как хотелось бы кому-то меня представить. И сплю я спокойно… Да, я защищался. Даже если животное загнать в угол, оно тоже будет сопротивляться. У меня в 1994 году была ситуация, когда бандиты решили забрать мою машину. В тот момент у меня был табельный пистолет. Одного я сразу убил, а второго тяжело ранил. Всего же их было пять человек. Было заведено уголовное дело, меня признали потерпевшим. Потому что я защищался. Точно такая же ситуация была и на этот раз. Я снова защищался, думая, что на меня напали бандиты. И если они оказались не бандитами, а милиционерами, то это их проблема, а не моя. Потому что в роли милиционеров они были просто неубедительны!

– Зачем вы вообще связались с тем коммерсантом, в Омске? Ведь известно: где крутятся большие деньги, там не обходится без криминала. Как сотрудник милиции вы должны были об этом знать.

– Если бы в милиции платили нормальные деньги, лично я никуда бы не сунулся. Когда по два-три месяца нам не платили, а нужно было крутиться-вертеться… У меня семья, две дочери.

– Жена знала, куда и зачем вы поехали?

– Нет. Я не привык ни с кем обсуждать свои планы. Жене сказал только, что поехал по делам в командировку на несколько дней.

– Когда вас арестовали, она приходила на свидания?

– Конечно.

– Какой была ее реакция на то, что вы совершили?

– Ее не интересовал этот вопрос. Мой характер она прекрасно знала. И она знала также, что я грязным делом не займусь.

– В ходе уголовного дела возникал вопрос, что в Москву вас направляли якобы для убийства?

– Да, возникал. Из Владимира меня повезли в Омск – именно для расследования этой версии. В Омске было отказано в возбуждении уголовного дела по данной версии, ввиду того что она не подтвердилась. И в приговоре об этом не упоминается. Откуда взялись неподтвержденные «факты» в названной книге, мне неизвестно.

– Есть выражение: «зона учит». Чему лично вас научила зона?

– Только надев вот эту черную робу, я стал по-настоящему разбираться в психологии людей. Представьте, что я – отработавший двадцать лет в спецслужбе! – только в колонии научился нормально разговаривать с людьми. Я вот прошел сейчас эту школу – тюремную школу – и если бы меня после всего этого вернули обратно в уголовный розыск, это было бы прекрасно. Почему? Потому что я знаю теперь об этой системе все: начиная с низов, с камеры в СИЗО, и кончая зоной. Как здесь работают со спецконтингентом – вот что я знаю! Большая скученность людей, характеры разные – у одного взрывной, у другого поспокойнее. Самое главное, что все здесь понимают – конфликты в зоне никому не нужны. Потому что сидеть здесь предстоит очень долго и нужно сидеть так, чтобы не расходовать собственные нервы. А для того чтобы не расходовать нервы, нужно думать. А для того чтобы думать, нужно… черпать информацию. Откуда? Отсюда же. Начинаю приглядываться, кто как себя ведет, как разговаривает, и уже подбираю ту или иную интонацию к человеку. Одно слово можно повторить с разной интонацией. Поэтому приходится постоянно себя контролировать: с кем говоришь, о чем говоришь, как говоришь. Бывает так, что человек не воспринимает быструю речь, ему что-нибудь скажешь – он не поймет. Тогда говоришь более внятно и медленнее. Случается, кому-то помогаю. Решать их психологические проблемы. Чтобы избежать конфликтов… У нас в отряде большие срока – до 25 лет. Сидеть долго, поэтому мы думаем, как избегать конфликтов. Потому что мы не знаем, что будет завтра. По-иному ведут себя те, у кого маленький срок. Он каждые сутки пересчитывает, сколько ему остается дней до свободы. Ему хочется побыстрее, он «гоняет», поэтому психует. А когда каждый день считаешь, это выбивает из колеи. Поэтому в зоне нужно себя чем-то занимать. Читать, изучать… Когда я в первый раз перешагнул порог камеры, это был для меня совершенно чужой мир. Свой 42-й год рождения я встретил в тюрьме. Это было чем-то вроде смены рубежа… Правильно говорят, что у каждого человека есть своя карма, что все в этом мире предопределено. В колонии я увлекся изучением астрологии. И здесь научился делать астрологические квадраты на людей, то есть выявлять, на что этот человек способен. Нужную литературу я беру у других осужденных, тех, кто этим тоже занимается. Еще я увлекся магией… В колонии, где много людей с темным прошлым, витает в воздухе отрицательная энергия. Физически ощущаешь тяжелую атмосферу. Некоторые осужденные научились себя подпитывать энергией от других людей. Я встречал таких… с ним неприятно разговаривать, хочешь уйти, а он так и лезет на разговор – это он забирает вашу энергию.

– В обмороки после таких разговоров никто не падал?