Тревожная служба - Андрей Козлов

Не могу не сказать еще об одном человеке.

Зимой 1941/42 года поэт Владимир Лифшиц написал в Ленинграде "Балладу о черством куске". Сейчас я уже не помню, где впервые было напечатано стихотворение, по-моему, самое лучшее из того, что написано поэтом. Пограничники читали и перечитывали его, переписывали и посылали родным и близким, любимым.

В балладе шла речь о лейтенанте, который по темным ленинградским улицам сопровождал на фронт автомашину, груженную продовольствием. По пути он после долгой разлуки с семьей на минуту заехал домой. В холодной, давно не топленной квартире его встретили сынишка - "старичок семилетний в потрепанной шубке" - и распухшая от голода жена, лежавшая в постели. Лейтенант, худой, похожий на голодную птицу, отдал свой паек - черствый кусок хлеба - сыну, а тот, воспользовавшись темнотой, вложил отцовский подарок в руку матери. Особенно впечатляли, пожалуй, вот эти строчки:

...Грузовик отмахал уже

Многие версты.

Освещали ракеты

Неба черного купол.

Тот же самый кусок 

Ненадкушенный,

Черствый 

Лейтенант

В том же самом кармане

Нащупал.

Потому что жена

Не могла быть иною

И кусок этот снова

Ему подложила.

Потому что была

Настоящей женою,

Потому что ждала,

Потому что любила...

Я тоже переписал стихотворение В. Лифшица и послал жене в Сибирь. К тому времени Мария Ануфриевна приютила в своем доме польскую семью, бежавшую от гитлеровцев в Советский Союз, - Констанцию Францевну Булгак и ее восьмилетнего сына Геню. Как мне потом писала жена, Констанция Францевна, молодая женщина, сносно знавшая русский язык, "Балладу о черством куске" перечитывала несколько раз, пересказывала ее сынишке и каждый раз не могла сдержать слез.

- На ленинградцев надо молиться, как на Матку Боску! - с гордостью говорила она.

9 мая 1942 года "Правда" писала:

"Когда-нибудь поэты сложат песни о ленинградской Дороге жизни. Они вспомнят о том, как шли по льду эшелоны машин с грузами из Москвы, Свердловска, Горького, Сталинграда, как везли по ней подарки из Средней Азии, как тянулись по ней красные обозы партизан из оккупированных районов Ленинградской области. Страна с глубокой благодарностью узнает о подвиге каждого из тружеников и воинов, проложивших и оберегавших дорогу, об огромном внимании, которое уделяли ледовой магистрали ленинградские партийные организации".

Петр Леонидович Богданов, которого знают и любят не только участники Дороги жизни, а и все ленинградцы, был на Ладоге политруком роты связи. Вместе с бойцами вынес он на своих плечах все тяготы трудной профессии военного связиста, мерз и голодал, прошел по фронтовым дорогам до Австрии. Этот коренастый, влюбленный в жизнь человек первым прославил героев Дороги жизни. Написанная им во фронтовой землянке "Песня о Ладоге" до сих пор живет. Ее поют на торжественных собраниях, вечерах встречи ветеранов войны с молодежью, песня включена в репертуар всех коллективов художественной самодеятельности Ленинграда и области.

Сквозь шторм и бури, через все преграды,

Ты, песнь о Ладоге, лети!

Дорога здесь пробита сквозь блокаду,

Родней дороги не найти!

Эх, Ладога, родная Ладога!

Метели, штормы, грозная волна.

Недаром Ладога родная

Дорогой жизни названа!..

Девятьсот долгих дней и ночей город Ленина был осажден гитлеровскими захватчиками. Жестокой блокадой они рассчитывали удушить ленинградцев. Но голодный, без воды и света город-герой мужественно выстоял.

И вот наступил январь 1943 года. Пришло время прорыва блокады. Для координации военных действий прибыли представители Ставки верховного Главнокомандования: на Ленинградский фронт - Маршал К. Е. Ворошилов, на Волховский - генерал армии Г. К. Жуков (18 января, в день завершения прорыва блокады, ему было присвоено звание Маршала Советского Союза).

В те дни мне довелось встретиться с Ворошиловым. Климента Ефремовича узнавали всюду, где бы он ни появлялся. Каким зарядом энергии обладал этот человек! Подвижный, неугомонный, он все хотел увидеть своими глазами.

С командой снайперов я находился в районе Невской Дубровки, когда туда прибыли К. Е. Ворошилов, командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров и сопровождавшие их лица. Разговорившись с нами, пограничниками, маршал весело заметил:

- Ну, "зеленые фуражки", скоро снова станете охранять границу. Вы ведь мастера этого дела!

Генерал-полковник Л. А. Говоров стоял чуть-чуть в стороне от Климента Ефремовича и исподлобья смотрел на нас, словно был не доволен этой непредусмотренной задержкой. Леонида Александровича я видел впервые в жизни. На фронте о нем говорили много хорошего. Все знали, что с виду он суров, суховат, говорит мало - больше слушает. Очень скуп на похвалу. Но исключительно добр, отзывчив, внимателен. Таким он оказался и на этот раз. Хотя командующий и находился немного в стороне, а все же услышал слова представителя Ставки.

- Они на все руки мастера, товарищ Маршал Советского Союза, - сказал Говоров. - Снайперы-пограничники так бьют немцев и финнов, что от тех только перья летят. В наступлении, в атаке - везде впереди!

- А как вы заботитесь о них? - спросил маршал. Командующий вопросительно посмотрел на меня.

- Обуты, одеты, - ответил я, - боеприпасов хватает.

- А с питанием как?

- Мы - ленинградцы, товарищ Маршал Советского Союза! - осмелел я.

- Молодец! - похвалил Ворошилов. - Как фамилия?

- Старший лейтенант Козлов.

- Хорошо ответили, товарищ Козлов! - Помолчал немного и, улыбаясь, спросил: - Не курите?

- Нет, не курю, - ответил я, не понимая, зачем этот вопрос был задан.

- Еще раз молодец! Сто лет проживете. - Маршал хотел было идти, но снова обернулся ко мне: - Я тоже не курю. И преотлично себя чувствую...

Уже много времени спустя я узнал, что К. Е. Ворошилов никогда в жизни не курил и принимал всяческие усилия, чтобы отучить от этой дурной привычки как можно больше людей.

С Говоровым судьба свела меня еще раз. В пятидесятых годах, когда я командовал полком, мы, воины, встречались с Маршалом Советского Союза Л. А. Говоровым как с кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. В комнате за сценой, когда мы обсуждали порядок проведения предвыборного собрания, Леонид Александрович обратил внимание на мои награды.

- Вижу, Ленинград обороняли, - сказал он. - Где были?

В нескольких словах я рассказал все, что уже известно читателю.

- Представляете, а ведь я помню ту встречу на Неве! - скупо улыбнулся маршал. - Климент Ефремович тогда с пограничниками беседовал. Вот о чем шел разговор, простите, запамятовал.

Я напомнил. И глаза маршала сразу потеплели.