Тревожная служба - Андрей Козлов

Выходило так, что еще в 1941 году, до оккупации района немцами, по заданию райкома партии, Макаров будто бы ушел в партизанский отряд. После одной из диверсий (пришлось долго лежать на мерзлой земле, ожидая немецкий эшелон, который партизаны подорвали) заболел крупозным воспалением легких. Лечился у верных людей в глухой деревеньке. Однажды туда неожиданно нагрянули фашисты, обыскали все дома, схватили партизана и бросили его в лагерь. Набравшись сил после болезни, Макаров бежал, перебрался через линию фронта и вот теперь направлялся в Ленинград, в областной штаб партизанского движения... Сколько слышал я таких исповедей!

"Рыжий", как я мысленно прозвал задержанного, называл и без запинки повторял названия населенных пунктов, в которых он родился, жил, работал, партизанил, лечился, находился в лагере, фамилии партийных и советских работников. Окончив рассказ, он снова угодливо посмотрел на меня.

- Вот и вся моя история. Вы уж, товарищ старший лейтенант, отпустите меня. Я засветло успею добраться до партизанского штаба. Завтра позвоните туда, и вам подтвердят каждое мое слово. Не такой Макаров человек, чтобы врать!..

"А я не такой, чтобы верить каждому встречному-поперечному!" - мысленно возразил я "Рыжему".

Все, что рассказал Макаров (да и не Макаров он был вовсе), оказалось ложью. Вскоре его разоблачили как фашистского шпиона. Он признался, что наводил немецкие самолеты на госпиталь, пирсы и склады...

Вспоминается еще один эпизод тех дней.

Пограничный дозор - старший сержант А. П. Сулейкин с четырьмя товарищами - продвигался по лесу. День клонился к вечеру, наблюдать становилось труднее. Но от зорких глаз наряда ничто не ускользало.

- Товарищ старший сержант, смотрите! - шепотом произнес один из бойцов и указал в сторону просеки, на которой мелькали какие-то тени.

Бывалый пограничник, Сулейкин сразу определил, что двое неизвестных не наши бойцы. Наши бы шли свободнее и не по краю просеки, издали сливаясь с деревьями, а посередине - им же некого и нечего бояться. Старший наряда выслал двух бойцов в засаду, а сам стал скрытно приближаться к подозрительным прохожим. Когда он подошел к ним почти вплотную, из засады раздался окрик младшего сержанта Д. Н. Струкова. Фашистские разведчики, а это были они, что называется, и глазом моргнуть не успели, как их скрутили.

Как уже известно читателю, личный состав заставы на острове Пий-Саари два раза подряд завоевывал переходящее Знамя округа. Бойцы и командиры резервной заставы, которой я командовал летом 1941 года на Карельском перешейке, геройски сражались с фашистскими захватчиками. В этих успехах была доля труда политрука II. Н. Орешкова и младшего политрука А. Д. Семушина. Талантливые были политработники, умели правильно нацелить и воодушевить людей. За что бы они, бывало, ни брались, дело это на поверку всегда оказывалось самым важным для того времени, все у них выходило так, как было задумано ("по чертежу", как любил выражаться Орешков), и всегда их с энтузиазмом поддерживали подчиненные.

С таким же вот, как Орешков и Семушин, деятельным и добрым человеком, хорошим товарищем свела меня судьба и в резервной роте на Ладоге. Помню, я только увидел политрука Андрейченко, еще и слова от него не услышал, а уже решил, что мне снова повезло. Веяло от этого человека недюжинной силой, чувствовалось, что он знает себе цену, и в то же время был он открытый, широко распахнутый, словно бы предлагал: смотрите, каков я - весь на виду.

У Андрейченко был удивительный дар быстро сходиться с людьми, понимать их настроение и по-своему, в интересах дела, это настроение изменять. Бывало, рассказывает будто простые вещи, а люди, только-только ввалившиеся в землянку после изнурительного поиска вражеских агентов, улыбаются, а потом весело хохочут. Политрук знал не только множество историй, одна смешнее другой. Он душу человеческую знал. Знал, когда можно и обязательно нужно пошутить с подчиненными, чтобы снять усталость, налет уныния, а когда и твердость проявить.

Андрейченко везде успевал. Он и в разведку ходил, и в поисках участвовал, и занятия по политической, служебной, тактической и строевой подготовке проводил, и боевые листки выпускал. Вокруг него все ходуном ходило. Люди его с полуслова понимали. Политинформации, беседы политрука были всегда короткими, но очень емкими и действенными.

104-й отдельный пограничный полк находился на важном участке обороны, поэтому командование войск охраны тыла Ленинградского фронта уделяло ему болите внимания, чем другим частям. У нас постоянно бывали начальник войск генерал-лейтенант Г. А. Степанов, начальник политотдела С. И. Гусаров, офицеры Н. М. Толмачев, Г. К. Поспелов, А. М. Ефремов, В. Д. Воробьев и В. А. Кельбин. (С В. А. Кельбиным, как помнит читатель, я расстался после окончания минометных курсов в Бернгардовке. Вначале он продолжал службу в 103-м погранотряде, но вскоре этого хорошо подготовленного командира перевели в управление пограничных войск Ленинградского округа.) Они помогали нам организовать оборону, сделать ее неприступной для врага, учили, как лучше проводить прочесывание лесных массивов, отражать высадку вражеских морских и парашютных десантов.

Наши старшие товарищи были людьми разными и по возрасту, и по сроку службы, и по военной подготовке. К примеру, начальник отдела боевой подготовки полковник Алексей Михайлович Ефремов участвовал в гражданской войне. Начинал рядовым. Служил в пехоте и кавалерии, был сапером и артиллеристом. Он многое знал и с завидным упорством старался передать эти знания другим. Если представлялась хотя бы малейшая возможность, полковник обязательно организовывал занятия по тактической, огневой, физической или строевой подготовке, непременно посещал сборы офицеров, пулеметчиков или снайперов.

Полковник очень не любил командиров, которые считали, что они все знают, и как личную обиду воспринимали добрые советы, а также тех, кто не доверял подчиненным, все брал на себя. Как-то А. М. Ефремов с несвойственной ему резкостью отчитал одного лейтенанта:

- Ишь, мастер на все руки! Уважайте тех, у кого можно что-то перенять, чему-то поучиться. Я старше вас, а всю жизнь учусь, в том числе и у подчиненных. Разве это зазорно?

В другой раз полковнику попал под горячую руку "незаменимый".

- Ну что вы мечетесь? - строго спросил капитана А. М, Ефремов. - Я то, я - се! Ничего же не получится, если пекарь и хлеб будет выращивать, и соль добывать, и артезианские скважины бурить, чтобы воду достать. Пусть печет хлеб - это он умеет, а муку, соль и воду ему другие добудут. Не хватайтесь за все, товарищ капитан. Другим доверьте!..

От командиров, проводивших занятия, полковник требовал тщательной подготовки, чтобы учеба приносила максимум пользы.