Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

Советский человек в открытой схватке с врагом особенно глубоко чувствует, как дороги ему социалистическая Родина, родной народ и партия Ленина — Сталина. И тогда годами зревшие — чувства и мысли сливаются в одном горячем желании — быть в рядах большевистской партии.

Нетрудно поэтому понять радость бойцов и командиров, когда им стало известно, что начальник Политического управления Красной Армии тов. Мехлис разрешил коммунистам давать рекомендации людям, отличившимся в бою, даже в том случае, если они знают их менее года. Это еще больше усилило поток заявлений о приеме в партию и комсомол. У нас за короткое время 75 человек подали заявления о приеме в ряды ВКП(б) и 98 — в члены ВЛКСМ.

Красноармеец Корсаков Василий Иванович пишет в заявлении перед боем: «Прошу парторганизацию принять меня в кандидаты партии. Выполняя ответственную задачу, поставленную нашей партией, Советским) правительством и всем советским народом, я буду ее выполнять до победного конца, честно, добросовестно и храбро, как подобает коммунисту. И пусть знают презренные враги, что против них борются большевики, которые свое начатое дело доводят до победного конца. Я хочу итти коммунистом в бой на окончательный разгром врагов. Если придется отдать свою жизнь в борьбе за дело партии Ленина — Сталина, то прошу считать меня коммунистом».

Мы не ждали, понятно, когда представится возможность в удобной и спокойной обстановке оформлять документы и проводить партийные собрания. Всякий раз, как поступали к нам заявления, секретари партийных бюро шли на передовую линию, беседовали с товарищами.

Секретарь партбюро товарищ Чехранов с первых же дней сам записывал начерно анкетные данные, а потом, где-нибудь в укрытии, окончательно оформлял документ. Мы тотчас же порекомендовали и другим партийным организациям действовать по методу товарища Чехранова. Это дало возможность правильно оформлять дела вступающих в партию.

Заявления о приеме в ВКП(б), автобиографии и рекомендации на передовой линии мы разрешали писать химическим карандашом. Я считаю, что это вполне допустимо в боевых условиях. Другое дело — окончательное оформление материалов. Тут уже никаких отступлений от существующих правил быть не должно, и секретари партийных организаций обязаны следить, чтобы документы эти писались только чернилами.

На фронте не всегда возможны общие собрания членов партии. Нередко поэтому мы созывали делегатские собрания. Сколько делегатов и кого именно можно вызвать без ущерба для выполнения боевой задачи? Это устанавливали секретари партийных бюро вместе с командиром и комиссаром части.

В решениях делегатских собраний должна быть выражена воля всей партийной организации. Поэтому готовить делегатское собрание нужно еще более тщательно, чем обычные. Большую роль здесь играет партийный актив. Он должен каждого коммуниста познакомить с повесткой дня, с каждым побеседовать, обменяться мнениями, сообща подготовить практические предложения и т. д. Если так пройдет подготовка делегатского собрания, то делегаты будут в своих выступлениях выражать не только свое личное мнение, но и мнение всех коммунистов подразделения.

Политбеседа на артиллерийских позициях в перерыве между боями

На 12 июля в районе командного пункта было назначено делегатское собрание. Но в этот день противник с раннего утра начал артиллерийский и минометный обстрел. Заседать в этом районе пункта оказалось невозможно. Недалеко от командного пункта, за бугорком, было спокойнее. По предложению комиссара, коммунисты по одному перебежали на новое место.

Когда все коммунисты собрались, секретарь партийного бюро тов. Петров под визг пуль и разрывы снарядов открыл собрание.

«На повестке дня один вопрос — разбор заявлений о приеме в ВКП(б)», — говорит он.

Начинается деловая работа, разбирают каждое заявление в отдельности. Всем присутствующим хочется сказать свое мнение о товарище.

Успели разобрать четыре заявления, и вдруг команда: «Отразить атаку противника». На этом собрание временно прерывается.

Были и такие моменты, когда нельзя было собрать даже делегатское собрание. И в таких случаях мы не задерживали разбор заявлений: ведь, товарищи пишут, что они хотят итти в бой коммунистами. В таких случаях принимали в партию путем опроса коммунистов. Практически это делалось так: вот наша часть готовится к наступлению; противник ведет усиленный артиллерийский и пулеметный огонь. В этот момент к секретарю бюро прибегает красноармеец с заявлением. Он пишет: «Прошу принять меня в партию. Хочу итти в бой коммунистом, буду бить врага беспощадно. Звание кандидата партии оправдаю с честью».

Подготовить собрание невозможно, и секретарь бюро решает разобрать заявление путем опроса. Он идет по экипажам, знакомит каждого члена партии с материалами.

«Да, хороший товарищ, — говорят коммунисты, — он не раз был в атаках и смело громил японцев. Считаем, что он достоин быть в рядах нашей партии». Коммунисты подписываются в протоколе. Секретарь идет к другим товарищам. Все высказываются за то, чтобы принять в партию. Но не успел секретарь сообщить ему результат разбора заявления, как боевая машина стрелой устремилась вперед, на разгром врага. Секретарь бюро, заняв место в своей боевой машине, помчался в бой. Такие эпизоды партийной жизни были нередки в боевом обстановке.

Члены партийной комиссии тоже выезжали на передовые позиции. Чтобы не отрывать красноармейцев и командиров от выполнения боевых задач, их вызывали по одному за укрытие или в окоп и тут же разбирали заявления. Ни бомбежка с воздуха, ни артиллерийский и пулеметный огонь не могли остановить работу партийной комиссии. Непосредственно в окопах, на передовой линии, комиссия разобрала 78 заявлений. Остальные заявления были разобраны в ту пору, когда части находились на отдыхе.

Главные затруднения у нас были с выдачей партийных документов. В мирной обстановке каждый вступающий в партию представляет в политотдел фотографии для партийного билета и для учетной карточки. Но требовать в боевой обстановке, чтобы каждый сам похлопотал об этом, было бы смешно и дико. Пришлось поэтому организовать фотографирование людей. К сожалению, у нас ни в политотделе, ни в парторганизации не оказалось фотоаппаратов. Да и снимать никто не умел. Выручил начальник связи одного из батальонов, товарищ Чугунов, у которого была «лейка» и фотоматериалы. По указанию начальника политотдела, он ходил на передовые линии, прямо в окопе фотографировал товарищей. Проявлял и печатал он в окопе, в районе командного пункта, накрывшись плащом-палаткой.

Неподалеку от передовых линий находился инструктор политотдела по партийному учету. Специально для него была врыта в землю палатка, в которой он по многу часов работал, заполняя партийные документы. Выдача партийных билетов производилась прямо на передовой линии. Для этого начальник политотдела выезжал вместе с инструктором в броневой машине на линию огня и здесь вручал товарищам партийные билеты и кандидатские карточки.