Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов

она была меня моложе лишь на восемь, а не на тринадцать лет, как раньше.

Я представил своего спутника как мэтра Габриэля. Верно, серьезный вид господина мага вызывал к нему почтение со стороны старых женщин, потому что его одежда вызвала легкую оторопь.

— А вы совсем не изменились, господин Артакс, — сказала первая старушка. — Напротив, даже помолодели!

— Эльза, нужно говорить — господин граф! — укорила ее вторая старуха.

Ну, теперь я хотя бы знаю, кто есть кто.

— Не надо титуловать, — попросил я, криво улыбнувшись, — Для вас я либо Артакс, либо Юджин.

— Как скажете, господин Артакс! — едва ли не хором ответили старушки.

— Да, а с чего вы взяли, что я граф? — удивленно спросил я.

— Эх, господин граф, господин Артакс, — сказала Гертруда. — Здесь у нас столько всего произошло! Расскажем. Но вы, и ваш спутник, наверное, устали с дороги? Можно отнести ваши вещи в комнаты для гостей, а потом мы спустимся в мыльню. К сожалению, не можем предложить вам вымыться целиком, но воды для умывания согреем. Если хотите, завтра закажем бочку воды, тогда вы можете принять ванну. Вы хотите поспать с дороги, или, вначале предпочитаете перекусить?

— А что у вас есть? — поинтересовался маг, успевший оголодать.

— Увы, сегодня можем предложить только оладьи с вареньем, — вздохнула Эльза. — Но если вы останетесь у нас на несколько дней — а мы так рады постояльцам! — вы скажете, чего вы хотите. Помнится, господин Артакс очень любил жареную печенку!

— Да я ее и сейчас люблю.

— Мы можем ее приготовить на ужин. А вам, господин Габриэль?

— Все, что любит господин Артакс, люблю и я, — улыбнулся волшебник.

Оладьи сестры делали замечательно! Впрочем, как и все остальное.

Когда мы, умывшиеся с дороги, уминали оладьи с вареньем, сестры рассказывали о том, что случилось в городе за время моего отсутствия. Первой начала рассказ Гертруда:

— После того, как вас объявили погибшим — а мы не стали рассказывать, что вы живы, в город приехала комиссия. Там были и люди вашего брата — нового императора Фризляндии, Полониии и Моравии. Мы теперь в союзе с вашей империей. Вас долго искали, но не нашли. Один из городских стражников поклялся на Библии, что видел, как вы упали в реку и утонули. Раньше бы город выгнал имперских чиновников, сел в осаду, но теперь все были в растерянности. Да и после войны с герцогом Фалькенштайном у города не было сил на это.

— А что случилось с первым бургомистром? — спросил я.

— Господин Лабстерман стар и очень болен, — вмешалась Эльза. — Комиссия не нашла в его действиях никаких нарушений закона. Он выступал на суде обвинителем в соответствие с законом города, а свое обвинение строил на показаниях свидетелей — Эдди и Августа. Хотели допросить Эдди, но его нашли повесившимся. Кроме Гертруды, никто не знал, что именно он убил Уту. Нас тоже допрашивали. Поначалу, мы очень боялись, но когда нам сказали, что нас будут пытать, мы рассказали всю правду. Про то, что слышали голос Август, поначалу, не хотел говорить, но к нему применили пытку и он рассказал, что ему заплатил господин Любек. Но Любек, к тому времени, тоже был мертв. Кажется, это вы его и убили?

Да, Любека убил я, воткнув в его глаз попавшуюся мне в камере соломину. Прочная соломина была, крепкая… Впредь, тюремщики по сто раз станут проверять подстилки узников.

— Этот, который Эдди, он точно сам повесился или ему помогли? — вмешался маг.

Сестры переглянулись.

— Ну, господин Габриэль, кто же теперь это скажет? Мальчика нашли в старой башне, свидетелей не было. Он висел на балке, а под ногами валялась опрокинутая бочка. Говорили, что удавился от стыда. Мол, убил жену своего начальника, который был добр к нему. Мертвого уже не спросишь.

У меня же были сомнения, что мальчишка повесился от стыда. Нет, такие как он от стыда с собой не кончают. Что-то другое. Ему кто-то помог. Либо первый бургомистр, либо Жан Оглобля. А бочку можно и подложить (подкатить, то есть), для правдоподобия. Но, у мертвеца уже точно, не спросишь. Физиономия Габриэля говорила, что мертвого тоже можно спросить! Хорошо, что у него хватило ума не высказать это вслух. Сестры бы не поняли. Да и я тоже.

Стараясь отвлечь мага от нечаянных слов, я спросил о другом.

— Гертруда, но ты же мне сама говорила, что слышала голоса троих — Лабстермана, Любека и Эдди? Ты не стала рассказывать про бургомистра?

Женщина стыдливо потупилась. За нее ответила Эльза.

— Любек и Эдди уже были мертвы. К нам пришла дочь господина Лабстермана, плакала, убивалась и просила, чтобы мы ничего не говорили о ее отце. Она и так вдова, у нее двое детей. Если бы казнили отца — то конфисковали бы и его имущество, ей бы пришлось нищенствовать. Нам стало жаль бедную женщину. В конце-концов, это не бургомистр убил нашу сестру, а Эдди.

— Только из-за этого? — нахмурился я. Что-то мне тут не нравилось. Все-таки, я немного знал сестер Уты.

— Да, девочки, лучше бы вам сказать правду, — поддержал меня маг.

Ну, с высоты его возраста и я, и Гертруда с Эльзой (а мы с ними были ровесниками), были сущими молокососами, а вот сестричек такое обращение повергло в оторопь.

— Ну, так вы говорите, говорите, не стесняйтесь, — дружелюбно попросил маг, взмахнув левой рукой, словно бы отгоняя назойливую муху.

Сестры, вероятно, даже услышали жужжание, потому что тоже помахали руками, а потом начали говорить.

— Дочь Лабстермана сказала, что если я расскажу про ее отца, то он на допросе расскажет, что это я подсыпала снотворного Артаксу. И что бургомистр скажет, что я хотела купить для вас яд. Что знала, что он собирается продать вас на рудник графа Флика и, что была с ним в сговоре, — призналась Эльза.

Глядя на сестру, начала признаваться и Гертруда.

— Дочь Лабстермана еще пообещала, что если никто не узнает о ее отце, то город снизит налог на наследство наполовину. Стало быть, мы заплатим не пятьсот талеров, а двести пятьдесят. При этом — двести пятьдесят талеров Лабстерман отдаст нам сам, безвозмездно.

«Молодец, господин Габриэль! — мысленно похвалил я мага. — И от тебя польза бывает!»

— И чем все закончилось? — поинтересовался я. — Лабстерман вышел сухим из воды, это я понял. Но хоть кого-то наказали?

— Император приказал казнить старого Августа, за лжесвидетельство, а потом он лишил Ульбург статуса «вольного города», — вымученно улыбнулась