Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация - Мария Юрьевна Данилевская

высказывания в частных беседах послужили также материалом в написании автобиографического романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова», обещанного к печати, но не опубликованного при жизни поэта: эта преемственность указана в комментарии к роману (VIII: 721).

Отметим, что в рецензии Белинского на «Первое апреля», в похвале некрасовского памфлета, принципиальные аспекты полемики даже не упомянуты. Между тем, критика С. П. Шевырева носила принципиальный характер. Н. В. Цветкова обращается к вышедшей в 1846 г. статье Шевырева, посвященной «Петербургскому сборнику»[346]. Исследовательница отмечает, в частности, что, анализируя идеи и форму произведений «натуральной школы», Шевырев приходит к выводу «о “копировании действительности” в произведениях натуральной школы, что свидетельствует об их низком уровне “в художественном отношении” <…> Отсутствие художественности рождает беллетристику, появляющуюся тогда, “когда искусство человеческое теряет дар Божий”»[347]. Этот вывод полемичен по отношению к рассуждениям Белинского об актуальности беллетристики.

Как показывает исследовательница, шевыревская оценка «Петербургского сборника» вытекает из концепции современного искусства и критики. Искусство должно быть обращено к «внутреннему человеку», писатель не может быть только «изобразителем действительности», поскольку «не действительность составляет достоинство искусства», а нравственная и эстетическая пропаганда идеала[348].

Н. В. Цветкова связывает концепцию С. П. Шевырева прежде всего с его религиозным, православным началом. Отметим, что приведенные рассуждения Шевырева, с точки зрения теории литературы, вполне отвечают современному представлению о художественном произведении и, в частности, сатире: действительность (всегда несовершенная) напоминает об этическом и эстетическом идеале, в сатирическом изображении – через гротескно заостренное изображение антиидеала. Как утверждает современный исследователь, «одно из лучших определений С<атиры> – не как жанра, а как особого отношения творящего к изображаемой им действительности – дал Ф. Шиллер. Примем его за исходный пункт. Вот оно: “Действительность как недостаточность противопоставляется в сатире идеалу как высшей реальности. Действительность, таким образом, обязательно становится в ней объектом неприятия” («О наивной и сентиментальной поэзии», 1795-96)»[349]. Как убеждает полемика вокруг «Мертвых душ», художественный язык сатиры еще не воспринимается критикой как самодостаточный. Язык «натуральной школы», вырабатываемый в русле развития беллетристики, также представляется критикам несколько ущербным.

В оценке стихов Некрасова как определенной эстетической декларации и одновременно эстетического критерия суждение Шевырева[350] сближается с критическими высказываниями столь разных критиков, как П. А. Плетнев[351] и Л. В. Брант,[352] что повлекло за собой надолго закрепившееся их сближение[353]. И если Плетнев последователен в своих эстетических взглядах, то аргументация Бранта, так же как Ф. В. Булгарина, зачастую отсутствует либо подменяется суждениями, спекулирующими на других смысловых сближениях, как показано в главе VI книги.

Вернемся к рецензии Белинского. В ней не развиваются соображения о специфике сатиры. В ней также не аргументируется похвала «анекдоту» о «профессоре». Сатирическая направленность рецензии Белинского созвучна памфлетности некрасовского текста и усиливает основной акцент: «профессор» достоин насмешки, насмешка над ним достойна похвалы.

Оценка стихов Некрасова также лаконична и одобрительна: «Стихи в “Первое апреля” интересны не менее прозы. Вот, например» (далее цитируются три стихотворения Некрасова) (Белинский. IX: 606).

Краткий отзыв дан только к одному из трех цитируемых стихотворений – «Ревности», пародии на В. Г. Бенедиктова, подписанной псевдонимом «Владимир Бурнооков» (I: 446, 698; раздел «Dubia»). Белинский пишет:

«Впрочем, между стихотворениями “Первого апреля” есть и серьезные. Лучшее из них называется “Ревность”. Выписываем его для восторга и удивления наших читателей» (Белинский. IX: 607).

И далее:

«Прочтя это стихотворение, кто не согласится, что сам г. Бенедиктов едва ли в состоянии возвыситься до такой образности и силы в выражении неистово-клокочущей и бешено-раздирающей грудь страсти…» (Белинский. IX: 608).

Таким образом, к «серьезным» стихам, заслуживающим серьезной похвалы, критик относит пародию, причем отмечает мастерство пародиста, заострившего узнаваемые черты пародируемого поэта.

Два других стихотворения Некрасова Белинский цитирует без комментариев. Одно из них – «Он у нас осьмое чудо…» (I: 33), памфлет, изображающий Ф. В. Булгарина. Второе – «И скучно, и грустно!» (I: 409), представляющее собой перелицовку стихотворения М. Ю. Лермонтова. Лермонтовский размер, строфика, рифмы, отдельные обороты наполняются принципиально иным содержанием, контрастирующим с трагическим смыслом философской лирики. Стихотворение Некрасова пародийно изображает размышления карточных игроков. Похвала Белинского относится к сатирическому элементу в изображении лиц и типов. В жанровом отношении перелицовка вторична. Но оценка критика обходит литературные достоинства двух стихотворений Некрасова. В них отдается предпочтение публицистической и сатирической составляющей. По сути, Белинский хвалит в Некрасове не поэта и прозаика (и даже не беллетриста, популяризирующего в изящной форме чужую мысль), а полемиста и памфлетиста, пользующегося то стихотворной, то прозаической формой.

Из приведенных примеров, число которых легко умножить, можно видеть, что Некрасов ассоциируется с «натуральной школой», пропагандируемой Белинским, а следовательно – с самим Белинским, с кругом его основных идей и деклараций. В качестве примера приведем выдержку из анонимной статьи, посвященной «Первому апреля»:

«Если после этого кто-либо не поверит, что автор книги не только обладает высоким натуральным талантом, но даже гениальностию, и если усомнится в изяществе вкуса хвалителей этой книги, “Отеч<ественных> записок”, и справедливости их суждений о произведениях литературы, то уж, конечно, не мы виноваты! Мы представили дело на лице, с казового конца. Весьма желательно, чтоб г. Некрасов, отличавшийся и отличающийся изящными своими критиками в “Литературной газете”, изданием Сборников изящного и изящными статьями в стихах и прозе собственного своего сочинения, писатель, превозносимый “Отеч.<ественными> записками”, как один из важных деятелей и поборников новой, натуральной школы, разобрал критически-натурально альманах: Первое апреля, а мы сознаемся, что у нас не хватит на этот подвиг ни ума, ни дарования!»[354].

Акцентированное повторами и шрифтовым выделением (курсив автора) употребление словосочетания «натуральная школа», слов «натуральный», ироническое признание в оппонентах «гениальности», «изящества», ироническое же самоуничижение позволяют предположительно атрибутировать эту статью Ф. В. Булгарину.

Это почти полное отождествление сохранится и в будущем. В статье К. С. Аксакова, которую, согласно датировке составителя и автора комментариев В. А. Кошелева, критик писал в начале 1850 г., Аксаков говорит о «петербургском литературном обществе, лишенном мысли самостоятельной»:

«В Петербурге открылась новая фабрика повестей и романов под названием натуральной школы <…> высыпала целая толпа: “Сто-один”, Дружинин, Корф, Гончаров, Некрасов, Станицкий, и пр<очие>. Станки литературной фабрики пришли в движение»[355].

Отметим, что «критики» Некрасова и «Отечественных записок» (то есть Белинского) упомянуты как два голоса, говорящие в унисон, хотя Некрасов, признавая в Белинском «учителя», обретает свой взгляд и свой стиль. Именно это «бытовое <…> “школьное” представление» «о дружбе Некрасова и Белинского, в котором последний выступает как