Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

при этом беспримерную, по характеристике самого усмирителя, неустрашимость. После нескольких залпов толпа продолжала стоять на своем: «Все до одного умрем, но не покоримся». Не помог и арест 410 человек (среди них оказались крестьяне 14 селений, трех различных уездов). Только после наказания 29 человек шпицрутенами сопротивление было сломлено, хотя отдельные лица продолжали твердить: «Хоть убей, но на работу не пойдем и на оброк не хотим».

В Кандеевке было убито 8 и ранено 27 человек. По делу о волнениях в Кандеевке и других селениях 108 человек были наказаны шпицрутенами и сосланы в Сибирь на каторжные работы и поселение, 58 человек наказаны розгами[413]. Егорцеву удалось скрыться от расправы, но через месяц, в мае 1861 г., он умер[414].

Петр Заичневский, один из руководителей студенческого революционного кружка в Москве, в июне 1861 г. писал (из Орла) своему товарищу по кружку П.Э. Аргиропуло: «Здесь проезжал полковой командир Казанского полка, ходившего на усмирение крестьян в Пензу, и рассказывал, что там взбунтовалось тысяч до тридцати, но которые были разъединены. Над первой толпой, встретившей их и состоявшей, по крайней мере, тысяч из 12, развевалось красное знамя. В день восстания несколько мужиков ехали на телеге и везли красное знамя и говорили собравшемуся народу, чтобы он шел в заранее назначенную деревню. Три раза стреляли и ни один из них не двинулся с места. Вот оно, красное знамя начинает развеваться и у нас и осенять собой толпы собравшихся, хотя и не вооруженных, но все-таки на защиту великого дела социализма – общинного владения землей!!!»[415]

Разумеется, ни о каком социализме пензенские крестьяне не слыхивали и не помышляли – они боролись, как и крестьяне других районов, за землю, за полное освобождение от гнета помещиков. Но характерно впечатление, произведенное кандеевскими событиями на революционную молодежь и отразившееся в этом письме, содержащем, очевидно, и с чисто фактической стороны некоторые неточности или преувеличения.

Неоднократно тех же событий касался начиная с мая 1861 г. герценовский «Колокол»[416]. В одном из номеров «Колокола» Герцен писал: «Храбрый Дренякин представлял к награде „молодцов“, убивавших крестьян, наших братьев русских крестьян. Чем же их наградить? Надобно выписать австрийские или прусские кресты – не русскими же награждать за русскую кровь!» Герцен предлагал правительству выбить такую медаль: с одной стороны, венок из розог, связанных флигель-адъютантским аксельбантом, а с другой стороны надпись «Сим освобождаю»[417].

Одновременно с пензенскими событиями разыгрались бурные волнения в Казанской губернии. Главным центром этих волнений, под именем которого они и вошли в историю, было село Бездна Спасского уезда.

Первые известия о свершившейся реформе, еще до получения «Положений» 19 февраля, были восприняты в этом районе крестьянами в том смысле, что отныне всякие повинности в пользу помещиков должны быть немедленно уничтожены и что крестьяне становятся собственниками всех помещичьих земель и угодий.

«Положения» вызвали недоумение и разочарование крестьян, но они не удовлетворились дававшимися помещиками, священниками и местным начальством объяснениями и настойчиво искали преданных народу толкователей, которые сумеют по-иному, в духе крестьянских желаний, прочитать пространные и мудреные документы реформы.

Крестьянин села Бездна Антон Петров, сектант, один из местных грамотеев, неправильно толкуя помещенный в «Положениях» образец уставной грамоты, пришел к убеждению, что свобода была объявлена царем еще в 1858 г., при десятой ревизии населения, но скрыта была помещиками.

Сам Петров на следствии показал: «С тех пор (т.е. с момента „открытия“ им „воли“. – Ш.Л.) я всем приходящим ко мне стал объявлять, что крестьяне – вольные, говорил им, чтобы они не слушали помещиков и начальствующих властей, приказывал крестьянам не ходить на барщину, не платить оброков, не давать подвод, даже не препятствовать, когда крестьяне увидят, что другие будут брать из барских амбаров хлеб… Толковал, что вся земля принадлежит крестьянам, а помещику остается только одна треть»[418].

Согласно свидетельствам очевидцев толкования Петрова имели еще более радикальный характер. Например, управляющий одним из имений в районе волнений, Н.А. Крылов в письме к своей помещице передавал так слова Антона Петрова: «Помещичьи земли – горы да долы, овраги да дороги и песок да камыш, лесу им ни прута, Переступит он шаг с своей земли – гони добрым словом, не послушался – секи ему голову, получишь от царя награду». Крылов добавлял: «Народу такая воля нравилась, со всех сторон стекались толпы слушать истинную волю и приносили с собой „Положения“, в которых он отмечал, где находить истинную волю»[419].

Весть об «открытии» Антоном Петровым «истинной воли» с огромной быстротой обошла окружающие местности. В Бездне ежедневно стали собираться тысячи крестьян. Усмиритель волнений генерал Апраксин утверждал, что Петров «возмутил» до 90 деревень Спасского уезда[420]. Кроме того, волнения захватили смежные Лаишевский и Чистопольский уезды Казанской губернии и даже нашли отражение в некоторых местностях Симбирской и Самарской губерний, откуда приезжали в Бездну люди «из казенных крестьян и татар»[421].

Отказываясь повиноваться начальству и помещикам, крестьяне, по утверждению Апраксина, приступили к смене властей: «Властей никаких уже не признавали, назначив своих распорядителей по указанию Антона Петрова»[422].

Петров торопил крестьян с осуществлением их прав на свободу, говоря, что книга («Положения». – Ш.Л.) прислана от царя, чтобы крестьяне в три месяца поняли, что им дана чистая воля, если же в этот срок не поймут, дастся еще три месяца, а потом царь велит книги отобрать[423].

Казанское дворянство, чрезвычайно напуганное начавшимся в губернии движением крестьян, объявило Антона Петрова вторым Пугачевым. 12 апреля 1861 г. в Бездну прибыл генерал Апраксин с войсками. Он потребовал у собравшейся там большой толпы немедленной выдачи Петрова. Отказ со стороны толпы удовлетворить это требование повлек за собой зверский расстрел, при котором, по официальным данным, было убито и умерло от ран 91 человек и ранено 87[424]. На самом деле число жертв было еще больше (по подсчетам врача, лечившего пострадавших, более 350).

На рапорте Апраксина о расстреле Александр II написал: «Не могу не одобрить действий гр. Апраксина…»[425] Антона Петрова царь предписал «судить по полевому уголовному уложению и привести приговор в исполнение немедленно»[426], т.е. предрешил заранее присуждение Петрова к смертной