Смелая женщина до сорока лет - Денис Викторович Драгунский

– Чего ж хуже? Разве что убили бы. Но ты ведь живая вроде, а?

– Ужасно… – повторила она. – Ладно. Раз уж подписалась. Я в десятый перешла. Поехала, то есть родители отправили, в летний спортивный лагерь. «Салют», «Сатурн», забыла. И там был один инструктор. Вроде молодой, но мне казался старый. В смысле совсем уже взрослый. Девки говорили, что он на меня сразу запал. Купаемся – там речка была, – а девки говорят: «Ух ты как он на тебя глядит!» А почему на меня? Мало ли на кого? А они всё равно. То есть они как будто меня к нему толкали, и мне тоже приятно стало, такой уже взрослый мужчина, красивый, кстати, и на меня западает. Хотя я была так себе, честно.

– Да прямо уж так себе! – он улыбнулся и снова погладил ее по голове. – Ты очень красивая, я правду говорю.

– Спасибо. Но это я потом покрасивела, наверное. А тогда – ничего особенного. Вот. Я тоже стала около него отираться. И он мне всё сильнее нравился. А еще через неделю я прямо с ума сходила. Особенно от запаха.

– Ой! – засмеялся он.

– Представьте себе.

– На ты, я же сказал!

– Простите. В смысле прости. Да, представь себе. Это я сейчас такая нежная, в метро прямо блевануть могу от немытого запаха. А тогда… Он в такой пропотевшей футболке, неделю не стирал, наверное, а у меня в глазах темно и сердце бьется.

– Красиво излагаешь! – засмеялся он. Сунул палец себе под мышку, вытащил, понюхал, покачал головой: – Эх, не то… Сплошные «Живанши».

– Вот. Один раз он какой-то стенд готовил, типа фотки приделать к доскам… И мне говорит: «Столетова! Придешь ко мне после ужина, помогать». Он в отдельной комнате жил, мы все по двое или даже по четверо, а он один. Инструктор ведь. Прихожу. Время полдесятого уже. Он: «Ты где была? Чего валандалась? Сказано после ужина! Давай, помогай». Там было много фоток, разные виды спорта, надо было выбрать, и он мне: «Как думаешь? Эту? Или ту?» А у меня голова кружится, потому что он совсем рядом, мы прямо плечами и руками прикасались. И запах. Потом надо было реечки держать, пока он на них фотки набивает. А я всё думаю: почему он именно меня позвал помогать? Почему не парня какого-нибудь? Я ему зачем? Я на него смотрю, он на меня. У меня ноги реально дрожат. Потом он говорит: «Хорошо, Столетова, спасибо. Молодец. Иди. Дай пять!» – и руку мне протягивает. Я взяла его за руку и отпустить не могу. Сжимаю и не отпускаю. И он, чувствую, тоже мою руку сжал и держит… Ну, думаю, всё. Левую руку кладу ему на плечо, глаза закрываю, обнимаю за шею, и вдруг в дверь стучат…

– Ой! – сказал он. – На самом интересном месте!

– И голосок такой тоненький, гадский: «Это я!» Он меня без звука толкает в простенок между окном и шкафом, прикрывает занавеской, гасит свет и открывает дверь. Входит баба, не помню кто, из начальства. Типа замдиректора, не знаю. Лет тридцать. Он ее обнимает, «Светочка, Светочка», целует, раздевает и начинает. Луна в окно. Как специально, чтоб я всё видела! Во всех подробностях! – она снова заплакала мелкими частыми слезами. – Меня как будто с говном смешали. Он специально меня унижал!

– А потом что?

– Неважно! Потом мне всё уже неважно было.

– Почему специально? – возразил он. – Так вышло. Случайно. Может, он с тобой совсем не собирался. Да и вообще, с малолеткой связываться. Тебе сколько было? Пятнадцать? Себе дороже.

– Испугался? – странным голосом спросила она, как будто сквозь сжатые зубы. – Чего же ты испугался?

– Я?

– Ты! – закричала, чуть ли не завизжала она. – Это был ты, ты, ты!!!

– Сумасшедшая… – он ладонью закрыл ее рот. – Не ори! Тут гостиница! Ночь, половина второго!

– Ничего! – она оттолкнула его руку. – Подумают, что это секс такой. Нормально. Это был ты. Я тебя узнала.

– Сразу в холле или сейчас?

– Сейчас. Потому что ты нарочно завел этот разговор. Нарочно, чтоб я тебя вспомнила. Если бы в холле, я бы не стала тебя клофелинить. Я бы тебе сразу на шею бросилась. А ты меня узнал? Скажи, узнал?

– Узнал, – на всякий случай кивнул он.

– Только сейчас или прямо в холле?

– Прямо в холле. Поэтому я так расстроился и огорчился.

– Прости меня! – она откинула одеяло. – Я тебя люблю. Иди сюда…

– Минуту.

Он встал, взял оба бокала, пошел в ванную. Слышно было – вылил вино в раковину, открыл кран, потом закрыл.

Вернулся.

– Ты хороший, – шептала она через четверть часа, пристроившись у него на плече. – Какой ты хороший… Почему ты тогда забоялся? Совсем другая жизнь была бы.

– Послушай, – сказал он, глядя в потолок. – А ты уверена, что это был я?

– Спрашиваешь! Я-то была я, ты же меня узнал. Значит, ты – это ты. Жалко, что всё вот так…

– Нет, не жалко. Я не хороший. Я настоящий гад.

– Ага. Подлец, вор и убийца? – засмеялась она.

– Бинго! – он засмеялся в ответ. – Мешки денег. Три трупа. Или пять, это смотря как считать. Плюс измена родине в форме шпионажа.

– Ну и глупо! – сказала она.

– Очень глупо, – согласился он.

– Вот и не надо глупостей. Я же знаю, что ты на самом деле не Саша. Ты специально сказал так вначале. «Как тебя зовут – Саша – меня тоже». Чтоб я не знала. А я знаю. Ты Славик. Или Ростик. Ростислав Медников. Я всё про тебя узнала тогда, в спортивном лагере. Я после этого случая вообще близко к тебе не подходила. Но всё про тебя узнала. Адрес узнала. Маму твою видела, Татьяну Павловну. Сестренку старшую, Наталью Сергеевну, у нее двое детей. Я с ней даже познакомилась. Как бы случайно. В магазине. Разговорились…

– Зачем, господи? – с тоской сказал он. – Зачем?

– Потому что я тебя любила, хотя ты унизил меня по-страшному. И сейчас люблю, хотя понимаю, конечно, что ничего у нас не будет и быть не может теперь. Но хоть один разочек сбылось такое счастье… Ой! Ты вспотел! – она сунула нос ему под мышку. – А-а! Твой запах! Миленький… Еще хочу! – и набросилась на него.

Утром он резко сел в постели.

Взял с тумбочки айфон. Посмотрел, который час. Шепотом выругался.

– Быстренько! – он толкнул ее кулаком. – Привет, пока, беги бегом!

– Я всё решила, – свежим, совсем не сонным голосом ответила она. – Я уже давно проснулась, лежала и думала. Я останусь с тобой. Вот ты как хочешь, а я с