Игры виновных: сезон первый - Р. С. Кириченко

он увидел Сашу — его руки и лицо были в крови. Но, осмотрев своего друга внимательнее, он понял, что это чужая кровь.

— Вы не понимаете, — начал снова Паша, но уже более спокойным тоном, — где-то там наша подруга! Нам нужно её найти.

Но никто даже бровью не повёл. Сотрудники разных госучреждений продолжали заниматься своими делами. Их спокойствие и игнорирование молодого человека, скорее всего, аргументировались опытом их работы — бог знает сколько таких «умников» было во время подобных случаев.

— Вы не понимаете… — чуть ли не всхлипывая продолжал Паша. Он опустил голову на грудь, пытаясь восстановить разбушевавшееся дыхание.

Вдох.

Глазами он пытался найти оправдание сновавшим из магазина в машину и обратно санитарам.

Выдох.

Он пытался найти оправдание Саше, который молча следит за всем, что происходит.

Вдох.

Он умоляюще смотрит на сотрудника полиции, который надел него эти холодные браслеты.

Выдох.

Паша с понемногу возрастающей ненавистью смотрит на лучшего друга, не понимая и не разделяя его спокойствие.

Ещё вдох.

Ещё один выдох.

— И как вы поняли, что ваша подруга там? — раздался голос из-за спины ребят.

Голос показался Саше довольно знакомым: не родным, не близким, но знакомым. И когда он повернулся, чтобы увидеть человека, задающего этот вопрос, то нисколько не удивился. Как же так, они участники происшествия — и ещё не встретились с ним?

— Мы катались по городу, устроили себе прогулку, — начал отвечать Саша, — она попросила оставить её тут неподалеку, сказала, что хочет прогуляться и зайти в магазин. Мы успели проехать только пару кварталов, как вдруг обнаружили, что она забыла свою сумочку, и, вернувшись, увидели это, — он указал рукой на магазин.

«Ах ты ж… червь… — пролетело в голове Паши, — как ты можешь так нагло врать? Давай же… расскажи ему о себе, расскажи, что тебе снилось, про то послание, которое было адресовано тебе. Расскажи, что ты как-то замешан в этом». Кажется, что ярость на шкале, встроенной в Пашу, начинает подниматься вверх — и с каждой минутой всё выше и выше.

Естественно, Саша ничего подобного не стал рассказывать, он молча сидел и ждал реакции от офицера. Здоровый, лысый, всё с той же лёгкой щетиной мужчина кивком приказал сотруднику освободить ребят. Саша расслабленно потёр руки, а вот Паша еле сдержался, чтобы не броситься на своего друга.

(«Друга ли?»)

— Сидите здесь и ждите, я пойду уточню. Как её зовут?

Саша назвал только имя, так как ни разу не поинтересовался у Румины её фамилией, но на всякий случай описал её внешность.

Паша закурил сигарету.

4

Офицер отсутствовал около пятнадцати-двадцати минут, и за это время парни не обменялись ни словом. Паша пытался себя успокоить, скурив одну от другой две с половиной сигареты, а Саша просто смотрел по сторонам и иногда на своего друга. Он хотел было сказать ему какие-то слова, подбодрить как-то, но понимал, что ничто не поможет. Слишком безысходная ситуация, чтобы пытаться утешать словами. Поэтому он просто сидел молча и ждал новостей, вспоминая философские выводы Паши о надежде и страхе. И сейчас он действительно понял, о чём говорил его друг. По крайней мере, Саша думал, что понял.

Офицер поговорил с сотрудниками и отправился в сторону друзей. Он шёл и смотрел в глаза каждому из них по очереди. Возможно, он пытался этим дать им понять, что хочет узнать от них что-нибудь ещё, а возможно, нёс дурные вести и этим взглядом старался донести, что нужно приготовиться.

— Здесь, с нами, её уже нет, — ровным голосом произнес он.

«Сука!» — первое, что услышал офицер в ответ, перед тем как увидел, как крепко сжатый кулак влетел в челюсть Саше.

Паша ждал ответа офицера, ждал, но не хотел услышать именно эту фразу, при этом был готов. Шкала заполнилась почти до предела. И как только офицер оповестил их, вся злость, вся ненависть, вся безысходность была собрана в кулак. Если бы Саша увидел, как пульсировали скулы на лице Паши, если бы он придал этому значение, то смог бы увернуться.

Паша молниеносным ударом снёс друга с ног. Тот упал, широко раскрыв глаза, скорее от удивления, нежели от боли. Паша подскочил, встал над ним и, тяжело дыша и брызгая слюной, сверлил взглядом человека, лежащего у его ног.

— Это ты виноват! — последовал удар ногой в живот, — говори всё как есть, или я убью тебя здесь! — Во второй раз Паша успел лишь замахнуться ногой. Офицер скрутил его и отшвырнул.

— Какого чёрта ты делаешь? — с нескрываемым удивлением офицер смотрел на Пашу.

— Это всё нервы, не трогайте его, — обратился к следователю Саша, — пожалуйста.

Офицер отстранился от Паши на пару шагов и, смахивая невидимую пыль со своей лысой макушки, сказал:

— Она в больнице, идиот. Её увезли в крайне тяжелом состоянии.

На лицах обоих просияла улыбка. Они оба лежали на земле. Саша держался за разбитую губу, то и дело вытирая кровь ладонью, а Паша просто потирал руки — но они оба улыбались.

После того как офицер назвал им точный адрес, куда увезли Румину, Паша встал на ноги, но не подал руку Саше, наградив его только взглядом. Взглядом, наполненным отвращением, презрением и безразличием. Впервые он смотрел так на своего друга. Смотрел и не жалел.

Паша молча побрёл к своей машине, закурил очередную сигарету и облегчённо выдохнул. Без лишних слов, только сопровождая Сашу пристальным взглядом, он медленно стал отдаляться, оставляя позади трупы, людей в белых халатах, сотрудников полиции, офицера, своего «лучшего друга», свой первый осознанный удар по лицу этого человека.

Саша же по-прежнему лежал на том месте, куда его повалил Паша. Он не злился, не радовался, на его лице не было никаких эмоций. Только типичное для него спокойствие. Кажется, его друг увидел послание, увидел то, что, по идее, предназначалось только для глаз Саши. «Надо было им всё рассказать», — подумал он. Всё рассказать с самого начала, и может быть, тогда всё было бы по-другому. Но время назад не повернуть, и теперь всё так, как есть. Нужно как-то выпутываться из этой ситуации.

Но как? Он не имел понятия. Паша уже вряд ли его послушает, ему только дай повод второй раз дать по лицу, хотя здесь и повода веского не потребуется, стоит только показаться ему на глаза. И вместе с тем сидеть сложа руки, как последний трус, тоже не в характере Саши. Нужно что-то предпринять, нужно рассказать ему всё, что было до этого дня, может, что-то из этого