Маша и Гром - Виктория Богачева

— Это туалет для гостей, тут же душ, — после секундной заминки продолжила она щебетать как ни в чем ни бывало. — Там дальше по коридору наша спальня и наш туалет.

Марина остановилась напротив двери в ванную комнату для гостей.

— Я там положила чистые полотенца, не стесняйся, бери шампуни, маски, что приглянется. Одежду тоже сейчас принесу, мы вроде с тобой одного размера, — нахмурившись, она окинула меня очередным оценивающим взглядом.

Я же прониклась к ней острой благодарностью. За заботу, за полотенца, за одежду, за отсутствие вопросов. Я понимала, что она это делает не потому, что мы с ней лучшие подруги или она добрая самаритянка. Но едва ли про душ и полотенца ей сказал муж или кем там ей приходился Виктор. Такие мелочи мужикам в голову обычно не приходят. Она все поняла по моему виду или предположила, когда к ним в квартиру заявился Громов. В общем, красивая блондинка по собственной воле проявила ко мне участие, и это меня очень сильно тронуло.

— Большое спасибо! — поэтому моя прозвучавшая на выдохе благодарность оказалась очень и очень прочувственной.

— Да не за что, — она пожала плечами, вроде даже слегка смутившись, и поспешно ушла, оставив меня в одиночестве.

Ни медля ни секунды, я толкнула дверь в ванную комнату. Я даже повосторгаться роскошной отделкой не успела и сразу врубила на полную горячую воду, заткнув пробкой сливное отверстие в белоснежной, натертой до блеска ванне.

Скинув грязную, пропитанную запахами одежду, я испытала почти физическое облегчение. Пока набиралась вода, у меня появилось немного времени, чтобы толком рассмотреть себя в огромном зеркале над раковиной. Да уж. Печальная картина. Я подергала колтун из волос на затылке. Выглядел он так, что отрезать будет проще, чем расчесать.

Безжалостным, строгим взглядом я окинула свои синяки, царапины, ссадины. Из зеркала с золотой рамой на меня смотрела уставшая девушка с землистым цветом лица, с грязными разводами, с бесконечно грустным выражением глаз... Потом я невольно опустила взгляд чуть ниже, на уродливый ожог... Я вздрогнула, подавилась воздухом и закусила изнутри щеки. Старая боль пронзила меня, словно и не прошло уже больше полутора лет.

Не знаю, сколько я плескалась в воде. Не удивлюсь, если час, а то и больше. Но горячая ванна с пеной, о которой я могла только мечтать в своей коммуналке, дарила такое невероятное блаженство и успокоение, что я просто не могла заставить себя вылезти. Сперва, конечно, когда вода соприкоснулась с моими ранами, я больше шипела, чем наслаждалась. Особенно в момент мытья моей многострадальной головы. Но все необходимые манипуляции были выполнены, и потом я уже смогла закрыть глаза, вытянуть вдоль тела руки, расслабиться, погрузить в воду уши и слушать только далёкий гул и тихий плеск.

В какой-то момент раздался деликатный стук в дверь. Я ответила, и в комнату, полную влажного пара, боком протиснулась Марина и положила на стиральную машинку у стены стопку одежды. Святая женщина, боже мой.

Кое-как мне все же удалось промыть волосы и слегка распутать колтун, так что он уже не выглядел настолько угрожающе огромным. Нехотя, но я смогла вылезти из порядком остывшей воды. Вытиралась я огромным, пушистым, мягким полотенцем, в которое хотелось завернуться, как в халат, и никогда не вылезать. Марина принесла мне обычные спортивные штаны, черную футболку и синюю кофту на молнии. Идеально. Кажется, я влюбилась в эту женщину.

Я оделась и критично посмотрела на свои волосы. Ничего не поделаешь, придется походить пока с влажными. Когда я осторожно вышла в коридор, в квартире стояла неестественная, странная тишина. Не знаю, что я ожидала услышать. Думала, может быть, все остальные собрались поужинать? Из коридора в районе гостиной доносился звук работающего телевизора, и я пошла в ту сторону.

Лежавшая на белоснежном кожаном диване Марина подняла голову, когда я показалась в арке дверного проема.

— Спасибо, — поблагодарила я ее сразу за все и ни за что конкретно.

— Мужики уехали, — сказала она с едва заметным недовольством. — Ты голодная? Будешь ужинать?

Есть я хотела, но почему-то покачала головой.

— Я лучше лягу, — сказала я вслух. — Безумно устала, — и это было правдой.

— Хорошо, — легко согласилась Марина, и я могла поклясться, что моему отказу она обрадовалась. — Твоя спальня первая по коридору, смотри не перепутай, — и захихикав после своего напутствия она улеглась обратно на диван, обняла подушку и щелкнула пультом, переносясь в удивительный мир Санта-Барбары.

Я так устала, что даже не стала реагировать на ее шпильку и послушно двинулась в конец коридора. Сил не было, даже чтобы рассмотреть свою спальню, и, скинув одежду прямо на пол, я заснула, едва голова коснулась подушки.

Проснулась же я глубокой ночью оттого, что захотела в туалет. Сев на кровати и спустив босые ноги на пушистый, прикроватный ковер, я некоторое время прислушивалась. Вокруг стояла тишина, и я бросила взгляд на часы на столике: без пятнадцати четыре.

Я встала и, вытащив из кучи на полу футболку, надела ее. Она, конечно, была короткой и едва прикрывала мои ягодицы. Я просто быстренько схожу в туалет и вернусь. Необязательно для такого облачаться в полную броню.

Я медленно, осторожно опустила дверную ручку и толкнула одной рукой дверь. Она бесшумно открылась, и я выскользнула в коридор. По сумбурной вечерней экскурсии я помнила, что квартира была огромной. Я насчитала семь комнат. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, в какую сторону повернула Марина сразу после коридора.

Наугад я решила пойти направо. Я бесшумно ступала по темному, деревянному паркету и старалась поменьше вертеть головой по сторонам. Я свернула за угол и поняла, что ошиблась: передо мной оказалась дверь из какого-то темного дерева, слегка приоткрытая. Через эту небольшую щель в коридор разливался тусклый свет и доносились голоса. Два мужских голоса. Я так и застыла на месте с поднятой для следующего шага ногой. Наверное, я наткнулась на кухню.

Нужно уходить, подумала я немедленно. Не хватало еще, чтобы меня застали за подслушиванием.

… конечно же, я осталась. Слово благоразумие, похоже, на неопределенный срок исчезло из моего словарного запаса. Ничем иным объяснить то, что я творила, я не могла.

— Б**ть, Авера, он сам приехал ко мне накануне. Он жрал со мной, бухал, учил Гордея целиться в тире…

Понятно.

Изрядно выпивший Громов изливал душу другу. Кстати, о Гордее. А