Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа) - Тихон Васильевич Чурилин

Стал переписываться с Мичуриным, ездил к нему и завёл ещё у себя и небольшой телескоп, оборудовал метеорологическую станцию, а также пункт отбора целебных трав и растений. Прогремело и его имя вплоть до зарубежа. Он получил несколько раз высшие награды на выставках у нас и за границей. Монастырь, глохнущий было, оживился и вновь зацвёл. И тут, в предпоследний расцвет сил и дней Т.Я. Озорновского, он встретился с Волександрой Васильевной Чудилиной, раскрасавицей-умницей, игрицей на гармониях всех систем мира – и стал бывать знатным гостем в доме В.И. Чудилина, Дворянская (Большая) и угол Тульской, собств. дом 13/123. Вот тут он опять схоронил свою вторую и последнюю неземную любовь: 1894 г. 22 октября24 умерла Волександра Васильевна и он хоронил её соборне – о. Дмитрий Небеснов, протоерей Новособорний25; о. Михаил Добротворцонровов, Старособорний, приходский протоиерей, венчавший её на муку26; о. Иоанн Замятнин, Покровский поп, академик, закомутчитель и у него сын писатель27; о. Поволаклий архимандрит монастырский28; Ворисий – игумен29; о. Иван Рождественский, поп30, и о. Иоанн Златоустов, протоиерей с набедренником, священник Подгорней церкви во имя блядницы Магдалины Марьи31. Это событие потрясло его страшно, но без гибельных и роковых последствий первой потери.

А революция-Октябрь пришла для него странно: как радостное утро. Сан он снял легко, и вошёл в штатское платье совершенно свободно, только Леонардовинчевская бороди́на, теперь с брызгами и сталактитами изморози, выдавала его сан и осанку. И в новообразовавшемся из монастыря совхозе он стал незаменим: все его брюсовские32-мичуринские затеи оказались впору и во время, и приняты были и освоены с восторрррргом!!! – Т.Я. Озорновский стал вождём и двигателем большого агрикультурного дела и хозяйства33. И стрелка времени циферблата радостного октябрьского утра в настоящее время передвигается к

1 9 2 4

г о д у

Место: Совхоз имени Луначарского – Новый Тяпкатань – бывшие покои Ворисия, последнего игумена Святотроицкого мужеского монастыря. Из окон – вид: околачивается в глазах статическая фигура – Церковь св. Илии, 1540 году34, музейная цаца: цыц-цыц!! от Отнаробраза35.

История о весёлом разговоре,

рассказанная автором сей хроники, Т.В. Чурилиным, в полном уме и твёрдой памяти, при 2-х свидетелях: Рониславе Корвинской36 и Якове Лебеденском37, свойственниками ему по любви к атомному ядру38 и всем последствиям, с ним связанным.

Однажды в студёную приоктябрьскую пору39 в бывшем Ворисиевском кабинете, или покое о. игумена Ворисия, горели и трещали дрова чисто берёзового свойства в просторной и ослепительной кафельной голанке. И направо стоял очень большой обстоятельный стол, а на нём: красное вино, масло, мёд, сыр, рыба, плоды, хлеб. Два окна глядели-глядели напротив, в Ильинскую церковь, а та слепая, и вся белая, как мара40, выбельмила свои окошки на визави41: на 2 окна Ворисиева покоя. А там, на двух креслах по бокам стола, сидели двое: стар и млад.

Говорят:

Молодой:

– Добрая закуска, Таисий Яковлевич, спасибо, сыт, наелся, напился, фффу.

Вот … пффф … ффф-фу! Закурил – а теперь, как дальше?

Старый:

– Что ж, Тимочка, плохо ел, пил немного, только куришь. Дальше … Видите, было это при великом князьке московском, Имяреке Тезоименитовиче, в его тёмную пору. Было у него стольное сидение, по чину, места, коемуждо по славе и доблести имени его! его и место. И загорячилась кровввь и задребезжали пули словесные по железу гордыни меж двумя ближними боярами аж до хватанья за власы. Один был болярин Дутско́й, другой болярин Тяпкин и оба погрызлись из за пятого места. Ккуда-а! Мало – хватали за волосы, они и ручками приложились был ко друг-другу. И болярин Дутской, отходя на осьмое место по пересадке, возопиил Тяпкину: – При-блуд-ниии-ик! Выыыббллядок!! чччорт не наш, цыгааанн! Нну, Тимочка, – побледнел, как череп выбеленный месяцем, полем, и ветром, болярин Иаков Тяпкин, а всё ж на пятое место сел сиднем, тяжко, как глыба камненная – а затем стол пошёл чинно и велепно. Сидел как надо: хранитель казны княжеской был в то время и предназначен еси в мужья племеши князевой, княжне Орине. Да давай, Тимочка, кончим винцо т’, оно, товарищ, как кровь новая, артериальная, добрая кровь пойдёт по канавкам нашим, хи, хи, ххе. Ну … твоё здоровье, почти что сынок. Кушай до дна. Дальше … Видите … а когда ещё раз было сиденье у великого князя и пришёл наш казначей и пришёл наш казначей Иаков болярин и сел во пятых – пора то сменилась и тёмные были около него стороны … и правая и левая. И солнце ихнее, князь Имярек на него не смотрел: мимо. А по окончания сиденья сказал Тяпкину, позвавши: – вот что, Яков, тебе везти казну назначили мы! В Столбов, воеводе, на особое дело и особую нужду, там и погостишь у него до нашего приказу. Иди. – И руки для поцелуя не дал, а стороны по сиденью все отступились как море перед тонущим – иди, иди, иди на дно, поскорее. А когда пошёл к суженой его, княжне, Орине, – она оказалась больна, его не пустили. И понял Тяпкин, что он – опальный и разум сказал ему – за что.

Молодой – Гмхкх, а за что ж’, Таисий Яковлевич? кажется, ха, ха, за одинаковую со мной беду? Пффф … фф … фу!

Старый – Да ведь, Тимачка, ты с юности своей знал, что ты – чужой, не отчий законный – и тебя, милый друг, честили так же, я ведь к тому и веду развесёлый разговор.

Молодой – Весёоооол-лый разговоооор ….

Старик – Развесёоооолыыыый рааааазговоооор!!! Дальше. Видите … И Иаков Тяпкин, болярин, был законным родом – смерд, а отцом его природным был князь Корвинский, магнат, поляк, ушедший в Русь и целовавший святой кжиж42 великому князю русскому. Ну, отец-то погиб в сече с Речью Посполитой, со бывшими своими, а его подпрыск, зачатый с красавицей Настей, женой доезжачего43 Тяпкина, цыгана-жигана, – воспитался у великого князя русского под крылом и смо́тром, и стал первачом – крупичатым пирогом, испечённым в исподе русской печки. Видите… взлёт был, а тут козни Дутских, да Глупских, да поляков за ними и сделали чёрное дело: Тяпка летел вниз, опять в испод, в печку.

Молодой – Ддда, Таисий Яковлевич, класс классу не спускает никак, да и нация нации… Весёооолыыый-ый рааазговоооррр!..

Старик – Раааа … звесёоооо-лыыы-ый … Эхххм, Тимочка, Тима, эт’ меня, бывого монахом, и то, как кенара рростормошил – пает ты, солнышко наше! Ну, дальше… Видите … Тяпкин т’ поехал в Столбов, и приехал!! так приехал, что и до сих пор, небось, воспоминают – аукну́лось тогда лихо, но и откликнулось ныне стократно, нет, да и по иному … Весёооо-лыыый-ый разгооовооррр …

Молодой – Раааз-весёооо-лыыыы-ый, развесёооолыый переговооооорр!! Ну, ну, занятно, дальше … пффф .. пф!

Старик – Дальше … видите, казну т’ он привёз, привёоозз!.. взял да и разбазарил княжескую казну т’ на Ярмарошной Площади́ так: созвал туда голь-шмоль да и кунпанию ей, ддда ей-й-й: нннаа, народдд честноой, твоё ж доброоо!!! п-п-поллуччи-и-и! Назаадд! Кккак полил дождь ефимков44, ддда червёнцов, да меддяковв тяжкий град – вессь честной град Столбов аж обкакался – ихххь что было!!