Двести третий день зимы - Ольга Птицева

остался в тонкой светло-серой водолазке. Нюта подумала, что надо будет рассказать Славику – у холодовиков белье не такое уж и белоснежное. И мысленно же прикусила язык.

– Давай сюда, – требовательно махнула рукой Тая и скомандовала Шурику: – А ты не дергайся.

Он сидел на коврике, перекинувшись через бортик фаянсовой ванны, слишком маленькой на его фоне.

– Ты хоть о снег протер бы, – бубнила Тая, поливая его руку из черпачка.

– Там сугробы все заледенели, корку не пробить, – доносился из ванны гулкий сдавленный голос. – А хер этот со сваркой… Все зырил на меня. Глаза у него, что ли, на затылке? С-с-сука, как жжется!

– Хорошо, что жжется, значит, живой. – Тая обернулась через плечо: – Полотенце свежее найди. В ящике под кроватью. – И снова склонилась над Шуриком. – Так где у него глаза? У хера этого…

Стопку полотенец Нюта обнаружила не под кроватью – там были только мертвые носки и хлопья пыли, – а в углу, заставленном подписанными коробками. От стопки пахло цветочным кондиционером, значит, стирали полотенца еще до начала зимовья. Нюта взяла верхнее и вернулась в ванную. Шурик уже сидел, прислонившись спиной к плитке. Обожженную руку он держал на коленях, словно младенца – нежно и бережно.

Нюта смочила край полотенца в растворе лимонной кислоты.

– Будет щипать, – предупредила она и обернула его кисть мокрой тканью.

Шурик тяжело задышал сквозь сцепленные зубы.

– Надо подержать, – сочувственно проговорила Тая. – Потерпишь?

– Свали, а! И Владке даже не думай звонить.

– Что я, самоубийца, что ли? Сам с ней объясняться будешь. – Тая перешагнула через его ноги и потянула Нюту за собой в коридор. – Пойдем. А то Шурик сейчас закончит ныть и приступит к зачистке свидетелей.

Она откровенно издевалась. Шурик пробормотал ей в ответ что-то оскорбительное. Нюта, может, и подключилась бы к их злому веселью, однако в коридоре валялась белая балаклава, стянутая с головы холодовика. И это определенно стоило обсудить.

– Шурик – специалист по снежному полотну, – опередила все вопросы Тая. – Ничего силового, не пугайся. Следит, чтобы по зимникам можно было ездить. – Она включила чайник. – Сейчас скулить перестанет, и пожуем чего-нибудь…

– Почему тогда на нем форма? – оборвала ее Нюта.

Тая закатила глаза, будто бы вопрос был надоедливый и неважный. Острые клешни в животе Нюты заскрежетали друг о друга. А может, о ее тазовые кости – кто разберет?

– Потому что они в партийном ведомстве. Не нуди. Это же Шурик, я ему доверяю.

– Что-то ты всем доверяешь, – вырвалось у Нюты. И она тут же замерла.

Сейчас Тая подожмет губы и укажет ей на дверь. Придется уйти, вернуться к себе, поливать дома фиалки, лежать под одеялом с телефоном в мокрых ладонях и ждать, когда из прекрасной жизни Славика в ее ужасную долетят сообщения.

– Не всем. Только своим, – отчеканила Тая, но смягчилась. – Тебе, например.

Нюта не успела ответить, ощутив от этих слов горячий толчок сразу во всем теле. Тая же поставила на плитку кастрюлю с кипятком из чайника и опустила в нее два пакетика с гречкой.

– Правда, из еды лишь вот это и килька в томате. – Она достала консервную банку. – Ну, как есть…

– Это прямо девиз последнего времени, – пробурчал Шурик, выходя из ванной со все еще замотанной в полотенце рукой. С края ткани капало на пол.

От вида этих капель на языке у Нюты стало кисло. Она вздохнула и пошла доставать тарелки. Если уж им предстояло отужинать гречкой с килькой, сервировка должна соответствовать моменту.

Ели они молча. Гречку полили растительным маслом, которое, кажется, успело испортиться в пыльной бутылке, и каша теперь отдавала прогорклым. В кильке было слишком много костей – тонких и хрупких, но достаточно острых, впивающихся в язык. Вкус томатной подливы напоминал железо со ржавчиной. Еда плохо жевалась и так же плохо проталкивалась внутрь. Нюта быстро измучилась и отложила вилку. Перехватила взгляд Шурика – он уже расправился со своей порцией и посматривал на Нюту исподлобья.

– И зачем она здесь? – спросил он Таю, не сводя с Нюты тяжелого взгляда.

Тая вытащила изо рта косточку и положила ее на край тарелки.

– Так получилось. Она зашла в гости, когда операцию уже было не свернуть.

Разговор о ней в третьем лице покоробил Нюту даже больше, чем расплывчатое определение действия, которое довело Шурика до химического ожога. Но встревать она не решилась. Снова подняла вилку и отправила в рот склизкую от томатной пасты кашу.

– Мы так не договаривались, – мрачно заметил Шурик.

– Это мои проблемы. Если что, буду отвечать сама. – Тая делано потянулась, будто ее не сверлили взглядом. – Короче, под мою ответственность.

– В жопу ты ее себе засунешь, ответственность эту! – Вилка со звоном полетела на пол. – Когда нас в морозильную камеру рядком сложат.

– Завали, Шур, – поморщилась Тая. – Владка тебя точно так же притащила.

– Не сравнивай.

– Ну конечно. Что позволено Юпитеру… – Тая наклонилась и подняла вилку.

– Чего? – растерялся Шурик.

– Забей. И вилку вымой.

Шурик ее проигнорировал, забрал вилку и показательно облизал. Тая хмыкнула и вернулась к пережевыванию. Нюта слушала их перебранку, уставившись в тарелку. Крупинки гречки остывали в лужице подливки. Одновременно хотелось и есть, и блевать. А вот домой почему-то не хотелось. Хотя должно бы.

– Ладно, – Шурик прервал напряженное молчание. – Нам все равно третий нужен.

– А Лева что? – спросила Тая.

– Опять с ногой мается, что он еще может в такую погоду.

– Ну тогда – да, можно взять с собой.

Нюта окончательно потеряла нить разговора и просто расслабилась – вытянула ноги, распробовала наконец рыбную мякоть и поняла, что ничего отвратного, вполне можно есть. Тая повернулась к ней с хитрым прищуром, как раз когда Нюта пыталась языком вытащить косточку, застрявшую между зубами.

– Хочешь немного поработать на благо города? – спросила она.

Нюта наскоро проглотила все, что было во рту.

– Не поняла.

– Мы хотим расчистить снег на детской площадке, – словно о рядовых планах на вечер сообщила Тая.

– В смысле – расчистить? – Голос подвел Нюту, и она закашлялась.

Шурик страдальчески вздохнул в ответ:

– В прямом. Взять, расчистить и посыпать реагентом.

– Чтобы не засыпало до утра, – подхватила Тая. – С утра дорогие жильцы проснутся, а для них – послание через всю площадку. Красота, да?

Нюта неуверенно улыбнулась. Над ней явно издевались. Зачем-то решили поддернуть ее, посмотреть, как она отреагирует. Нюта ненавидела такие проверки. Обычно она тушевалась и сбегала. И долго потом крутила в голове, как могла бы отреагировать, будь она порешительней и поборзей.

– Мы серьезно, – уточнила Тая, но прищур стал еще хитрее. – Шурик ради этого уже руку сжег, какие тут приколы.

С полотенца перестало капать, но перевязанная кисть лежала на столе как отдельный предмет. Шурик управлялся здоровой, а на поврежденную посматривал хмуро, будто она – что-то отдельное от него, к тому же приносящее кучу неприятностей.