Двести третий день зимы - Ольга Птицева

как раз разобрала скопированные страницы и скрепила их. А дальше планировала тихонько копаться в теплице и не отсвечивать.

– А я зачем? – поспешно спросила она. – Вы сами давайте…

– Ты тоже там была.

– И что? Я и не видела ничего толком. И образец не изучала…

– Синицына, – все так же устало проговорил Радионов, и этого хватило, чтобы Нюта перестала спорить.

– Что там хоть? – жалобно спросила она. – В образце этом.

– Вот на комиссии и узнаешь.

О комиссии по вопросу ночного происшествия ей сообщили еще в очереди у КПП. В ней толпилась половина института – аппарат на проходной барахлил, долго думал и загорался зеленым через раз.

– А чего спешить? Все равно четвертый этаж на весь день закрыли, – сказала Рахманинова из экспертной группы по суглинкам смешанных лесов. – А я там лекцию должна была читать, между прочим.

– Что они, целый день совещаться будут? – спросил стоявший позади нее начальник отдела природопользования.

– Да ну конечно. Небось не знают, во сколько явятся, сколько просидят, вот и закрыли, чтобы под ногами никто не мешался, – подал голос кто-то сбоку, в большой дутой куртке. – А у нас вообще-то свой план…

– Да что мы для них, люди, что ли? – откликнулись откуда-то, причем достаточно громко.

Вопрос повис в воздухе. И в очереди больше не переговаривались…

Радионов шел по коридору закрытого этажа и постоянно запинался. Он что-то бормотал себе под нос, но что – Нюта не могла расслышать, она отстала от него шага на три, чтобы не врезаться, если он снова затормозит. В кабинет они вошли после сухого стука и такого же сдержанного разрешения. В коридоре было сумрачно – лампы горели в режиме сбережения энергии. А вот кабинет осветили так ярко, что в глазах начало резать. И задернули шторы. Так что пахло внутри не только мужским одеколоном, но и пылью.

– Добрый день, – сказал Радионов и сразу направился к одному из двух стульев, выставленных напротив длинного стола.

По другую его сторону уже сидели члены комиссии. Нюта скользнула по ним взглядом, и слова о добром дне застряли у нее в горле. В центре сидел Лысин, в этот раз облаченный в неприметный серый костюм, который стоил, наверное, как половина институтского бюджета, а то и весь. Лысин отвлекся от разговора с женщиной, сидящей по его левую руку, глянул на Нюту и улыбнулся. Но та не смогла выдавить ответное приветствие. Потому что седовласой женщиной, которая внимательно слушала Лысина, чуть кивая, оказалась Груня. И сколько бы ни пыталась Нюта проморгаться, пока бесконечно долго добиралась до стула рядом с Радионовым, Груня оставалась Груней. Сегодня на ней была строгая белая блуза и то же золотое кольцо на цепочке. Глаза она подвела синим карандашом.

– Отчеты раздай, – прошелестел Радионов, когда Нюта рухнула рядом с ним.

Один он забрал себе, а остальные следовало вручить Лысину, Груне и незнакомому мужчине в черном костюме и с черными же мерзкими усиками. Нюта замешкалась, откинула от лица волосы, как назло выбившиеся из хвоста, и почувствовала, как загорелись щеки. Все смотрели на нее выжидающе. От водянистого взгляда Груни хотелось провалиться под пол, но еще сильнее хотелось ответить на ее взгляд своим испепеляющим. Значит, работаете на министерство, когда не варите кофе и горячий шоколад? А дружочки ваши юные в курсе? Что скажете на это, Аграфена Станиславовна?

– Отчеты раздай! – еще тише и совсем зловеще повторил Радионов, и Нюта уже почти встала, но вдруг на ее плечо легли тонкие пальцы с крысиными ноготками.

– Я раздам, – сказал Кеша Ясминский, возникший словно ниоткуда.

Он проворно подхватил бумаги, обошел стол комиссии и положил рядом с каждым копию, предварительно распахнув на первой странице. И снова шагнул в сторону. Там, оказывается, стоял ряд стульев.

– Глеб Павлович, начинайте, – разрешил Лысин.

Радионов шумно сглотнул, одернул галстук, сглотнул еще раз и заговорил голосом, которым обычно зачитывал нормы безопасности при работе с кислотными реагентами. Нюта попыталась сосредоточиться, но на этот его автоматизированный тон у нее уже выработался рефлекс – она тут же уплывала, и хорошо, если не задремывала с открытыми глазами.

– Экспертной группой в лице руководителя отдела селекции морозостойких культур Радионова Глеба Павловича и старшего научного сотрудника Ясминского Иннокентия Георгиевича были проведены осмотр и изучение выданного нам экземпляра…

Нюта закрыла глаза и вдавила пальцами закрытые веки. А когда убрала руки от лица, поняла, что Груня смотрит на нее, чуть заметно улыбаясь. Губы у нее были блеклые и сухие, с морщинками в уголках. А улыбка – откровенно насмешливая. Груню явно веселила и сама Нюта, и ее удивление, и сонная кома, в которую ее погрузил бубнеж Радионова.

– При первичном осмотре экспертной группой было установлено, что данный экземпляр является представителем семейства амариллисовых и относится к многолетним луковичным растениям. Далее следует приложение номер один со схематической зарисовкой и биологическим описанием данного экземпляра…

Мужчина с тонкими усами, не смущаясь, зевнул. Нюта успела разглядеть старую пломбу в желтоватом зубе.

– Экспертной группой были проведены исследования с применением реагентов и изготовлением опытных препаратов на основе стебля и цветка данного экземпляра. В приложении номер два вы можете увидеть список реагентов. Также…

– Глеб Павлович, – Лысин жалобно сморщился. – Пощадите нас. Расскажите по-человечески, что вы там нашли. Для тупых.

Мужик с тонкими усами прикрыл рукой уже захлопнутый рот и мерзко захихикал. Улыбка сошла с губ Груни, и Нюта была готова поклясться, что она слегка закатила глаза. Кажется, остальные два члена комиссии ее порядком раздражали.

В ответ Радионов неловко крякнул, откашлялся и заговорил своим нормальным голосом – недовольным и деятельным.

– Да что тут скажешь, Федор Евгеньевич, обычный цветок. Настоящий, живой, никаких модификаций. – Он сбился, достал из кармана платок и обтер лоб. – Мы его и так, и эдак. Ничего. Никаких селективных особенностей. И вид у него абсолютно обычный. Ничего мы не нашли, короче…

Лысин нахмурился, но не опасно, а скорее озабоченно. Нюта покосилась на Груню, та смотрела на Радионова со сдержанным интересом. Пока все шло спокойно, но из-за страха в животе у Нюты копошилось что-то с острыми клешнями. Радионова же явно попустило – он даже узел галстука ослабил и откинулся на спинку стула.

– И как же они, такие обычные, раз – и в сугробе выросли? – спросил Лысин.

– Дело не в том, как они выросли посреди сугроба, – ответил Радионов. – Думаю, это была инсценировка. Вырасти они могли только в теплице, других вариантов нет. Уже выросшие цветы привезли и высадили в почву под сугробом. И они просто не успели замерзнуть до нашего приезда. Возможно, дело не в самих цветах, а в значимости места!..

Пока он говорил, острые клешни внутри Нюты заработали активнее и к последним словам Радионова уже