Паническая атака. Избавиться раз и навсегда! - Андрей Владимирович Курпатов

Впрочем, потом Алёна решила, что, мол, ей сейчас не до этого, и стало чуть полегче. По-настоящему болезненные формы страхи Алёны приобрели полтора года назад – предобморочные состояния стали возникать даже дома.

Сын Антон стал постоянным «медбратом» мамы. Именно он вызывал маме скорую, иногда почти каждый день на протяжении нескольких недель. Именно он взял на себя заботы по хозяйству: ходил в магазин, доставал необходимые лекарства.

Но слов поддержки Алёна от сына так и не услышала. Он всё делал, но «эмоционального тепла не было».

– Мне это сложно, – объяснил мне Антон, который тоже пришёл ко мне на приём, сопровождая маму. – Понимаете, это не моё, успокоить её я не могу. Могу что-то сделать практически, но успокоить душевно не умею. Пробовал, но ничего не получилось. Надо говорить ей, что всё будет хорошо, а я не могу убедительно, это будет звучать глупо.

Алёна может выйти гулять только с сыном или на крайний случай с собакой. Но от дома старается далеко не отходить.

– Если мне станет плохо, я могу присесть возле собаки, и никто не подумает, что что-то не так, не привлеку внимания прохожих, – объяснила мне Алёна.

И это, конечно, странно: самое страшное для Алёны не приступ как таковой, а именно привлечь внимание окружающих. Вроде бы надо беспокоиться о другом, а она переживает, «что люди подумают».

Когда я это ей сказал, Алёна, подумав, призналась, что боится, что они решат, что она психически нездорова, потому что «это стыдно». На улице она старается держаться подальше от людей, а если кто-то идёт ей навстречу, она вся внутренне как будто сжимается.

При этом у Алёны стали появляться поклонники. Они звонят ей, приглашают встретиться, но она отказывается – мол, куда я пойду, я же больная.

Причины страхов Алёны вполне очевидны: неприятные воспоминания о реакциях прохожих на припадки мужа и её собственный обморок, который случился, впрочем, лишь однажды, в скором времени после перенесённой черепно-мозговой травмы и под палящим солнцем (так что ничего удивительного).

Однако страх достиг такой выраженности и стал настоящей проблемой только полтора года назад. Почему? Ответ на этот вопрос – в обстоятельствах личной жизни Алёны. Именно в этот период у её сына начала «завязываться» его собственная личная жизнь, а у Алёны появился первый поклонник.

До этого момента, после двух неудачных браков (первый муж её бросил, второй избил), Алёна была, по сути, «замужем» за собственным сыном: он стал ей опорой и надеждой и единственным мужчиной, который любит Алёну по-настоящему.

И где-то на уровне подсознания Алёне хотелось, чтобы так продолжалось всегда. Эмоционального тепла, правда, от сына не хватало… Но никогда же не бывает всё и на сто процентов.

А чего ждать от других мужчин? Основываясь на своём прошлом опыте, Алёна ответит на этот вопрос только отрицательно: «Ничего хорошего!» И вот результат…

Страхи Алёны стали тем психологическим, невидимым ключиком, который решил, как ей казалось, сразу обе эти проблемы:

• с одной стороны, сын всегда рядом, боится оставить маму одну;

• с другой стороны, Алёна буквально с помощью своих страхов «защитилась» от поклонников (куда она пойдёт, она же больна!).

И только осознание этих истинных причин её состояния помогло нам справиться с этим невротическим страхом. Они, неосознанно для самой Алёны, помогают ей избавиться от худшего, на её взгляд, исхода – страха «потерять» сына, страха попасть в руки мужчин, от которых нельзя ждать ничего хорошего.

Собственно, в этом и состояло наше лечение её «обмороков».

Сами по себе «обмороки» Алёны были лишь ожиданием обморочного состояния, а не реальной физиологической проблемой, не телесным недугом.

Да, Алёне могло стать физически некомфортно, но на таком уровне общего стресса и подсознательного напряжения у кого голова не закружится?! Вопрос в том, из-за чего у неё этот стресс.

Он в отложенном решении: необходимо было пройти через развод с мужем, с которым они уже не жили, но ещё находились в официальном браке. А затем новая жизнь, которая, конечно, пугает, особенно с учётом всех прежних событий и переживаний.

Но в процессе психотерапии Алёна ощутила в себе силы и подала на развод, который прошёл, на её удивление, спокойно и гладко. Когда её состояние улучшилось, отношения с сыном стали более тёплыми, потому что он не чувствовал, что ему «надо соответствовать», а просто проявлял поддержку и понимание.

Наконец, Алёна встретилась с мужчиной, который много лет был хорошо известен её семье, а сама Алёна когда-то училась с ним в одной школе, и уже тогда ей казалось, что он «очень хороший мальчик».

Так что отношения у них с Алёной стали постепенно развиваться, и оказалось, что мужчина и в самом деле способен давать ощущение тепла и заботы, если, конечно, не подозревать его в обратном…

Почему врачи в недоумении?

Каждый из тех, кто оказывался пациентом терапевтов или врачей скорой помощи, а затем получил диагноз «вегетососудистая дистония» или «паническая атака», я думаю, замечал то смущение, с которым врач выдаёт пациенту свой вердикт.

Человек, имеющий в своем распоряжении столь богатую коллекцию симптомов и не знающий об их подлинном происхождении, разумеется, считает, что врач должен, просто обязан найти у него какое-нибудь серьёзное сердечное (или, на худой конец, какое-нибудь ещё) заболевание. Ну хоть что-то!

Именно с этой целью и был в своё время придуман этот «зловещий» диагноз «вегетососудистая дистония» – страшно, непонятно и звучит угрожающе. Другого объяснения этого, с позволения сказать, диагноза просто нет. И счастье, что сейчас приступы этой «болезни» стали именовать «панической атакой», хотя ещё в середине 1950-х врачи куда чаще ставили «невроз сердца», что, конечно, куда ближе по смыслу, чем приснопамятная вегетососудистая дистония (ВСД).

Так или иначе, смущение врача понять можно, ведь ситуация на самом деле дурацкая. Вы только подумайте: здесь не врач пытается убедить больного в том, что он болен (так это обычно происходит, когда дело касается реальных болезней), а больной требует от врача, чтобы тот наградил его диагнозом. И кажется человеку, страдающему паническими атаками, что если врач какой-нибудь «страшный» диагноз ему поставит, то сразу станет нестрашно.

По крайней мере, это значит, что у тебя и в самом деле какая-то болезнь, а значит, вроде её и лечить можно. Вот этого на самом деле пациент, страдающий паническими атаками, и ищет.

Не знает он только одного: реальные «сердечные диагнозы» – это не то, что можно излечить.

Если у вас диагностировали серьёзную сердечную патологию, то, скорее всего,