Сокровища Рождественского монастыря - Ольга Баскова

class="p1">– А я, кажется, знаю, – Андрей Ильич отложил пульт в сторону. – Вчера встретил старого армейского друга. Его сын, капитан третьего ранга, недавно развелся с женой и тоже в депрессии. Я думаю, их нужно познакомить.

Галина Петровна всплеснула руками:

– Да не станет она знакомиться!

– А мы ей ничего не скажем, – Андрей Ильич улыбнулся. – Пригласим молодого человека с родителями к нам в гости. Кто знает, может быть, ему не понравится наша дочь. Его – то тоже никто не спрашивал, хочет ли он с кем-то знакомиться.

Жена хотела возразить, но передумала:

– Делай, как знаешь.

– Вот увидишь, это единственное средство, – он довольно потер затылок. – Как говорится, клин клином вышибают. Один мужчина ушел из ее жизни, следовательно, должен прийти другой.

– Ну, не знаю, не знаю, – она покачала головой. – Кому-то, может, это и помогает, но…

– Зато я знаю, – оборвал ее Андрей Ильич. – И затягивать с этим не буду. Сегодня же позвоню ему и расскажу о своем замысле.

Галина Петровна промолчала, а муж, приняв ее слова за согласие, ушел в комнату и достал телефон. Минут через десять, довольный, полковник вернулся в гостиную.

– Зови дочь, – скомандовал он супруге. – Они придут завтра. Нужно подумать, что приготовить на обед.

Глава 35. Российская империя, Москва. Рождественский монастырь. 1900 г

Софья лежала на жесткой кровати в монастырской келье и радостно улыбалась. У нее родился мальчик, сыночек, такой ладненький и красивый. Даже монахини, приглядывавшие за послушницей и казавшиеся ей бесстрастными и бесчувственными, стоя у колыбельки малыша, гукали и щебетали на все лады.

– Как сыночка – то назовешь? – спросила монахиня Евдокия, ласково глядя на ребенка.

– Еще не решила, – ответила Софья и приподнялась на локте. – Дмитрием или Андреем.

– Оба имени красивые, – одобрила монахиня Пелагея.

Девушка села на кровати:

– Можно, я возьму на руки сына?

– Куда тебе, куда! – закудахтала Евдокия. – Ты еще не совсем оправилась. Лежи, сил набирайся.

Софья мотнула головой и встала:

– Дайте мне его.

Пелагея бросила взгляд на Евдокию, взяла мальчика и протянула его Софье.

Девушка прижала младенца к груди:

– Правда, красивый? А отцу моему сообщили?

Евдокия помрачнела:

– Сообщили. С минуты на минуту будет.

Софья баюкала сына:

– На моего батюшку похож. Думаю, увидит он внука и смягчится.

– Вижу, не тяготеешь ты к монастырской жизни, – сокрушенно заметила Евдокия. – Конечно, будет лучше, если домой вернешься.

Девушка опустила голову. Да, монастырская жизнь ее не привлекала. Несколько месяцев она прилежно вставала в пять утра, молилась, работала в трапезной и на кухне, опять молилась, келейно и в церкви, но не ощущала желания стать невестой Христа. Иные были у нее мысли.

Софья часто выходила в монастырский сад и с тоской смотрела на ворота. Ей казалось: вот-вот они распахнутся, и Андрей, высокий, красивый, улыбающийся, такой, каким она его запомнила, ворвется в скучный монастырский мир, возьмет ее и ребенка и уведет в новую жизнь, полную любви и счастья.

Но Андрей не приходил. Софья возвращалась в душную темную келью, бросалась на кровать и плакала. Может быть, он забыл ее, нашел другую? Но нет, нет, Андрей не такой. Он обязательно найдет ее и заберет отсюда.

Стукнула дверь кельи, и вместе с настоятельницей, высокой и статной (черная ряса оттеняла бледное лицо) вошел отец. Он посмотрел на дочь ничего не выражающим взглядом, и Софья протянула ему ребенка:

– Внучок у вас, папенька. Посмотрите, какой красивый. На вас похож.

Дмитрий Борисович отпрянул от младенца, будто вместо мальчика в пеленках лежала ядовитая гадюка.

– Вы заберете меня отсюда? – девушка заглядывала ему в глаза, старалась вызвать сочувствие – и не находила его. – Я пробыла здесь несколько месяцев. Это достаточное наказание.

Турусов вздрогнул:

– И ты это говоришь мне? – он