Сокровища Рождественского монастыря - Ольга Баскова

– Осторожнее! Мы попадем в аварию!

Мужчина с ненавистью посмотрел в зеркало: ребенок на заднем сиденье сжался и побелел.

– Когда я скажу, выкинешь его из салона, – приказал он Тамаре.

Она замотала головой:

– Я этого не сделаю.

Он погладил рукоятку пистолета:

– Еще как сделаешь!

Женщина сжала кулаки:

– Господи, зачем я с тобой связалась?

Она заплакала, но это его не разжалобило, наоборот, разозлило:

– Приготовься, если не хочешь встретиться со своим Денисом на небесах!

Тамара придвинулась к мальчику, который доверчиво смотрел на нее голубыми глазами. Нет, она не сможет, она…

– Выталкивай его! – от крика Артема ее будто отбросило на дверь, и, увидев дуло пистолета, женщина зажмурилась, открыла дверь и толкнула Витю в ночную темноту.

Глава 31. Российская Империя, Москва, 1900 г

Савелий Воротынский оказался сухоньким сморщенным стариком лет семидесяти или чуть больше, с жидкой козлиной бородой, морщинистой лысиной и лицом, как печеное яблоко.

Войдя в дом, он чинно поздоровался с Турусовым и позволил Домне Павловне разразиться прибаутками, характерными для всех свах. Сначала женщина рассыпалась в комплиментах жениху, а потом принялась расхваливать невесту.

Соня, притаившаяся за дверью, готовилась к выходу и слышала причитания свахи.

– Красавица пятнадцатилетняя, как яблочко наливное. Щечки румяные, губки алые, брови соболиные… Идет как лебедушка, речь как ручеек.

Девушка зажмурилась и зажала уши. Она чувствовала себя, как невольница на восточном рынке, и ей было и горько, и противно.

Соня не услышала, как Домна Павловна позвала ее, и очнулась, когда женщина дернула ее за руку.

– Ступай, жених ждет.

Девушка опустила глаза и вошла в комнату. Воротынский, увидев невесту, расплылся в сальной улыбке и причмокнул. Его маленькие выцветшие глазки жадно заблестели, и девушке стало не по себе.

Сваха пела без перерыва, расхваливая товар. Воротынский сделал ей знак замолчать, встал и направился к Соне.

Турусов с благодарностью взглянул на Домну Павловну, как бы говоря: клюнула рыбка. Девушка затаила дыхание: даже дружеское прикосновение этого старика вызывало тошноту. И вдруг сильный спазм сотряс ее тело, она зажала рот и бросилась из комнаты.

Воротынский удивленно посмотрел на Турусова.

– Наверное, всякие женские дела, – пояснила сваха в притворном смущении и кинулась следом за Соней.

Она застала девушку во дворе. Согнувшись пополам, Соня давилась рвотой.

Домна Павловна развернула ее к себе:

– Что с тобой, красавица?

Девушка приложила руку к груди:

– Ничего. Этот рыбный запах… Эти стерляди… Мне плохо от одного вида…

Сваха выпучила глаза:

– Плохо от запаха? А ну пойдем к папеньке, негодница!

Она схватила девушку за локоть и потащила в дом. Соня хотела вырваться, спастись бегством, но силы покинули ее, и купеческая дочь покорно поплелась за пожилой женщиной.

Домна Павловна, красная от стыда, втолкнула ее в гостиную и с порога объявила удивленному жениху:

– Простите меня, Савелий Игнатьевич. В моей практике сроду такого не было – порченую невесту подсовывать.

Воротынский растерянно заморгал:

– То есть как – порченую?

– А так, – Домна Павловна указала на едва заметно округлившийся живот Сони. – Брюхата она.

Турусов побагровел:

– Что ты плетешь? Быть такого не может!

– А это вы, Дмитрий Борисович, у дочки своей спросите, – запричитала сваха. – Господи, позор-то какой! На всю Москву позор!

– Это правда? – Воротынский затрясся, закачался всем тощим телом. – Это правда?

Соня не отвечала. Домна Павловна,