Мертвая зыбь - Лев Никулин

Потапов рассмеялся и, слегка хлопнув ладонью по колену собеседника, сказал:

- Ваше превосходительство! У Шекспира сказано: "На свете есть чудеса, которые не снились нашим мудрецам". Одно из этих чудес - "Трест"... Теперь о Варшаве: это особый вопрос. Польшу интересует, что будет с ней после переворота в России.

- Кто же, в конце концов, во главе организации, кроме уже известного нам генерала Зайончковского?

- Если мы до сих пор существуем без провала, то это только потому, что мы строжайше соблюдаем конспирацию, - внушительно сказал Потапов, - но у главнокомандующего я, разумеется, приоткрою завесу. И кстати, объясню кое-какие "чудеса".

Климович успокоился. Они заговорили о старых знакомых. Борис Суворин сын издателя газеты "Новое время", - всегда отличавшийся авантюристическими замашками, выпускает в Белграде "Вечернее время", его брат Алексей не ладил ни с отцом, ни с братьями. Это был человек со странностями, увлекался учением йогов, лечил голодом югославского короля и сам умер от голода (в прямом смысле слова). Все это видели и только шутили на его счет.

Климович много рассказывал Потапову и по пути в Сербию, в Стремске Карловцы, где находился штаб Врангеля. Они туда поехали вместе.

Стремске Карловцы был совсем маленький городок - семь тысяч жителей: сербов, хорватов. Единственный трехэтажный дом занимала штаб-квартира Врангеля. Обстановка штаба: офицеры и генералы в полной форме царской армии, адъютанты - все производило впечатление старорежимного штаба верховного главнокомандующего. Но зоркий глаз Потапова не мог не заметить, как низка дисциплина и какое подавленное настроение у нижних чинов и юнкеров.

Врангель принял Николая Михайловича через полчаса после приезда. Он показался Потапову несколько утомленным, раздражительным. Но о "Тресте" говорил уважительно, даже с комплиментами:

- Я рад войти в сношения с вами, слышал много хорошего... Сильная организация, это чувствуется даже здесь. Но позвольте говорить откровенно, напрямик: в моем штабе царит разруха; мы не готовы к действиям; прежде всего нужен человек, который возьмет на себя ответственность. Романовы? Молодые князья - ветреники. Николай Николаевич? Стар и в руках у свиты, у Станы с ее фрейлинами. Если он не возьмет на себя ответственность придется все сосредоточить у меня.

- Плацдарм для выступления против Советов?

- Я считаю плацдармом не Польшу, а Кавказ. Но этот вопрос можно еще обсудить. Если не удастся начать на Кавказе, я не возражаю против западной границы. Есть некоторые резервы в Польше, в лимитрофах. Там много офицеров.

Потапов сказал, что "Трест" интересует хотя бы приблизительный подсчет сил.

- Ядро моей армии - корпус Кутепова, две дивизии, пятнадцать двадцать тысяч штыков, половина - офицеры, устойчив только офицерский состав. Плохо с военным снаряжением, можно было бы развернуть четыре дивизии. Правда, штабы мы теперь сокращаем. Наши возможности, в общем, шестьдесят - сто тысяч человек. На интервенцию надежды нет, она полностью провалилась. Что же касается времени начала операций, то можно надеяться на весну будущего, двадцать четвертого года.

- Как ваше превосходительство представляет себе будущее устройство России?

- Вопрос очень серьезный. Не считаться с результатом революции нельзя. Полный возврат к старым порядкам невозможен. И здесь нам придется столкнуться с правыми. Они в эмиграции совершенно утратили представление о том, что произошло за эти годы в России. Террор, по-моему, чепуха, булавочные уколы. И напрасно Кутепов носится с этой идеей, совсем напрасно...

- Рад, что наши взгляды совпадают. Но в вопросе о монархе мы твердо остановились на Николае Николаевиче. Конечно, если бы при этом возникла фигура вроде Столыпина, это был бы идеальный выход.

Врангель в упор взглянул на Потапова.

"Нет, он хватает выше", - подумал Потапов.

- Хорошо было бы послушать кого-нибудь из ваших видных строевых начальников, - задумчиво сказал Врангель. - Что касается Кавказа, то у нас прочные связи на Кубани... Вы с дороги устали. Не угодно ли отдохнуть? Завтра продолжим беседу.

На следующий день было решено, что все сношения с "Трестом" будут идти через Климовича. Связь будут поддерживать с ведома "Треста" офицеры. Кроме польского желательно иметь "окно" и в Финляндии. О денежной помощи Врангель сказал:

- Мы бедны, как церковные крысы. Деньги надо искать у англичан или американцев. Но эти господа относятся с недоверием к нашей "армии в сюртуках".

И Врангель взял со стола альбом с фотографиями:

- Вот, извольте видеть, здесь изображены чины нашей армии на мирной работе в Европе, Южной Америке... Мне доложили, что вы собираетесь уезжать? Жаль, но я вас понимаю... Кстати, как вам удается покидать вашу должность в штабе Красной Армии на столь долгое время?

Потапов понял, что таится в этом вопросе.

- В то время, когда я беседую с вами, мое второе "я" находится в Туркестане, в длительной командировке: Термез, Кушка - далеко. Кроме того, я заядлый охотник. Срок моей командировки истекает. Вернусь тем же путем, через "окно"... Путь знакомый и вполне безопасный.

- Ну, храни вас бог.

На обратном пути, в Париже, были снова беседы с Климовичем и Хольмсеном. Потапов понял, кто настраивал Врангеля против "Треста". Оказывается, это был все тот же Чебышев, исполнявший должность министра внутренних дел при Врангеле. Врангель и верил в то, что "Трест" мистификация ГПУ, и не верил. Визит Потапова настроил Врангеля в пользу "Треста": как-никак Потапов был его товарищ по Академии генерального штаба. И кроме того, можно было понадеяться на полицейский нюх Климовича, которому поручена была связь с "Трестом".

Как бы там ни было, поездка Потапова удалась. Теперь "Трест" охватывал все монархические организации за рубежом. В него верили потому, что подпольная монархическая организация в центре России была заветной мечтой эмиграции. Каждому деятелю белого движения хотелось ставить на этот козырь и этим укрепить свой авторитет.

Дзержинский и его сотрудники это понимали. Перед "Трестом" были поставлены задачи: подчинить себе монархическое "общественное" мнение, внедрить ему мысль о вреде терроризма и диверсий; дискредитировать идею интервенции, убедить, что главное - внутренняя контрреволюция, то есть "Трест", эмиграция же - только подмога; давать эмиграции материал для споров. Темы дискуссий: ненужность сословий; земельный вопрос; национализация промышленности; невозможность возврата земли помещикам; споры о кандидатурах на престол; бонапартизм Врангеля; разногласия между Врангелем и Кутеповым.

Кутепов всегда был опасным противником советской власти. К нему была ниточка - "племянники". Их надо не только нейтрализовать, но и заставить действовать в пользу "Треста".

38

"Племянники" находились на попечении Стауница. В ларьке, на Центральном рынке, они проводили весь день и, получая пакеты для "Треста", передавая другие пакеты сотрудникам посольств, чувствовали себя участниками секретной работы могущественной подпольной организации.

Пока они жили в квартире Стауница, у них складывалось впечатление, что вокруг идет сложная таинственная работа. Этому способствовали загадочные телефонные звонки Стауница, появление новых людей, переговоры в отдельной комнате. Стауниц поручил Марии Захарченко шифровку писем, отправляемых за границу. Работа была кропотливая, требующая много времени и внимания.

"Племянники" отправили Кутепову донесение, в котором не только восторженно отзывались о работе "Треста", но и сообщали о его нужде в деньгах. О деньгах все время говорил Стауниц.

Однажды он прочитал при супругах записку атташе польского посольства Вернера: "Привез из Варшавы игрушки с монограммами для ваших руководителей. Полковник Байер обещал субсидировать ваше агентство в Варшаве, то есть Липского. Как обстоит дело с лесными концессиями?"

Стауниц крепко выругался и извинился перед Захарченко.

- Можете не извиняться. При мне еще не так выражались. А игрушки, то есть револьверы, могут пригодиться.

- Игрушками он не отделается. Вообще эти господа ведут себя скверно, нашу почту перлюстрируют. Про концессии для "лесорубов" ни звука. А самое скверное, они рассматривают "Трест" как источник военной информации.

- А вы как думали? За услуги надо платить.

- Но не шпионскими сведениями. Наша организация - патриотическая. Нам нет смысла ослаблять армию, которую мы готовим для переворота. Это решение Политсовета.

- То есть Якушева?

- Не только его.

- Однако эти вернеры и байеры нам нужны. Вот и вертись!

Мария Владиславовна потрепала Стауница по щеке:

- Вас, Эдуард, этому не учить.

Когда в первый раз в ларек наведался Зубов, Захарченко не могла найти с ним верный тон. Он нагнулся над прилавком, взял пакет и сказал:

- Нынче я в штатском, без ордена, чтобы вас не волновать. Кстати, у меня есть и "Георгий", золотой, с бантом, первой степени, за германскую войну.