Адаптация - Екатерина Лесина

       - Будем пить чай по-восточному. Скажи, а тебе не жаль людей было?

       - К-каких?

       - Тех, которые при взрыве погибли.

       - Жаль.

       Она не знает! Никто не может знать наверняка, кроме своих. Да и там не каждому верят. Доказать надо преданность. Глеб доказал. Глеб сделал все правильно и сейчас сделает.

       Чайник закипает быстро. Теткины фарфоровые кружки выглядят убого, но всяко лучше граненых стаканов. Правда, кружек осталось лишь три, да и то одна надколотая по ободку.

       Щепоть заварки. Кипяток. Сахар в банке. Черт, а пересыпать-то некуда. Ладно, сойдет. Сушки в пакете. И все добро на поднос. Только бы Ева не ушла.

       Она не ушла. Сидя на прежнем месте, она вертела Глебову саблю.

       - Я взяла.

       Как будто Глеб не видит, что взяла.

       - Интересно стало. Не дуйся. А чай ставь. И садись. Пить будем. Разговаривать будем. И думать.

       - О чем?

       У Глеба получилось поставить поднос, не расплескав чай. Сам он не сел - упал, кое-как подобрав ноги. Неудобно. И чем ее стол не устроил? Он ведь даже почти чистый.

       Ева уронила саблю:

       - Подделка.

       - Я знаю.

       - Какой в этом смысл? В том, чтобы иметь дело с ненастоящими вещами?

       Она взяла чашку обеими руками.

       - Горячая! Осторожно!

       Она подняла, подула и отхлебнула кипятку. Ненормальная! Все они, бессмертные, ненормальные. Или понтуются.

       - Или с чужими идеями? Они ведь тоже подделки зачастую. Не понимаешь? Вы думаете, что вы такие умные и вычислить вас невозможно?

       - Ты о чем?

       Ева переставила чашку на ладонь левой руки, палец правой выводил на лезвии сабли узоры.

       - О взрыве. И ты меня прекрасно понимаешь.

       - Я не...

       - Сегодня одна бомба. Завтра вторая. Послезавтра третья. Чего вы добиваетесь? Или правильнее сказать будет: чего ты добиваешься? Пей чаёк.

       И Глеб послушно выпил, всю чашку одним глотком.

       - Горячо, правда? А будет еще горячее, если вы не прекратите. СБ идет вам навстречу, но лишь потому, что в данном конкретном случае это возможно. При повторении инцидента, разговор будет другим.

       Глеб дышал, пытаясь остудить обожженный рот. А девочка с голубыми волосами гладила клинок, как кошку.

       - О... об андроидах волнуешься? - голос вышел сиплым.

       - О людях. О мире. Все мы хотим мира, правда?

       - Его нету! Есть война! Есть противостояние, которого...

       - Которое придумали для таких дурачков как ты, - Ева взяла сушку и, разломав в ладони, отправила кусок в рот. - Твою сестрицу убил не дроид, а ее собственный эксперимент. И еще самоуверенность. Она так спешила быть умнее всех, что просто голову потеряла от осознания собственной гениальности. К слову, она тебе ничего не присылала?

       - Нет.

       Глеб заставлял себя ненавидеть девушку, сидящую напротив. Это павлинье перышко, оглаживающее плечо. Эту шляпку с куцей вуалью. Этот комбинезон, шлейки которого норовили сползти, и Ева регулярно их поправляла. И особенно родинку, которая была как метка.

       - А если подумать? Если хорошо-хорошо подумать?

       - Нет! Ничего она мне не присылала! И вообще... вообще убирайся отсюда! Слышишь?

       - Она не могла не подстраховаться. А больше ей слать некому. Так что давай меняться, - предложила Ева, возвращая чашку на поднос. - Ты мне отдашь то, что получил от своей занудной сестрички, а я тебе разрешу и дальше играть во спасителя человечества. И даже помогу. Сделаю так, что дроиды из анклава исчезнут. Ну как, идет?

       - Да пойми же ты...

       - Тише, - Ева приложила к губам палец. - Не надо нервничать. Я не сержусь на тебя. Я люблю упрямых. Я сама такая. Просто поделись.

       - Нету ничего.

       - Есть. Ты просто плохо искал. А сегодня поищешь хорошо. Для меня поищешь.

       Глаза у Евы лазоревые, яркие. И Глеб, заглянув в них, поплыл. Он кивнул, понимая, что дом перевернет. Не ради себя - ради Евы.

       Ей ведь нужно.

Глава 5. Точка невозвращения.

       В больницу Еву не пустили. Массивная женщина с тусклым лицом, стоявшая у входа, преградила путь.

       - Помогите, - попросила Ева. - Он в отключке...

       Женщина подхватила Глеба и, закинув на плечо, скрылась в здании. А на ее месте уже возникла вторая, похожая на первую, как сестра-близнец.

       Она разделила два потока. Несли в больницу людей. Несли из больницы пустые носилки. Два конвейера или, скорее, две муравьиных дорожки.

       - Я врач, - повторила попытку Ева. - Я помочь могу! Вам ведь нужны лишние руки? Раненых много...

       Мутный взгляд женщины заставил заткнуться и отступить. Врач? Да вранье все это. И мутные глаза, точно вырезанные из кусков лунного камня, видят Еву насквозь.

       Кажется, что каменные губы великанши разомкнутся, и она скажет:

       - Здравствуй, Ева.

       - Здравствуйте, Ева, - этот голос она узнала бы из тысяч других голосов, и медикаментозный туман в голове отступил, сменившись страхом. Не затем ли он пришел, чтобы ее добить?

       Но Адам сам развеял опасения.

       - Я рад, что вы остались живы.

       И Ева рада. Только это не совсем верно. Она мертва. Она точно помнит, как умерла. Хруст ключа в замке. Щелчок. Звон разорвавшейся проволоки. И музыкальная шкатулка с опостылевшей считалочкой.

       На золотом крыльце...

       Динь-динь, Ева...

       ...сидели царь, царевич...

       ...спроси, Ева, почему в считалочке нет женщин...

       ...король, королевич...

       - Вы меня слышите, Ева?

       - Да, - у нее получается шевелить губами и языком, но от движения этого боль прорывается сквозь блокаду. Ничего. Если Еве больно, значит, Ева жива.

       Это же замечательно!

       - Моя сестра приходила вас убить, - спокойно продолжает Адам. Еве очень хочется посмотреть на него, но глаза слепы. Или повязка мешает. Или еще что-то, но Еве приходится довольствоваться иными органами чувств.

       - Я позволил ей думать, что попытка удалась.

       Нос ловит запах гари и сквозь него - запах духов.

       Здравствуй, Ева?

       Ты же не отстанешь, Ева. Что тебе нужно? Я все отдала.

       - Мне жаль, если вы пережили стресс, но данный выход из ситуации был оптимален. Кроме того, вы теперь знаете, чего от нее ждать.

       Считалочки. Обещаний. Теплого дыхания на щеке, когда Ева шепчет:

       - Ничего не бойся. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.

       Осязание тоже помнит Еву. Холодный шелк на теплой коже. Примерь, пожалуйста, тебе пойдет. У меня есть тысяча и одна вещь. И будет еще тысяча, а за ней - бессчетная череда единиц. До бесконечности. Хочешь разделить со мной бесконечность? Тогда помоги.

       Ты красавица, Ева.

       Я красавица тоже.

       - Поэтому мне хотелось бы знать, какую именно информацию вы ей передали. И еще, обладаю ли я аналогичной информацией?

       - Нет.

       Отвечать легко. На грудь только давит. Но это - ради ее, Евы, жизни. Вакуумная манжета растягивает грудную клетку и сжимает, выдавливая воздух. Щелкает совсем рядом искусственное сердце, отмеряет миллилитры крови. И фильтрует их, выбирая гниль, искусственная почка.

       Шалтай-болтай сидел на стене.

       Эта считалочка куда больше подходит к случаю. Вот только нынешнего Шалтая-Болтая соберут. Если понадобится. Пожалуйста, пусть Адаму понадобится!

       - Ваша дальнейшая судьба будет всецело зависеть от желания сотрудничать, - холодно говорит он. - Я стану обещать вам бессмертие. Это исключено. Но я могу вернуть вам жизнь. По-моему, этого уже достаточно. Вы согласны?

       - Да.

       - В таком случае, я вернусь, когда вы сможете говорить. Надеюсь, долго ждать не придется. А это вам. Подарок. На память, так сказать.

       - Динь-динь, - начинает игру шкатулка. - Динь-динь-динь... На золотом крыльце...

       Вакуумный манжет обрывает крик, выдавливая воздух на выдохе.

       Терпи, Ева.

       Ева преградила путь парочке блондинистых девиц в форменных халатах. Девицы на мгновенье задумались, а после просто обошли Еву. Человек, лежавший на носилках, был мертв. Следующая пара спасателей в точности повторила путь первой.

       - Да постойте же вы! Я помочь хочу!

       Плевать им на желания Евы. Она - чужая, пусть речь не о празднике жизни, а о похоронах.

       Еще одна попытка прорваться в здание закончилась неудачей. Великанша, оттолкнув Еву, произнесла:

       - Нет.

       В одном этом коротеньком слове было больше угрозы, чем в развернутом предупреждении. И Ева отступила. Правда, отступления ее хватило лишь на то, чтобы выбраться из потока носилок. Она обошла здание по периметру, свернула во двор и с удовлетворением отметила: калитка не заперта.