Вор весны - Кетрин Макдональд

— Не ты самое худшее! — Поспешно добавляю я. — Вся эта история с чуть ли не убийством — полный отстой. И не иметь возможности видеть своих друзей и семью — это не очень хорошо. Но ты не отстой. Точно нет.

Легкая улыбка играет в уголках его рта.

— Ты говоришь очень милые вещи.

Я все еще чувствую себя виноватой.

— Ты, на самом деле, — лучшее, что есть во всем этом злоключении — говорю я ему, борясь с подступающим румянцем.

— Я? — Он задумчиво наклоняет голову. — Как это?

— Ты должен знать, что мне нравится разговаривать с тобой.

— Я не знал, — говорит он. — До сих пор.

Напряженность его взгляда настораживает, и мне почти хочется убежать. Другая половина меня чувствует себя насекомым, который тянется к яркости его взгляда.

Я стряхиваю себя. Я не мотылек.

— Если бы ты мог обладать любым навыком в мире, что бы ты имел? — я пытаюсь продолжить разговор. — Не магические силы, а навыки. То, чему ты, возможно, мог бы научиться, или талант, к которому ты хотел бы иметь склонности.

— Хм, хороший вопрос. — Он протягивает свои руки. — Я думаю, что хотела бы играть на пианино. Длинные пальцы, видишь ли. Думаю, они бы хорошо смотрелись, щекоча слоновую кость.

Я полагаю, он бы хорошо смотрелся, делая это.

— Я думаю, что в какой-то момент я научусь. В конце концов, я собираюсь жить вечно. — В его голосе слышна грусть. — Ты?

— Я бы хотела освоить все, в чем я уже хороша. Я хочу научиться рисовать, по-настоящему рисовать. И вязать, и вязать крючком идеально. И выпекать. Я хочу печь то, что выглядит великолепно, а не только то, что вкусно. И я хочу вырастить идеальный сад. Наверное, мне следовало бы просто выбрать один из них для освоения, но я не могу. Я хочу сделать все это.

Он улыбается, но в его улыбке сквозит печаль. Возможно, он знает, как и я, что у меня может не хватить времени в моей короткой смертной жизни. Но черт возьми я планирую попытаться.

— Я пришлю тебе кое-какие садовые принадлежности завтра, — говорит он. — Ты можешь делать в саду все, что захочешь.

Я уже давно собиралась спросить об этом, и я ошеломлена, что он опередил меня.

— Спасибо. — шепчу я.

— Всегда пожалуйста.

Еще несколько минут проходят в приятной тишине. Звезды медленно кружатся вокруг нас.

— А как насчет сверхспособностей? — спрашивает он. — Ты говорила об обычных талантах, но как насчет сверхъестественных? Если бы у тебя была хоть какая-то сила, что бы ты имела?

Я на мгновение задумываюсь. Когда я была младше, я хотела летать, думая, что мир откроется для меня, если я смогу, что я смогу отправиться куда угодно. Потом я поняла непрактичность этого подарка, что меня поймают в одно мгновение, и, не говоря уже о том, что это был довольно эгоистичный подарок. Я бы даже не стала настоящим супергероем, если бы не сочетала это с силой; я не была достаточно сильной или храброй, чтобы вытаскивать людей из горящих зданий.

— Я бы хотел иметь власть, чтобы что-нибудь исправить, — говорю я ему. — Что-нибудь, что сломано. Поцарапанное колено или кровоточащая рана. Порванная кукла или разбитое сердце. — Я смотрю на него. Его рот приоткрыт, глаза широко раскрыты. — Это глупо, не так ли? Я никогда никому этого не говорила, даже Либби. Это еще более невозможно, чем летать… что, по-видимому, возможно.

— Это не глупо, — говорит он, — Но почему эта сила?

— Мне не нравится видеть, как людям больно.

— Конечно, нет. — Он на мгновение отводит взгляд. — Ты когда-нибудь причиняла кому-нибудь боль?

Я замираю на секунду.

— Я имею в виду, я толкнула нескольких хулиганов на игровой площадке, и однажды я случайно ударила Либби по носу, и однажды я наступила на хвост Пандоры, и я чувствовала себя ужасно …

— Я не это имел в виду.

— Я знаю, что ты не об этом. — Я вздыхаю, принимаю сидячее положение и обхватываю ноги руками. Вряд ли я могу ожидать, что он расскажет мне о важных вещах, если я не поделюсь ни тем, ни другим. — Мой отец начал встречаться с женщиной, когда мне было около десяти. Алиса. Я не знаю, встречался ли он раньше и не говорил ли мне об этом, но об этом я знала. Мы вышли вместе. Она была милой, доброй. Хорошо ко мне относилась. И вот однажды мой отец пригласил меня на ланч и сказал, что подумывает о том, чтобы попросить ее выйти за него замуж. И я просто… Я застыла. Я взбесилась. Я не хотела, чтобы она переезжала к нам. Я не хотела, чтобы что-то менялось. Мне нравилось, что мы были только с папой, и… и, как и большинство детей, которые растут без родителей, я все еще ждала, когда моя мама снова войдет в нашу жизнь, и я просто не могла смириться с мыслью, что для нее там нет места. Поэтому я рыдала и умоляла своего отца не делать этого.

— И он этого не сделал.

Я опускаю голову.

— Вскоре после этого они расстались. Он пытался притвориться, что у них не получилось, но я знала правду. И… Я не думаю, что с тех пор он ни с кем не встречался. Я думаю, она могла бы стать для него тем, кем он был, а я все испортила.

— Если это единственная плохая вещь, которую ты когда-либо делал в своей жизни, я думаю, у тебя все хорошо.

— Я не уверена, что это делает ситуацию лучше для моего отца.

— У него все еще есть ты.

От этой мысли у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Я ужасная дочь и ужасный человек.

Чья-то рука касается моего плеча.

— В детстве у тебя был один неприятный момент. Ты не должна вечно стыдиться этого.

Я смахиваю слезы тыльной стороной ладони.

— Может быть, еще несколько лет.

Честно говоря, я,