Вор весны - Кетрин Макдональд

— Что тебе нравится в Гарри Поттере?

Он на мгновение замолкает.

— Боюсь, мой ответ прозвучит жалко.

— Я сомневаюсь в этом, — говорю я ему. — Это не одно из многих слов, которые у меня когда-либо ассоциировались бы с тобой.

Он вдыхает, и я вижу, как он сдерживает желание спросить, какими еще словами я бы назвала его.

— В детстве у меня было все, что касалось материальных благ. Все, о чем я мог просить, мне было дано. И все же я все еще чувствовал себя мальчиком, запертым под лестницей и ждущим, когда кто-нибудь придет и спасет меня.

Интересно, что могло вызвать у него такие чувства и ответил бы он мне, если бы я спросила. Интересно, должна ли была Эметрия спасти его? Я просто пытаюсь найти слова, чтобы спросить, когда он говорит вместо этого, быстро, как будто чтобы скрыть назревающие вопросы или рану, которую он мне нанес.

— Какая твоя любимая книга?

«—Эм, Питер Пэн, я думаю. В основном из-за ностальгии. Папа часто читал мне ее в детстве. — Я опускаю историю о моей копии и слова, которые, как я надеялся, написала моя мать. — Раньше мне снилось, что какой-то волшебный летающий мальчик упадет в мою комнату и унесет меня в Неверленд. — Я смотрю на него через стол. — Ты не совсем такой, каким я его себе представляла.

Он смеется над этим, одним из его редких, настоящих, теплых смехов, таким, что мне хочется придвинуться к нему поближе. Он протягивает одну из своих рук, и звезды над нами кружатся, две близко друг к другу становятся ярче, чем когда-либо.

— Вот так, Венди, — говорит он. — Вторая звезда направо, и прямо до утра.

Я слишком занята, любуясь его четким профилем и мягкой улыбкой на губах, чтобы обращать внимание на звезды. Я думаю, что мог бы остаться здесь до утра. Я ищу, о чем бы еще спросить его.

— Как тебя зовут? — Я останавливаюсь на достигнутом. — Ты не сказал мне раньше, почему нет?

— Фейри известны своей скрытностью в отношении своих имен. Знание чьего-то истинного имени может заставить тебя подчиниться его воле.

— Но твоя мать не могла назвать тебя Аидом. Ты не занимал эту роль до более позднего времени.

— Нет, она никогда особо не называла меня как-нибудь.

Я сглатываю, не зная, что на это ответить.

— Луливер, — отвечает он так тихо, что я почти пропускаю это мимо ушей. — Это имя я использовал раньше. Это не мое настоящее имя. Но он мое.

— Луливер, — повторяю я, имя слетает с моего языка, как ласка. — Мне нравится. Как мягкая версия Люцифера. Красиво.

Он фыркает.

— Мне все еще следует называть тебя Аидом?

— Когда мы будем только вдвоем, ты можешь называть меня так, как пожелаешь.

Я улыбаюсь и думаю о том, чтобы перекатиться на сгиб его руки, или взять его за руку, или что-то в этом роде. Но нет. Я не могу. Я слишком нервничаю.

— Мне нравится, что ты называешь меня «Сефона», — говорю я вместо этого. — Никто больше не называет меня так, и мне нравится, как это звучит. Но мне тоже нравится, когда ты называешь меня Сефи. — Я поднимаю руки над головой и запускаю пальцы в свои кудри, отчасти для того, чтобы остановить себя от желания запустить руки в его волосы вместо этого. — Первый поцелуй. — продолжаю я.

— Что?

— Расскажи мне о своем первом поцелуе.

Он качает головой.

— Это не веселая сказка. Но я хотел бы услышать твою.

— Это было на вечеринке в честь четырнадцатилетия Либби. Это был наш друг по имени Дэвид. Мы оба вышли на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, и было немного холодно, поэтому мы прижались друг к другу, и следующее, что я помню, это то, что мы целовались.

— Это звучит мило. — Он вздыхает, его голос звучит почти задумчиво. — Ты встречалась с ним?

Я качаю головой.

— Я думаю, мы оба вроде как забыли об этом к тому времени, когда наступил понедельник, и решили, что нам лучше быть друзьями.

— Я искренне сомневаюсь, что кто-нибудь забудет, как целовал тебя.

Мои щеки вспыхивают.

— Ну, это было не важно, понимаешь? В то время это было просто забавное занятие.

— Ты когда-нибудь была влюблена? — спрашивает он.

— Нет. Какое-то время у меня был парень, Джек. Он был очень мил, но это было несерьезно. Я не уверена, что действительно хочу встречаться. Кажется, что все делают это только потому, что это делают все остальные. Я бы предпочла быть с кем-то, потому что я хотела быть с ними, понимаешь? Не только потому, что я не хотела оставаться одна или думала, что должна это сделать.

Его блестящие глаза ищут звезды.

— Да, — говорит он. — Я действительно понимаю тебя.

Я не уверена, что готова спросить его о романтике, учитывая его реакцию на вопрос о первом поцелуе.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он, прежде чем я успеваю заполнить расползающуюся тишину. — Искренне мечтаешь. Самое важное в жизни. Это нормально — сказать, что ты тоже не знаешь.

Интересно, знает ли он, каков его собственный ответ, так ли это просто, как не быть бессильным, как он говорил мне раньше.

— Я просто хочу знать, чего я хочу, — говорю я ему. — Чтобы лучше узнать себя. Даже полностью. Я хочу иметь направление, смысл. И я хотела бы перестать беспокоиться о различных вещах.

Он хмурится, поворачиваясь ко мне.

— Беспокоиться о вещах? Какого рода вещи?

— Глупые вещи, — отвечаю я. — Опаздание в школу. Забыть свою домашнюю работу. Разочаровывающий папа. Я почти не выходила из своей квартиры до этого, понимаешь? Я так боялась, что случится что-нибудь плохое.

Он моргает.

— Ты добровольно отправилась, буквально, в Подземный Мир.

— Да… Я это сделала. Я думаю, что все это заставило меня почувствовать, что худшее уже произошло, что бояться на данном этапе немного бессмысленно.

Аид смотрит на меня, и мне требуется мгновение, чтобы