Драко Малфой и Невозможное счастье - Джуд

— Я… понимаю… — тихо сказал Гарри.

— Я очень боюсь за тебя, — Драко посмотрел своему возлюбленному в глаза. — Всю жизнь боюсь. Опасности любят тебя, все время рядом… — он поднес замерзшие ладони ко рту и, заметив этот жест, Гарри взял его руки в свои.

— Я вернусь, — твердо произнес Гарри. — Я люблю тебя. И потому не могу умереть. Я же знаю, что ты меня ждешь…

Он улыбнулся, и Драко скривил губы в бледном подобии усмешки. Стало тихо. Наконец Драко спросил:

— Когда вы уезжаете?

— Нам дали двухнедельный отпуск, — ответил Гарри.

— А куда?

— Точно не знаю. Куда-то в Россию… Там же война, в основном…

— Сначала бы со своими внутренними делами разобрались, а потом бы лезли на помощь кому ни попадя! — неожиданно яростно проговорил Драко. — Может, и не было бы ничего! Вечно эти русские…

— Тшш… — Гарри погладил ладони Драко. — Успокойся, — он опустился на колени. — Все будет хорошо…

Драко склонился к нему и поцеловал в губы.

— Значит, у нас две недели? — серые глаза блеснули.

— Да, — улыбнулся Гарри.

— А если я доведу тебя до такого состояния, что ты не сможешь встать с постели, тебя спишут как инвалида?

— Наверное, — усмехнулся Гарри. — Пособия, правда, не дадут…

— И как мы без него проживем? — саркастически прокомментировал Драко.

Две недели пролетели слишком быстро, по мнению Драко. За два дня до отъезда в Имении состоялась большая прощальная вечеринка. Сириус Блэк собирался отправляться на фронт добровольцем, а Люпин мило улыбался и непринужденно беседовал, и только Драко знал, что творится у него в душе.

Когда наступил последний вечер, и вещи Гарри уже уехали в Лондонский аврорский центр, Драко сидел на диване в маленькой гостиной и наблюдал, как Сольвейг и Гарри играют в шахматы. Сольвейг выигрывала.

Часы пробили полночь, и Драко вздрогнул.

— Тебе пора спать, солнце, — сказал Гарри, чмокнув дочь в лоб.

— Вы разбудите меня завтра? — спросила она.

— Да, — кивнул Гарри. Порывисто обняв его, Сольвейг ушла.

Стало так тихо, что даже тиканье часов казалось оглушительным. За окном шелестел дождь — он шел почти не переставая с того дня, когда разразившейся грозой закончилась чудовищная жара.

Драко встал с кресла, подошел к камину и сел рядом с Гарри.

— Пойдем наверх, — произнес он наконец.

Драко двигался медленно, глубоко, с невыносимой осторожностью и нежностью, но властно подчиняя любовника своему ритму, и хотя Гарри не очень любил этот темп, предпочитая более сильный, жесткий и даже грубый, сегодня он собирался позволить Драко все, что тот хотел. И он не собирался спать, хотя это и означало, что завтра он будет валиться с ног от усталости. Но это была слишком ценная ночь, чтобы тратить ее на сон.

Откинув голову на подушку, он не отрываясь смотрел в лицо Драко, на пятна румянца на его бледных щеках, на капельки пота, усеявшие лоб, на подрагивающие ресницы, на приоткрытые губы и влажно поблескивающие белые зубы. Он прислушивался к ощущениям там, где пальцы Драко переплелись с его собственными, где нежная кожа на внутренней стороне бедра соприкасалась с мокрой от пота, горячей кожей Драко, и, самое главное, там, внутри его тела, где любовник двигался, наполняя его без остатка, где рождалось великолепное удовольствие, прокатывающее от низа живота до солнечного сплетения, и оттуда — сияющими лучами по всему телу.

Гарри запрокинул голову, не в силах сдерживать сбившееся дыхание и стоны. Ритм был медленным, слишком медленным, и он знал, что Драко это знает, и знал, чего Драко от него хочет. И он начал просить, задыхаясь от своего желания и ответного желания Драко, которое ощущал кожей:

— Прошу тебя… быстрее… солнце мое… быстрее же… сильнее!

Розовый острый язычок скользнул по губам, и Драко наклонился к нему, впиваясь в рот Гарри жестким поцелуем, а потом его движения ускорились, стали сильными, почти яростными, почти ударами, врывающимися в тело Гарри; и он прогибался им навстречу уже без слов, со стонами, переходящими в крики. И, прикусив нижнюю губу Гарри, Драко кончил в него; и от жара, разлившегося внутри тела, Гарри кончил тоже.

Они лежали, переплетясь, и Гарри бездумно водил кончиками пальцев по спине Драко, втирая в кожу капельки пота. Когда Драко поднял голову, Гарри увидел, что глаза у него мокрые.

— Не надо плакать, — прошептал Гарри.

— Я тебя люблю, — ответил Драко, словно извинясь.

— Я тоже люблю тебя. И поэтому мне больно, когда ты плачешь…

Драко вздохнул и снова лег, прижимая Гарри всем своим весом к кровати. Гарри не возражал. Во-первых, его любимый был не особенно тяжел. А во-вторых, даже если бы и был… слишком уж хорошо было вот так лежать, ощущая его тело на себе, как защиту от всех напастей…

— Чувствуешь? — спросил Драко.

— Что?

— У нас сердца бьются в одном ритме.

Это и правда было так. Гарри это заметил уже давно. Они бились в одном ритме и даже ускорялись одинаково.

— Знаешь, что это значит? — спросил Драко.

— Что?

— Что сердце одного будет биться, пока бьется сердце другого. Так что если тебя убьют — мое сердце разорвется, понимаешь? — он настороженно смотрел в лицо Гарри. — Помни об этом. Моя жизнь в твоих руках. В твоем сердце.

— Так не бывает, — покачал головой Гарри.

— Бывает. Это такое волшебство. Чары. Меня Марго научила уже очень давно. Я зачаровал наши сердца еще на шестом курсе, — он улыбнулся без тени раскаяния.

— Подожди, как? — удивился Гарри. Драко отчего-то смутился и отвел глаза.

— Ну… используют кровь… и разные заклинания…

— Малфой, объяснись!

— Ох, да ерунда! Заклинания из ряда Привораживающих, — сердито ответил Драко. — Снейп, правда, сказал, что это дурь из арсенала деревенских ведьм.

— Наверное, он прав? — Гарри выгнул бровь.

— Не верю ушам своим, ты признал правоту Снейпа! — с неподражаемым сарказмом отозвался Драко.

— Хватит болтать! — Гарри запустил руку в длинные волосы Драко и притянул его к себе для поцелуя. Улучив момент, когда Драко расслабился, Гарри махом опрокинул его на спину. Тот приподнял брови.

— Как это понимать?

— Расслабься, — усмехнулся Гарри. В ответ Драко, в свою очередь, притянул его голову к себе и прошептал в приоткрытые губы:

— Будь грубым…

— Хорошая просьба, — враз охрипшим голосом отозвался Гарри.

На рассвете они все-таки уснули и даже проспали пару часов.

Утро было серым, по-осеннему холодным и сырым от дождя. И это было справедливо.