Власть книжного червя. Том 4 - Kazuki Miya

— Это так же относится и к металлическим буквам, — продолжил чиновник. — Поскольку простолюдины не умеют читать, мы поручаем верстку и корректуру чиновникам. Мы были удивлены, узнав, что в мастерской леди Розмайн этой работой занимаются серые жрецы.

— Все воспитанники моего приюта весьма искусны в различных ремеслах, — ответила я.

Ремесленники достали из пресса бумагу, нанесли на пресс свежие чернила, а затем установили на место следующий лист. Они работали здесь всего два года, но их движения уже были плавными и экономными.

— Халдензель относится к печати, как к зимнему рукоделью. Мы прекращаем его летом, так как нам приходится уделять приоритетное внимание охоте на севере и сельскому хозяйству на юге. Печать — это то, чем можно и нужно заниматься в течение долгой зимы, — объяснил чиновник, объясняя этапы печати. Все внимательно слушали его, и другой чиновник начал делать заметки, но это все я уже знала, поэтому я обнаружила, что меня больше интересует культура Халдензеля.

— Халдензель живет в том числе и с охоты? — спросила я.

Гиб Хальдензель кивнул с видом человека, который очень гордился этим.

— Наш величайший долг — добыть на как можно больше фей зверей, — сказал он.

— Чем больше фей зверей будет добыто в этих холодных землях, тем слабее будет Повелитель Зимы, когда он восстанет, — добавил Карстедт, предлагая своё видение происходящего в качестве рыцаря-командира.

Зимние фей звери пожирали друг друга, чтобы стать более могущественными, и последний выживший становился Повелителем Зимы, и именно по этой причине жители Халдензеля старались как можно сильнее сократить их численность. Исторически сложилось так, что в Халдензеле было больше всего рыцарей, чем в любой другой провинции из-за того, что местные дворяне воспитывались в подобной среде. Даже простолюдины были выносливее и

сильнее себе подобных из других провинций, так как они должны были сами охотиться на некоторых фей зверей.

— Но это не единственная причина, по которой мы охотимся на фей зверей. Мы также охотимся на них, чтобы защитить наши посевы, — продолжил Халдензель. Простолюдины умерли бы с голоду, если бы фей звери невозбранно кормились на их полях. Хотя жители юга вели ту же жизнь, что и крестьяне в окрестностях города Эренфест, жители севера скорее были охотничьими племенами и проводили лето, путешествуя по Хальдензелю, чтобы поохотиться, прежде чем провести зиму в замке. — Многие племена закончили подготовку к отъезду. Как только Весенний молебен закончится сегодня вечером, они отправятся на охоту.

— Я с нетерпением буду ждать этого, — сказала я. — Я впервые участвую в Весеннем молебне за всю провинцию.

После нашей экскурсии по типографии мы перешли в кузницу. Внутри находилась кучка мастеров с деревянным ящиком, с напряженными лицами ожидавших прибытия Иоганна. Я услышала, как Иоганн тяжело сглотнул, когда увидел их, и он обменялся с ними напряженными и недовольными взглядами.

— А теперь покажите мастеру из Эренфеста результаты ваших зимних трудов, — приказал Гиб Хальдензель, побуждая кузнецов выйти вперед со своим ящиком. Иоганн принял его, положил на стол, а затем начал осматривать находившиеся внутри металлические буквы.

В кузнице стало весьма тихо, воздух словно сгустился от напряжения. Мастера наблюдали за руками Иоганна с почти пугающе напряженным выражением, но он так внимательно изучал каждую литеру, что, казалось, вообще не замечал их взглядов. Кузнеца, который раньше жутко боялся моего верхового зверя и нахождения среди знати, теперь словно подменили.

Иоганн продолжал молча изучать металлические буквы, в то время как чиновники объясняли Вилфриду и Шарлотте, как изготавливаются буквы и все необходимые для печати мелкие детали, а также как они используются в печатных прессах. Послышался звяк металла, когда Иоганн разделил буквы на две стопки.

— Эти сойдут. Эти — нет, — прямо сказал Иоганн. — Они сделаны не по чертежам. Они неправильные. — Должно быть, он вложил в осмотр все свои силы, потому что к тому времени, когда он закончил, на его лбу выступили капельки пота. Он вытер его рукавом и вздохнул, довольный тем, что работа была сделана.

Ремесленники, чьи буквы были признаны не соответствующими требованиям, уставились на Иоганна широко раскрытыми глазами.

— Че за "Эти — нет"?! — Воскликнул один. — Не думай надурить нас! Мы действительно сделали их по чертежам!

— Да что с ними не так?! — Выкрикнул другой.

Иоганн покачал головой, выдерживая нападки молодых мастеров и суровые взгляды более старших.

— Я имею в виду… Я же сказал вам. Они сделаны не по чертежам. Они непригодны для использования.

— А ну повтори это еще раз, если осмелишься!

Атмосфера сразу же стала враждебной, когда ремесленники Хальдензеля начали вслух угрожать Иоганну. Дворяне вокруг меня повернулись, чтобы посмотреть на них, явно неприятно удивленные этой агрессией.

Это нехорошо…

Мастера Хальденцеля были в ярости из-за того, что всю зиму занимались изготовлением этих букв, а их отвергли без объяснения причин, в то время как Иоганн сердито смотрел на них, не желая менять своего решения. Это был, пожалуй, единственный раз, когда он проявил твердость характера, которая была естественна для большинства других ремесленников, и хотя ни одна из сторон не была неправа в своей позиции, было чрезвычайно опасно проявлять такого рода агрессию в присутствии дворян. Я инстинктивно шагнула вперед, чтобы положить конец конфликту.

— Иоганн, позволь мне тоже их увидеть. Ведь это я, кто первой сделала такой заказ.

— Леди Розмайн…

Среди знати и ремесленников поднялся переполох, когда я, приемная дочь эрцгерцога и гостья провинции, ввязалась в спор простолюдинов. Я полностью проигнорировала эту суету и начала тщательно изучать литеры обеих стопок.

— …Ах, это, конечно, действительно не подойдет. Права ли я, предположив, что в этом и заключается проблема? — Спросила я, указывая на проблему, о которой я говорила. Иоганн кивнул в ответ. Если сравнить две стопки, то становилось ясно, что отвергнутые литеры нарушали требования по длине и ширине. Такие несоответствия, какими бы незначительными они не казались со стороны, были, по сути, смертным приговором для литер. Я вспомнила, что в литерах,