Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
168 КарапптянД. Хррщевхооел услышатьпесннВысоцккгоживвем / БеееддвалГеннаддиЧароддев// Известия. М., 2003. 24 янв. С. 12.
рении «В лабиринте», где у «злобного короля» будет слуга Бык Минотавр, а у Соловья-разбойника в «Песне Соловья-разбойника и его дружков» — оборотни (ср. с Вампиром): «К оборотням не привыкну — / До того хитры ребятки!». Этих же «ребяток» вскоре упомянет и сам лирический герой в песне «Ошибка вышла»: «У вас, ребятки, не пройдет, / Играть со мною в прятки!». И здесь же он сравнит главврача с нечистью, то есть с теми самыми оборотнями и вампиром: «Шабаш калился и лысел»; поэтому и расправляется эта нечисть с лирическим героем одинаково: «Добра молодца прищучим, / Защекочим и замучим» = «Ведь скоро пятки станут жечь, / Чтоб я захохотал. <.. > Я взят в тиски, я в клеши взят» (кроме того, перечень глаголов прищучим, зачекочим и замучим находит аналогию в песне «Ошибка вышла»: «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут, / Всю испоганят., изорвут, / Ужмут и прополощут»; а в образе «добра молодца» автор уже выводил себя в «Сказке о несчастных лесных жителях»; похожий образ — просто молодца — встретится в «Разбойничьей»).
Совпадают также другие характеристики нечисти и врачей: «И секретно ездит в ступе / Даже без перекладных» (АР-12-100) = «Чего строчишь? А ну, покажь / Секретную муру!» /5; 78/; «Бьет всё больше в челюсть и под дых» (АР-12-100) = «Когда ударили под дых, / Я — глотку на замок» /5; 387/.
Что же касается ворона как символа советского репрессивного режима, то этот образ мог быть заимствован Высоцким у поэта и диссидента Александра Есенина-Вольпина, чье стихотворение «Ворон» (1948) буквально предвосхищает некоторые мотивы из песни «Ошибка вышла»: «Вдруг как будто постучали… Кто так поздно? Что за вздор! /Ив сомненьи и в печали я шептал: “То друг едва ли, / Всех друзей давно услали… Хорошо бы просто вор!”. / И, в восторге от надежды, я сказал: “Войдите, вор!”. / Кто-то каркнул: “Nevermore!”. <…> Он кудахнул в нетерпенье, озирая помещенье…»[1828] [1829] [1830] = «И кто-то каркнул: “Nevermore!” — / Врешь, ворон, больно прыток! / Он намекает — прямо в морг / Выходит зал для пыток»70 /5; 395/.
За стихотворения «Ворон» и «Никогда я не брал сохи» в 1949 году Есенин-Вольпин был арестован, признан невменяемым и отправлен в тюремную психиатрическую больницу в Ленинграде?™ А в песне Высоцкого действие также происходит в психушке…
Стихотворение Вольпина заканчивается арестом героя (что и предрекал ему ворон): «“Никогда!” — сказала птица… За морями заграница… /…Тут вломились два солдата, сонный дворник и майор… / Перед ними я не шаркнул, одному в лицо лишь харкнул, — / Но зато как просто гаркнул черный ворон: Nevermore! / И вожу, вожу я тачку, повторяя: Nevermore… / Не подняться… Nevermore!»17-2. Для сравнения — в черновиках песни «Ошибка вышла» лирический герой Высоцкого тоже предполагает, что ему никогда не удастся увидеть белый свет: «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/. А концовка «Ворона»: «Не подняться… Nevermore!». - напоминает другое стихотворение Высоцкого — «Говорили игроки…»(1975): «Будто больше мне не спеть, / Не взлететь, не преуспеть, — / Пели подпевалы»!73.
С вороном и врачами из песни «Ошибка вышла» имеют общие черты также «бородатый Черномор» и колдун из «Лукоморья» (1967): «Как-то раз один колдун — врун, болтун и хохотун <…> Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать» = «Влетело что-то, кто-то сел / Кому-то на плечо <…> Врешь, ворон, — больно прыток!» /5; 395/, «Всё разом хохотало» /5; 382/ («Ловко» = «прыток»; «может он летать» = «Влетело что-то»; «врун» = «Врешь»; «хохотун» = «хохотало»). Кстати, обращение к ворону присутствует и в черновиках «Лукоморья»: «Ворон! Ты ему накличь паралич» (АР-8-120). А эпитет «хитрый» объединяет Черномора и главврача в песне «Никакой ошибки»: «Он давно Людмилу спер — ох, хитер!» = «Доктор мой — не лыком шит, / Он хитер и осторожен», — а также центрального персонажа стихотворения «Вооружен и очень опасен»: «Он жаден, зол, хитер, труслив», — и зоологов в «Гербарии: «Но кто спасет нас, вылечит? / Мучители хитры» (АР-3-14).
Кроме того, поведение Черномора напоминают действия врачей в «Истории болезни»: «Зазеваешься — он хвать! — и тикать» = «Вдруг — хвать! — на стол тебя, под нож». Сравним с другими произведениями: «Хвать тебя за волосы! / И — глядь — тебя и нет» («Много во мне маминого…»), «Хвать стрелка — и во дворец волокут» («Сказка про дикого вепря»), «Мы — дружки закадычные, / Любим хвать и похвать» («Куплеты кассира и казначея»!74), «Меня схватили за бока / Два здоровенных мужика» («Смотрины»), «Они давай хватать тузы и короли!» («У нас вчера с позавчера…»). Да и в черновиках того же «Лукоморья» встречается следующее описание «тридцати трех богатырей»: «Каждый делал что хотел, захватил себе надел» /2; 38/.
Аналогичные сходства с врачами обнаруживают другие образы власти в «Лукоморье»: «Выходили из избы здоровенные жлобы, / Порубили все дубы на гробы» = «Здоровый лоб возник в двери, / Как мститель с топором» /5; 390/, «Он намекает — прямо в морг / Выходит зал для пыток» /5; 395/ («здоровенные жлобы» = «Здоровый лоб»; «Порубили» = «с топором»; «на гробы» = «в морг»); «Ратный подвиг совершил — дом спалил» = «Ведь скоро пятки станут жечь»; «Но ученый сукин сын…» = «Колите, сукины сыны…»; «Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб» = «Спешат, [1831] [1832] [1833] рубаху рвут». Неудивительно, что в первом случае автор говорит: «Раз уж это присказка, / Значит, сказка — дрянь», — а во втором лирический герой вспоминает: «И, словно в пошлом попурри, / Огромный лоб возник в двери». Поэтому оба испытывают тоску: «Ты уймись, уймись, тоска, / У меня в груди» = «Я никну и скучаю».
В 1967 году была написана и сказка «Про джинна», которую мы уже сопоставляли в предыдущей главе с «Сентиментальным боксером» и шахматной дилогией.
Здесь герой открыл бутылку с вином, но «оттуда вылезло что-то непотребное»: «И виденье оказалось грубым мужиком».
