Бомба для президента - Олег Владимирович Кондратьев

здесь хорошее место предложили, – перебил мужчина, – у меня ведь жена из этих краев. Связи кое-какие подняли. Начинал инженером, потом – старшим, в строители перешел и вырос до главного.

– Это не шутка. На военные ранги перевести, никак не меньше капитана 1-го ранга будет.

Мужчина солидно кивнул:

– Что не меньше, это точно. Личный кабинет, секретарша, заместители, служебная машина…

– Флотским каперангам такое только снится! Так что ж тебя ночью занесло на это наше радиоактивное корыто? – недоуменно спросил офицер.

– Личное распоряжение директора завода!

Начальник мастерской снова встревожился и присвистнул:

– Опять наш радиоактивный фон не понравился и решили перетащить куда-нибудь подальше?

– Фон – это само собой разумеется. Когда по-другому-то было? Но на этот раз внешний вид не понравился!

– ?

– Завтрашний, точнее – уже сегодняшний день хорошо себе представляешь?

– Ох! – Это был стон человека, которому наступили на самую больную мозоль. – Не напоминай! Хотя бы пока не рассвело. Меня уже неделю… и в хвост, и в гриву! Как будто сам Президент на мой корабль ступит. Да он даже на другой завод приезжает! Мы ему, как… бабочке пропеллер.

– Правильно. Спрятать бы вас куда подальше, так места нет и работы не закончены. А сегодня вечером директор СМП свою территорию объезжал. Ну и, конечно, на причал заехал, где «именинная» лодка стоит. Все бы нормально, так приспичило ему на канал глянуть, а там, на другой стороне, – вы пришвартованы.

– Тьфу, ты… зараза!

– Вижу, Коля, что ты уже совсем не тот юный лейтенант, а опытный офицер. Какие в армии вообще и на флоте в частности есть два главных способа скрыть нежелательное от глаз высокого начальства?

– Ну-у-у, убрать… к… едрене фене с этих самых глаз…

– Верно. Только по поводу убрать-спрятать я только что сказал.

– И… и… – мужчина терпеливо ждал, пока офицер сообразит, – и… покрасить!

– Что, и тебе приходилось перед адмиралом траву зеленой краской поливать, а снег зимой – белилами? Умница! Хорошие учителя у тебя были в юности. Вот и директор СМП на этом деле не одну собаку съел. Быстро сообразил и позвонил моему шефу на «Звездочку». Ну, реакция была предсказуемая: срочно выкрасить внешний борт твоей плавмастерской хорошей шаровой краской, чтобы не пестрел он зачистками и суриком, а надежно сливался с другими бортами на причале.

– А мне-то чего не позвонили и не приказали?

– Эх, Коля, где же ты «шаровку» импортную ночью найдешь и какими своими силами справишься с покраской до утра, а? Кроме того, если тебе от этого легче будет, не ты один такой на причале. Есть еще буксир без хода и дебаркадер. Вот все и надо покрасить. А причалы – это мое заведование. Конечно, можно поручить организацию заместителям. Как я и сделал: получить со склада краску, кисти, подготовить плот и буксир, выделить бригаду опытных рабочих… Но непосредственное исполнение должно проходить под моим личным контролем! Слишком многое на карту поставлено. Не только без места, а и без чего еще можно остаться.

– Это я прекрасно понимаю!

– А тебе просто подфартило: к утру борт будет идеально выкрашен. Еще я оставлю тебе пару бидонов краски, чтобы ты потом на другом борту, уже не торопясь, сам марафет навел.

Офицер кивал в знак согласия.

– У тебя, Коля, будут работать два маляра с борта, а два – с воды, на плотике. Думаю, часа за четыре справимся. Я им сачковать не дам! А ты пока почитай официальную бумагу: распоряжение на производство покрасочных работ твоего корпуса в указанное время. Подпись – командира бригады ремонтирующихся кораблей, утверждено – директором судоремонтного предприятия «Звездочка», согласовано – с директором СМП и командиром Беломорской базы.

– Да с такими подписями меня и расстрелять – не… фиг стоит!

– А там что, написано «расстрелять»? – Мужчина отобрал у капитана 3-го ранга бумагу. – Здесь написано: «…и за накрытым столом обсудить глобальные вопросы грядущей военной реформы и положение дел в среде военно-морского офицерства…»

– Так что ж вы, главный строитель, так долго прятали важнейший документ? Столько времени потеряно! Придется наверстывать семимильными стаканами. Пока ты дашь команду своим айвазовским, нам соорудят холодную закусочку прямо в моей каюте и начнут готовить мясо. Ночь длинная впереди. Все успеем обсудить. – Наконец-то капитан 3-го ранга чувствовал себя идеально в своей тарелке. – По твоему примеру пойду лично распоряжусь. Дорогу-то в каюту начальника мастерской не забыл еще?

– Обижаешь! Это же святое.

Они разошлись в разные стороны.

Через полчаса оба сидели за обильно накрытым столом в каюте Селиверстова и, попивая корабельный спирт, предавались сладостным воспоминаниям далекой и такой прекрасной лейтенантской поры. Как более старший и ответственный мужчина сразу предупредил:

– Николай, учитывая мое положение на заводе, мне бы не хотелось, чтобы заходящие сюда вестовые видели меня…

– Паша́, они же стучатся! А я их дальше «предбанника» не пропущу: там столик есть, куда они составят все закуски, а мы оттуда сами возьмем.

– И предупреди дежурного с помощником, чтобы не тревожили.

– Слушаюсь, товарищ капитан 1-го ранга!

Когда принесли последнюю порцию горячего, изумительно зажаренного со специями мяса, Селиверстов отпустил вестовых спать до утра. Пока около входной двери хозяин каюты отдавал свои распоряжения, мужчина достал из кармана рубашки небольшую таблетку, кинул ее в стакан и плеснул туда спирта из большой металлической фляжки со стола. Подошедшему офицеру он предложил:

– Ну-ка, давай проверим, как крепко ты усвоил давние уроки «безразбавительного» пития, – и протянул стакан с растворенной без остатка таблеткой.

– Да это мы всегда запросто, с неизменным нашим удовольствием, – капитан 3-го ранга выплеснул чистый спирт глубоко в горло, мигом проглотил и, не вдыхая воздух, запил большим глотком воды из пузатой чашки.

– Впечатляет! Теперь отведаем твоей свининки. Уж больно потрясающий аромат, негоже позволять ей стынуть. А выпить мы еще успеем, до утра времени достаточно.

И оба с удовольствием принялись за нежное, с розовой корочкой, мясо.

Еще через двадцать минут начальник мастерской сладко спал, откинувшись на невысокую спинку старенького вращающегося кресла. Мужчина переложил его на единственную в каюте корабельную койку, включил настенную лампу у изголовья, а в сложенные на груди руки вложил какую-то художественную книгу, верхней ее частью прикрыв лицо и глаза офицера. Задремал, читая.

Затем он вышел из каюты, прикрыл, не запирая, дверь и направился к месту работы своих подчиненных. Активную покрасочную деятельность на борту изображал один человек. Остальные, прихватив с собой бидоны, давно переместились на объект своих истинных устремлений: лжемаляров и их предводителя интересовала вовсе не перегрузочная плавмастерская, а ядерное «сердце» стоящей с ней борт в борт подводной лодки – ее атомный